Страница 15 из 17
Я недолго работал с Крымовым, но вынес много ценных уроков и светлую память об этом доблестном солдате, об этом честном человеке, который не мог мириться с предателем Керенским[54] и пережить позора России. Вечная ему память! Там же, в его дивизии, встретился я впервые с бароном Врангелем, впоследствии Главнокомандующим Вооруженными силами Юга России в борьбе против большевиков. Однажды, после тяжелого ночного боя, под моросившим мелким дождем, возвращался я на отдых. Высланные заблаговременно квартирьеры донесли, что заняли для нас одинокий охотничий домик. Промокший и усталый, подъезжаю я, слезаю с коня. Вдруг на пороге домика появляется высокая, статная фигура и слышится громкий, властный голос:
— Это что еще за орда прибыла? Я спросил:
— Кто это говорит?
— Командир 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска,[55] флигель-адъютант Его Величества, полковник барон Врангель,[56] — последовал ответ.
Я представился и назвал себя. Выяснилось, что квартирьеры барона Врангеля заняли помещение раньше моих. Тем не менее Врангель любезно потеснился и пустил нас обогреться и отдохнуть. Я недолго, однако, пользовался его гостеприимством, ибо прискакавший ординарец привез мне новое спешное задание. Кстати, полк барона Врангеля считался лучшим в славной дивизии генерала Крымова.
Однако возвращаюсь к прерванному рассказу. Итак, мой отряд был придан 3-му конному корпусу, и я явился представиться своему новому корпусному командиру. Граф Келлер занимал большой, богато украшенный дом в г. Дорна-Ватра. С некоторым трепетом, понятным каждому военному человеку, ожидал я представления этому знаменитому генералу, считавшемуся лучшим кавалерийским начальником русской армии. Меня ввели к нему. Его внешность: высокая, стройная, хорошо подобранная фигура старого кавалериста, два Георгиевских креста на изящно сшитом кителе, доброе выражение на красивом, энергичном лице с выразительными, проникающими в самую душу глазами, Граф ласково принял меня, расспросил о быте казаков и обещал удовлетворить все наши нужды.
— Я слышал о славной работе вашего отряда, — сказал он. — Рад видеть вас в числе моих подчиненных и готов во всем и всегда идти вам навстречу, но буду требовать от вас работы с полным напряжением сил.
Об этом, впрочем, граф мог бы и не говорить; все знали, что служба под его командой ни для кого не показалась бы синекурой. Действительно, после двухдневного отдыха на отряд были возложены чрезвычайно тяжелые задачи. За время нашей службы при 3-м конном корпусе я хорошо изучил графа и полюбил его всей душой, равно как и мои подчиненные, положительно не чаявшие в нем души. Граф Келлер был чрезвычайно заботлив о подчиненных; особенное внимание он обращал на то, чтобы люди были всегда хорошо накормлены, а также на постановку дела ухода за ранеными, которое, несмотря на трудные условия войны, было поставлено образцово. Он знал психологию солдата и казака. Встречая раненых, выносимых из боя, каждого расспрашивал, успокаивал и умел обласкать. С маленькими людьми был ровен в обращении и в высшей степени вежлив и деликатен; со старшими начальниками несколько суховат. С начальством, если он считал себя задетым, шел положительно на ножи. Верхи его поэтому не любили. Неутомимый кавалерист, делавший по 100 верст в сутки, слезая с седла лишь для того, чтобы переменить измученного коня, он был примером для всех. В трудные моменты лично водил полки в атаку и был дважды ранен.
Когда он появлялся перед полками в своей волчьей папахе и в чекмене Оренбургского казачьего войска,[57] щеголяя молодцеватой посадкой, казалось, чувствовалось, как трепетали сердца обожавших его людей, готовых по первому его слову, по одному мановению руки броситься куда угодно и совершить чудеса храбрости и самопожертвования. Впоследствии, когда в Петрограде произошла революция, граф Келлер заявил телеграфно в Ставку, что не признает Временного правительства[58] до тех пор, пока не получит от Монарха, которому он присягал, уведомление, что тот действительно добровольно отрекся от престола. Близ Кишинева, в апреле 1917 г., были собраны представители от каждой сотни и эскадрона.
— Я получил депешу, — сказал граф Келлер, — об отречении Государя и о каком-то Временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию. Вот телеграмма, которую я послал Царю (цитирую по памяти): «3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя».
— Ура, ура! — закричали драгуны, казаки, гусары. — Поддержим все, не дадим в обиду Императора.
