Страница 8 из 16
Не исключено, что возвращению Тухачевского в Москву способствовали и его добрые отношения с рядом близких к генсеку людей. Их поддержкой, наверное, можно отчасти объяснить и «смелость» Тухачевского в отношениях с Ворошиловым и самим Сталиным. Его поддерживал, в частности, член Политбюро Валериан Куйбышев, ставший в 1930 году председателем Госплана СССР. До революции Тухачевский учился в первом Московском кадетском корпусе с его младшим братом Николаем, с самим Валерианом Владимировичем он близко познакомился в 1918 году на Восточном фронте.
Со времен гражданской войны у Тухачевского сложились хорошие отношения и с Григорием Орджоникидзе, избранным в 1930 году членом Политбюро. Известно, что после смерти Фрунзе Тухачевский публично высказывался за назначение Орджоникидзе — первого секретаря Закавказского крайкома партии, являвшегося по совместительству членом военного совета республики, новым наркомом обороны. Интересно, что Орджоникидзе покровительствовал и Уборевичу, другому члену «военнотроцкистского заговора». В письме от 17 августа 1936 года Уборевич, считавший себя недооцененным со стороны наркома обороны, писал Орджоникидзе: «Ворошилов не считает меня способным выполнять большую военную и государственную работу... Нужно тут же сказать, что еще хуже оценивает он Тухачевского. Тухачевский, по-моему, от этих ударов и оценок потерял много в прежней своей работоспособности... Если т. Ворошилов считает меня малоспособным командиром для большой работы, то я очень резко и в глаза и за глаза говорю о его взглядах на важнейшие современные вопросы войны».
Важную роль в судьбе Михаила Тухачевского играл Авель Енукидзе, с 1918 года являвшийся секретарем президиума вначале всероссийского ЦИК, затем — ЦИК СССР. Именно Енукидзе в марте 1918 года помог Михаил Николаевичу, бывшему офицеру, бежавшему из немецкого плена, устроиться на работу в военный отдел ВЦИК. В мае того же года по рекомендации Енукидзе Тухачевского назначили военным комиссаром Московского района обороны Западной завесы. И в дальнейшем Авель Сафронович опекал молодого военачальника.
Сегодня мало кто знает, что Орджоникидзе и Енукидзе входили в неформальную, но очень влиятельную «бакинскую группу», объединявшую старых большевиков, создававших революционные организации в Закавказье. В нее входил и Анастас Микоян. «Бакинцы» в середине 1930-х годов пытались оттеснить с авансцены политической жизни Вячеслава Молотова, сменившего в 1930-м Рыкова на должности председателя Совнаркома. Молотов был одним из основных ортодоксов в партии, на которого «бакинцы» возлагали основную ответственность за перегибы в коллективизации и внутренней политике в те годы. Поэтому в период XVII съезда партии, в 1934 году, Орджоникидзе и Микоян активно участвовали в консультациях старых партийцев по вопросу замены Молотова Сталиным на посту предсовнаркома и избрания близкого к «бакинцам» Сергея Кирова на должность Генерального секретаря ЦК. При этом имелось в виду, что ключевой фигурой в стране и партии останется Сталин, то есть фактически произойдет возврат к ленинской модели управления, когда Ленин как председатель Совнаркома председательствовал на заседаниях Политбюро. Интересно, что эту же схему работы государственного руководства хотели применить после смерти Сталина Маленков и Берия, когда предполагалось, что вести заседания Президиума ЦК будет председатель Совета министров СССР...
Вернувшись в 1931-м в Москву, Тухачевский невольно оказался вовлеченным в систему сложных межличностных отношений в советской элите. И в то время когда его партийные покровители старательно интриговали против «второго человека» в государстве — Молотова, Михаил Николаевич продолжил «подковерную» борьбу против наркома обороны. В 1936 году Тухачевский, казалось, был близок к успеху: он становится первым заместителем Ворошилова, и Сталин поручает ему руководить организацией боевой подготовки в РККА. Это свидетельствует о доверии, которое генсек испытывал тогда к маршалу, несмотря на его тяжелый характер и склонность к интригам.
