Страница 26 из 69
– Путешественники мы, – Алексей, убрав палец со спускового крючка, полез во внутренний карман куртки. – Племянницу вон, – он кивнул на Полину, – к дяде везу…
– Я вообще подданная Французской республики! – горделиво вскинув подбородок, влезла в разговор Полина, – а Алекс – мой проводник.
Услышав имя возницы, один из всадников, до того расслабленно оглядывавший окрестности, вдруг напрягся и уставился на лицо Пелевина. Судя по тому, что солдат, злорадно ухмыльнувшись, подвел лошадь к офицеру и что-то горячо зашептал тому на ухо, результаты осмотра его более чем удовлетворили.
– Вы уверены, Мастерсон? – лейтенант перевел недоверчивый взгляд с подчинённого на возницу и обратно. – Не хотелось бы ошибиться…
– Да точно это он! – англичанин, наклонившись из седла вперед, стволом винтовки сдвинул шляпу Пелевина на затылок. – Я его рожу хорошо-о-о запомнил. Вы не сомневайтесь, сэр, – Мастерсон, довольно осклабившись, почесал заросший щетиной подбородок. – Это та самая скотина, что в девяносто седьмом, когда мы с господином Бёрнхемом на Матонгу охотились, почитай десяток добрых христианских душ на тот свет отправила… Сид Бэккер, Билли Коул, Дейв Ходсон… – святой жизни люди были, а он их в могилу. Королевский суд, сэр, господин лейтенант, сэр, – Мастерсон, глядя на скрипнувшего зубами Пелевина, довольно ощерился, – его ещё три года назад к петле приговорил. Так что на сук его без разговоров, и всё по закону будет. Хотя, – британец подобострастно склонил голову перед офицером, – решать, конечно, вам…
– Вылазь! – лейтенант, щёлкнув взводимым курком, навел револьвер на Пелевина. – А вы, мисс, – офицер кивнул Полине, – поторопитесь предъявить документы, подтверждающие ваше подданство!
– А Алекс? – растеряно выдохнула девушка, испуганно хлопая глазами. – Куда вы его, мистер?
– Боюсь, мисс, – лейтенант с деланным сочувствием развел руками, – вашего друга ждут короткая проповедь и длинная веревка. – Или тебе, – драгун покосился на стоящего под прицелом солдатских винтовок Пелевина, – желательно наоборот?
– Да нет, всё как надо, – невозмутимо пожал плечами Алексей, покосившись на направленное на него оружие. – Длинных проповедей с детства не люблю, да и православных священников окрест не сыскать, а если короткую веревку попросить, так, боюсь, вы меня в петлю запрыгивать заставите…
– Додсон! – офицер обернулся к одному из солдат. – Обеспечьте выполнение последнего желания этому господину. – Бакстер, Фултон! – выпустив поводья, он ткнул пальцем в двух драгун, – спешиться и проводить преступника к месту казни!
– Охраняй! – Алексей, шикнув скалящемуся на солдат Бирюшу, бросил на землю свою шляпу и неторопливо побрёл к дереву, под которым уже суетился Додсон. – А ты, Поль, – пройдя пару шагов, траппер обернулся к девушке, – прости, ежли обидел когда ненароком.
– Мисс! – офицер, убрав револьвер в кобуру, вновь посмотрел на Полину, – я так и не увидел ваших документов. Поторопитесь.
Не вслушиваясь в слова офицера, девушка обезумевшими глазами посмотрела вслед уходящему в сопровождении двоих драгун Пелевину, судорожно сглотнула и шустро юркнула в фургон. Какое-то время из глубины повозки доносились только шум лихорадочного копошения, недовольное мявканье Феи и сдавленные чертыхания, а когда Полина выползла наружу и с горем пополам утвердилась на шатком облучке, офицер с удивлением заметил, что в руках у красотки не легкий сверток с бумагами, а тяжелый десятизарядный маузер. Последним, что он увидел в этой жизни, было необычайно прекрасное, фантасмогоричное видение прекрасной девушки, направляющей ствол оружия прямо ему в грудь. Сделать что-либо лейтенант не успел. Громыхнул выстрел, из ствола вырвался ярко-оранжевый сноп пламени, и свинцовая пуля в мельхиоровой оболочке швырнула его на землю.
Дальше всё закрутилось необычайно быстро.