Подъем был колоссальный. Все хотели спешить на выручку плененного, как нам казалось, Государя. Вскоре пришел телеграфный ответ за подписью генерала Щербачева[59] — графу Келлеру предписывалось сдать корпус под угрозой объявления бунтовщиком. Келлер сдал корпус генералу Крымову и уехал из армии. В глубокой горести и со слезами провожали мы нашего графа. Офицеры, кавалеристы, казаки, все повесили головы, приуныли, но у всех таилась надежда, что скоро недоразумение объяснится, что мы еще увидим нашего любимого вождя и еще поработаем под славным его командованием. Но судьба решила иначе.
Глава 5
Приказ № 1[60] и беспрерывное митингование, пример которому подавал сам глава Временного правительства — презренный Керенский, — начали приносить свои плоды: армия и особенно ядро ее — армейская пехота — стали разлагаться неуклонно и стремительно. По улицам Кишинева ходили толпы разнузданных солдат, останавливавших и оскорблявших офицеров. Желая оберечь своих казаков от заразы, мы, офицеры, стали проводить все наши досуги среди них, стараясь привить им критическое отношение к крайним лозунгам, проповедовавшимся неизвестно откуда налетевшими агитаторами, а также внушить необходимость доведения борьбы до победного конца.
Казаки держались крепко, но я чувствовал, что дальнейшее пребывание тут небезопасно, ибо брожение в пехоте приняло такой масштаб, что она производила впечатление совершенно небоеспособной. С другой стороны, отношения между пехотой и казаками, получившими прозвище «контрреволюционеров», приняли столь напряженный характер, что можно было ежеминутно опасаться вспышки вооруженной междоусобицы. Тогда я задумал отправиться со своим отрядом в Персию, в экспедиционный корпус генерала Баратова,[61] слава о действиях которого, гремевшая на Кавказе, докатилась до нас. Офицеры, которых я посвятил в свой план, отнеслись к нему с восторгом, а прослышавшие о нем казаки — с энтузиазмом.
В это время произошел инцидент, положивший конец всяким нашим колебаниям, ибо уход наш из Кишинева стал совершенно необходимым. Однажды я зашел в один из кишиневских ресторанов вместе со своим адъютантов. Едва мы устроились позавтракать, как вломилась банда растерзанных пехотных солдат. Они расположились в ресторане, не снимая головных уборов и поносительно ругаясь площадной бранью. Было ясно, что солдаты вели себя умышленно дерзко, чтобы демонстрировать этим свое пренебрежение к обедавшим тут же офицерам. Я не мог молча смотреть на подобное безобразие. Подойдя к солдатам, потребовал от них, чтобы они вели себя пристойно и сняли головные уборы; они не только не послушались меня, но даже вступили со мной в непозволительно дерзкие пререкания. Я, в свою очередь, пригрозил, для их успокоения, вызвать вооруженную силу. Тогда они, выскочив на улицу, стали созывать толпу, чтобы расправиться со мною. Адъютант, видя, что мне грозит суд Линча, бросился к телефону и передал в отряд о грозившей нам опасности. Тем временем на улице уже собралась громадная, дико горланившая толпа, требовавшая под угрозой разгрома ресторана, чтобы я вышел к ней. Едва я появился в дверях, как они бросились на меня. Я выхватил револьвер, — ближайшие шарахнулись от меня в стороны и уже не решались подходить близко. С ревом и ругательствами толпа требовала, чтобы я отдался в ее распоряжение, так как она намерена тащить меня силой в комендатуру. Я заявил, что живым в их руки не дамся, а к коменданту пойду и сам, но чтобы ко мне никто не приближался, если не желает быть застреленным наповал. Выйдя на улицу, я пошел в комендантское управление, держа револьвер в руке и не подпуская никого близко к себе. В бессильной злобе, осыпая меня проклятиями, валила за мной толпа. Вдруг послышался отдаленный, все усиливавшийся конский топот по каменной мостовой; из-за угла выскочил головной разъезд моего отряда, а за ним, полным карьером, вынесся, сотня за сотней, и весь отряд. По сигналу тревоги и узнав о грозившей мне опасности, примчались ко мне на выручку мои верные станичники. Казаки не потратили, видимо, и минуты на сборы — они сидели на неоседланных конях, многие были полуодеты, без папах, даже босиком — но шашки, кинжалы и винтовки были при них. Командир дивизиона, подъесаул Ассьер, подскакал ко мне с рапортом о прибытии.