В личных отношениях этих двух сильных личностей много неясного — и порой из области психологии, а не политики. Это и безжалостное отношение к людям, даже к своим близким. Широко известно, что вторая жена Сталина Надежда Аллилуева покончила жизнь самоубийством, но мало кто знает, что первая жена Тухачевского также покончила жизнь самоубийством в годы Гражданской войны — прямо в личном поезде командующего. Конфликт вышел из-за нежелания Михаила Николаевича помочь ее родителям продуктами...
Хотя в годы Гражданской войны между Сталиным и Тухачевским не раз происходили конфликты, бывали в их отношениях и моменты «просветления». Так, 3 фев-раля 1920 года Сталин по телеграфу радостно сообщил Буденному и Ворошилову: «Я добился отставки Шорина и назначения комфронтом Тухачевского — завоевателя Сибири и победителя Колчака...» Насколько далека эта оценка от истины, сегодня известно — отнюдь не одному Михаилу Николаевичу принадлежала заслуга в разгроме войск белых в Сибири.
Сам же Михаил Николаевич в те годы искренне считал себя великим полководцем. В декабре 1919 года он в докладе Ленину дал уничижительную оценку высшему командному составу РККА: «У нас принято считать, что генералы и офицеры старой армии являются в полном смысле слова не только специалистами, но и знатоками военного дела... На самом деле русский офицерский корпус не обладал ни тем, ни другим качеством. В своей большей части он состоял из лиц, получивших ограниченное военное образование, совершенно забитых и лишенных всякой инициативы... Хорошо подготовленный командный состав, знакомый основательно с современной военной наукой и проникнутый духом смелого ведения войны, имеется лишь среди молодого офицерства».
Этот доклад был воспринят в Кремле благожелательно, и Тухачевскому поручили выступить в Академии Генерального штаба, где он прочитал лекцию «Стратегия национальная и классовая». Красный командарм безапелляционно заявил преподавательскому составу, что старшие офицеры старой армии потому плохо воюют на фронтах гражданской, что плохо понимают ее классовую суть, а потому-де подлежат замене молодежью.
Тухачевский, не командовавший в русской армии даже ротой, испытывал к старшим представителям ее офицерского корпуса устойчивую неприязнь. В подтверждение приведем еще одну докладную командарма в Реввоенсовет (июль 1919 года), чем-то похожую на донос: «Эта война слишком трудна и для хорошего командования требует светлого ума и способности к анализу, а этих качеств у русских генералов не было... Среди старых специалистов трудно найти хороших командующих. Уже пришло время заменять их коммунистами...»
Наша справка. В период Гражданской войны в РККА все начальники штабов фронтов (22 человека) были кадровыми офицерами старой армии, из 20 командующих фронтами — 17, из 100 командармов — 82, из 93 начальников штабов армий — 77. На посту главнокомандующего также находились кадровые военные (И. И. Вацетис и С. С. Каменев). К концу войны из общей численности начальствующего состава (до 180 тысяч человек) около 40% составляли военные специалисты (более 70 тысяч бывших офицеров).
Искать «устаревших» военачальников Тухачевский не переставал и в 1930-е годы. В мае 1936-го Тухачевский на квартире у Ворошилова, воспользовавшись присутствием Сталина и Молотова, обрушился с упреками в адрес наркома обороны и маршала Буденного в неверном ведении дел в наркомате обороны. По требованию Сталина спор военачальников был вынесен на заседание Политбюро, где Тухачевского поддержали Иона Якир (командующий войсками Киевского военного округа) и Ян Гамарник (начальник политуправления РККА). Но по итогам обсуждения Тухачевскому пришлось снять свои упреки в адрес наркома.
Очевидно, что нездоровая нравственная атмосфера среди руководителей РККА явно не шла на пользу армии и затрудняла работу наркомата обороны. Яростные споры военачальников вызвало и обсуждение в Кремле в июле 1936 года стратегии действий в Испании. Как утверждают некоторые исследователи, в советском руководстве имелось мнение о целесообразности посылки на помощь республиканцам нескольких дивизий РККА. Однако Тухачевский, вопреки позиции Ворошилова, настоял на ограничении военной помощи испанскому правительству, мотивируя это тем, что не стоит раскрывать немцам сильные и слабые стороны РККА (с точки зрения военной стратегии, операция выглядела авантюрой: перебросить войска на другой конец Европы без гарантий устойчивого тылового обеспечения).