Сомнамбула

Я знаю, что мне делать, это несложно.

Мы столько раз обсуждали это в лагере».

(66)

«Передо мной каменная башня. Полуразрушенный дверной проем, за ним лестничная клетка, темная, затхлая, нехоженая. Огромные каменные ступени разной высоты, на них гнилые банановые шкурки, огрызки, битое стекло. Лестница уходит вверх. В проеме появляется медсестра в застиранном халате и смотрит на меня с сомнением. Видали мы и не таких… Конечно, я желаю вам удачи. Попробуйте, почему бы и нет.

Подъем наверх — это я одолею. Но что дальше. Готова ли я снова увидеть операционный стол, лоток с бинтами, шприцы, доски, прибитые крест-накрест, тряпки, которыми приматывают руки и ноги, капельницу с бурой жидкостью, немытое окно, за ним — стена соседнего дома. Я кидаюсь за медсестрой, ловлю ее за рукав. Ведь у меня уже был однажды ребенок (или не однажды?), это значит, что шансы есть?

Ничего это не значит.

Чем кончилось? Да ничем.

Я не решилась туда зайти».

(67)

* G2 13; S2 J3, N2 V3

A. (воодушевленно): Все-таки в болезни есть своя красота, своя высокая норма, из которой человек творит. Ее миропроект не может не отталкивать, но иногда я ловлю себя на том, что любуюсь им.

B. (срывается): Увольте меня, но я отказываюсь продолжать в том же духе!.. Такое чувство, что постоянно подглядываешь за чем-то непристойным. Человек на смертном одре, а нас интересует его мимика, гримасы, мы ждем предсмертного хрипа, чтобы и его занести в свой протокол.

И.: Потерпите, уважаемый, осталось всего ничего.

«Мне позвонили и сообщили, что М. погиб.

Бросив все дела, еду к нему домой. На двери кодовый замок, в холле операционный стол, пятна крови. Незнакомый мужчина говорит мне, что М. еще жив, хотя и опасно ранен.

В последнее время он сделался совершенно невыносимым: вспыльчивым и неуправляемым, постоянно лез на рожон и задирался со всеми, и вот вам результат. Сейчас он в больнице. Хотите пойти к нему? Тогда приготовьтесь к тому, что он вас попросту не узнает.

Мы с М. были хорошими друзьями (звучит не то чтобы очень убедительно).

Все так говорят. Напишите записку, а я передам. Для начала вам нужно привести себя в порядок. Давно смотрелись в зеркало?

В комнате нет ни одного чистого листа, везде валяются документы, исписанные с обеих сторон, я пытаюсь нацарапать что-то на свободных уголках, но карандаш ломается, и все неразборчиво.

А вы в столе поищите.

В ящиках нахожу свои старые тетради, ключи и фотографии.

Оказывается, это не я у него в гостях.

Это он жил в моей комнате, пока меня здесь не было».

(68)

«Мы стоим перед зданием с парадной лестницей и колоннадой. Одна половина у него театральная — сцена примыкает к жилым помещениям, и актерам нет необходимости даже выходить из дома, сообщает программка. Вторая половина нежилая, заброшенная, готовая обрушиться в любой момент.

Мой спутник удивленно разглядывает фасад и декорации. Посмотришь направо — там зима, налево — лето в разгаре. Я беру его за обе руки, но этого мало — я сжимаю ладонями его виски и целую в губы. Не надо вправо, ты быстро состаришься. А у нас и так мало времени, ведь тебе шестьдесят, а мне двадцать. Смотри на меня, только на меня. В одном глазу у меня весна, в другом лето, а под языком солнце и луна».

(69)

«Картинная галерея ведет из замка на улицу. Много лестниц — ажурных, металлических, снизу виден сад, но попасть туда невозможно. Портреты владельцев замка, в глазах темно, бархат, пурпур и золото. Таблички утверждают, однако, что это натюрморты восемнадцатого века.

Я знаю, что должна состариться за несколько часов. Мой возлюбленный уже очень стар, высох до костей, по спине поднимается мох. Он подает мне зеркало — так и есть, мое лицо увяло и превратилось в печеное яблоко, глаза ввалились… Я быстро прячу зеркало в карман. Все ясно.