Выстрел задрал ствол пистолета вверх, и не удержавшуюся на ногах девушку буквально снесло вглубь фургона. Прямо на некстати вылезшую Фею. Кошечка, и без того перепуганная пальбой над ухом, крайне отрицательно отнеслась к приземлению любимой хозяйки на не менее любимый кошкою хвост и, раззявив пасть в паническом мяве, вымахнула вперед. Вот только в намеченной для приземления точке вместо пустого пространства маячил чужой жеребец. Конь испуганно шарахнулся в сторону, но увернуться от вопящего болида не успел. Понимая, что извернуться и брякнуться в другом месте она не успевает, Фея выпустила когти и отчаянно вцепилась в фыркающую лошадиную морду. Обезумевший от боли конь, взвился на дыбы. Кошка, призвав на помощь все врожденные и приобретенные навыки, на коне удержалась, а вот наездник – нет. Лошадь Мастерсона тоже шарахнулась в сторону. Британец, пытаясь успокоить животное, кинул взгляд на пленника и его конвоиров и побелел от страха.
На шум громыхнувшего на дороге выстрела обернулись и Пелевин, и оба солдата. И пока драгуны оторопело наблюдали, как их командир, брызжа кровью из простреленной груди, падает в дорожную пыль, Алексей гаркнул Бирюшу: «Взя-я-ять!!!» – и ребром ладони размозжил кадык конвоира справа. Ухватившись за ствол винтовки убитого, Пелевин резко шагнул вперёд и влево и, действуя оружием, как громоздкой дубиной, впечатал цевьё ли-метфорда в переносицу второго драгуна. Надсадно хрипя и заливаясь кровью, солдат повалился на землю, а Алексей, передёргивая затвор, кувыркнулся вперед. Секундой позже он привстал на колене и всадил пулю в грудь Додсону, так и не успевшему выпустить верёвку из рук.
– Лошадку, конечно, жалко, – тихо выдохнул Алексей, наводя ствол винтовки на пытающегося скрыться Мастерсона. – Вот только я ни разу не Христос, а с этой тварью до смерти покалякать хочется. До его смерти, – уточнил сам себе траппер и плавно выжал спуск. Сухо щелкнул выстрел, и четырнадцатиграммовая пуля впилась в круп лошади. Ноги бедного животного подломились, и всадник, перелетев через голову коня, звучно шлёпнулся о землю.
– Поднимайся, падаль, – траппер, потрепав по холке Бирюша, ткнул стволом винтовки в бок стоящего на коленях Мастерсона. – И хватит стонать, не разжалобишь.
Выдернув из ножен на поясе драгуна штык, Алексей рывком поднял Мастерсона на ноги и пинками погнал его к дереву, украшенному веревочной петлей.
– Ты Евангелие знаешь? – траппер, в очередной раз подтолкнув англичанина, заставил его встать прямо под самодельной виселицей. – Значит, помнишь, как Иуда с жизнью счеты свел, – констатировал Алексей, глядя на отчаянно кивающего британца. – Если сам петлю не наденешь, – Пелевин, щелкнув затвором, уткнул винтовочный ствол в живот Мастерсону, – сначала брюхо прострелю, потом колени, так и брошу. Подыхать будешь долго и мучительно. Лезь в петлю, говорю!
– И зачем? – безжизненно поинтересовалась Полина, переводя взгляд с болтающегося в петле англичанина на Пелевина, сваливающего винтовки в фургон.
– Дак оружие продать можно, – устало утёр пот Алексей, потом, сообразив, что речь идет о другом, ткнул пальцем в повешенного. – Ты об этом что ли? Да опасаюсь я. Вдруг еще кто эту падаль святой жизни человеком признает. А самоубийцам в Рай ходу нет. А ты чего смурная?
– Я… я человека уби-и-ила-а-а, – по-прежнему уставившись в одну точку, простонала Поля, – шестую заповедь нарушила-а-а… – протяжно всхлипнув, девушка обхватила голову руками, – и теперь гореть мне в аду-у-у…
– Это вряд ли, – как можно уверенней заявил Пелевин, бережно обнимая рыдающую Полину за плечи. – Ты ж не просто так, из любви к душегубству, его прикончила, а меня спасая. А в Писании что сказано: «Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя». Так что не реви, ад как-нибудь и без тебя перебьётся. И спасибо, что ты меня так ценишь.
– Ценю? – удивленно вскинулась Полина, на мгновение, позабыв про слезы. – Да я… я тебя… – девушка вдруг осеклась на полуслове, немного помолчала и продолжила более спокойным тоном. – Да, ты прав. Я тебя ценю. Как лучшего проводника и… как довольно интересного… попутчика, – Полина, стараясь не сказать лишнего, упрямо прикусила губу. – Такого, такого… – не находя нужных слов, Поля несколько раз крутнула кистью и, так и не справившись с эмоциями, выпустила часть душевного смятения наружу: – Тупого, упрямого и бесчувственного!!