И тем не менее я настроена весьма легкомысленно. Что с того. Гори оно синим пламенем.

Он в нетерпении, ведь жизнь должна пройти как можно быстрее. Он передает мне конфету „Красный мак“ через поцелуй. Сладкая, тяжелая, зернистая начинка тает во рту. Теперь и ему становится весело. Дело сделано.

Мы сидим на кованой лавочке в осеннем саду, два влюбленных старика, бумажные фигурки оригами, размокающие под первым снегом».

(70)

* G2 АЗ

A.: Смотрите, вернулся сюжет картинной галереи. Если бы я верил во всякую чепуху, то сказал бы, что это намек. Тот мужчина, псевдо-Казанова, он уже готов ее отравить.

B.: Наша героиня, даже не выходя оттуда, кажется, чувствует запах опиума. Красный мак. Не пора ли дать ей немного отдохнуть, внеочередной отпуск, премия?

A.: У нее все смешано в кучу. Анимус, старый мудрец, хороший друг. Нельзя же быть такой неразборчивой.

B.: Почему же. Она явно прогрессирует, например, борется со своим нарциссизмом. Зеркало в карман прячет.

A.: Только потому, что стала старой и уродливой.

B.: Вы не находите, что нужно известное мужество, чтобы отнестись к этому легко?

A.: О каком мужестве вы говорите. Да она за конфету душу продаст.

B.: Странное умозаключение. А на чем, простите, оно основано?

А. не отвечает.

«В Парфеноне открыта выставка средиземноморской культуры, но о Древней Греции ничего нет. Я обошла все этажи, включая подвал, — ничего. На втором — экспозиция о Германии, на третьем какая-то торгово-промышленная выставка со стендами, все современное. На последнем этаже окна занавешены синей бумагой, закрашены краской, света нет. Похоже, это все.

В поисках древности брожу по склону горы. Глупо, конечно. Здесь все исхожено вдоль и поперек, а камешки привозят грузовиками. Туристы их подбирают на сувениры и довольные едут домой. Мои находки — несколько кусочков янтаря, карандашик, мелкие монетки с надписями на незнакомом языке (увы, новые). Придется лезть под землю, ничего не поделаешь.

Протискиваюсь в узкую расщелину, за ней слабо освещенный коридор.

И опять неудача — под фундаментом здания обнаруживаются подсобные помещения, ряды машин для влажной уборки пола, баки с мусором, картонные коробки. За углом в маленькой светлой комнатке — мужчина в белом халате за столом. Оказывается, я попала в лабораторию.

Он высокий и худой, руки в карманы, черноволосый, с глубокими залысинами, на вид лет сорок.

Вместо того чтобы прогнать меня, рассказывает о том, что он совершил великое открытие. Какое — ты все равно не поймешь. Хотя почему нет. Слушай.

Прошлое и будущее — диаметрально противоположные точки мировой сферы. Но поскольку они находятся на скользящем радиусе, ни прошлого, ни будущего на самом деле не существует. Поэтому мы помним все наперед.

На его столе рабочая установка. Окрашенная жидкость течет по кольцеобразной трубке, подсвеченной изнутри. Когда она замыкается на себя, цвет моментально исчезает и движения жидкости больше не видно. Так же внезапно в произвольной точке цвет появляется снова.

Ты закроешь глаза и забудешь все, что видела здесь. Маленькая девочка, цветик-семицветик.

Лети, лети, лепесток / Через запад на восток / Через север через юг /

Возвращайся сделав круг /Лишь коснешься ты земли / Быть по-моему вели…

Я просыпаюсь на уроке истории, потом на уроке химии, надо мной на деревянной крестовине горят четыре светильника, четыре пробирки с яркими жидкостями. Красный, зеленый, желтый и голубой. Из голубой пробирки вниз льется раскаленный воздух. На столе — лужа. В соседней комнате пожар. Люди спасаются кто как может. Толпа застряла в узком школьном коридоре.