54
Керенский Александр Федорович (настоящее имя и фамилия — Арон Кирбис) родился в 1881 г., отчим его — директор гимназии. Среднее образование получил в г. Ташкенте, высшее — в Санкт-Петербурге, окончив юридический факультет Петербургского университета. Затем прошел положенный стаж помощника присяжного поверенного, ведя преимущественно дела, касавшиеся политических процессов. В 1912 г. Керенский был командирован группой адвокатов на Ленские золотые рудники с целью оказания юридической помощи рабочим и расследования расстрела. Вторым городским съездом Саратовской губернии был из бран в IV Государственную Думу и стал лидером трудовой группы. После Февральского переворота вошел в Исполнительный комитет Государственной Думы; во Временное правительство 1-го состава — министром юстиции (со 2 марта), вступив в марте в партию эсеров; исполнял также должность товарища председателя Совета рабочих и солдатских депутатов. Во Временном правительстве 2-го состава с 7 июля — военный и морской министр, и одновременно — министр-председатель. С 30 августа — Верховный главнокомандующий вооруженными силами провозглашенной 1 сентября Российской республики. 25 октября (7 ноября) выехал на фронт в штаб Северного фронта, где ему удалось уговорить казаков генерала П. Н. Краснова начать заведомо обреченное на неудачу наступление на Петроград. В 1918 г. выехал за границу, сперва жил во Франции, затем в США, где и умер в 1970 г.
55
Речь идет о 1-м Нерчинском Забайкальского казачьего войска полке. Забайкальское казачье войско было расположено в юго-западной, южной и юго-восточной частях Забайкальской области, на разрозненных территориях вдоль границы с Монголией и Маньчжурией. Территория его делилась на 4 отдела с центром в г. Чите. В 1912 г. в состав войска входили: 4-я Приамурская сотня Лейб-гвардии Сводно-Казачьего полка, 1-й Верхнеудинский, 1-й Читинский, 1-й Нерчинский и 1-й Аргунский полки, 1-я Забайкальская казачья Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича и 2-я Забайкальская казачья батареи. В случае войны формировались второочередные № 2-го и 3-го Верхнеудинские и № 2-го Читинский, Нерчинский и Аргунский казачьи полки и второочередные 3-я и 4-я батареи. Ко времени событий октября 1917 г. в строю находились: 4-я Приамурская сотня Гвардейского Сводно-Казачьего полка, 9 казачьих полков, 1 казачий артиллерийский дивизион (2 батареи), 2 отдельные казачьие батареи, 1 запасной казачий дивизион, 3 запасные казачьи пешие сотни и 1 запасной казачий артиллерийский взвод — всего около 13 тыс. человек. Некоторые из этих частей в 1918–1922 гг. участвовали в боевых действиях на стороне белых.
1-й Нерчинский казачий полк был сформирован 1 января 1898 г. как 3-й Забайкальский казачий полк, 15 января переименованный в 1-й Нерчинский полк Забайкальского казачьего войска. Полк имел простой полковой штандарт, пожалованный русскому 3-му полку Забайкальского казачьего войска в 1852 г., знаки отличия на головные уборы за войну 1904–1905 гг. Полк участвовал в подавлении «боксерского» восстания в Китае в 1900 г., русско-японской войне, пресечении беспорядков на Дальнем Востоке в 1905–1906 гг. В августе 1906 г. он был включен в состав Уссурийской конной бригады, развернутой в 1916 г. в Уссурийскую конную дивизию. Осенью того же года полк за блестящую атаку в августе получил шефство Наследника Цесаревича Алексея Николаевича и стал именоваться 1-м Нерчинским казачьим Наследника Цесаревича полком. В 1915 г. командиром полка был назначен полковник барон П. Н. Врангель. Небезынтересно отметить, что в апреле 1916 г. в полку служили на должностях командиров сотен подъесаулы Р. Ф. Унгерн фон Штернберг и Г. М. Семенов, ставшие в годы Гражданской войны видными лидерами Белого движения на Дальнем Востоке.
56
Генерал-лейтенант барон Петр Николаевич Врангель— один из главных лидеров Белого движения в России. Родился 15 августа 1878 г. в дворянской семье. В 1901 г. окончил Горный институт, но избрал военную карьеру и поступил вольноопределяющимся в Лейб-гвардии конный полк. В 1902 г. он был произведен в офицеры. Участвовал в русско-японской войне, командуя сотней во 2-м Аргунском казачьем полку Забайкальской казачьей дивизии. В 1910 г. окончил Академию Генерального штаба. В августе 1914 г., будучи уже в чине ротмистра и занимая должность командира 3-го эскадрона Лейб-гвардии конного полка, выступил на фронт. За блестящую атаку 6 августа 1914 г. под Каушеном был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и званием флигель-адъютанта Императора. В 1915 г. — полковник, командир 1-го Нерчинского казачьего полка Забайкальского казачьего войска. В январе 1917 г. за боевые отличия Врангель был произведен в генерал-майоры, а через несколько дней получил назначение на должность командира Уссурийской конной дивизии. В июле он получил новое назначение — командующим 7-й кавалерийской дивизией; но буквально на следующий же день его назначили командующим Сводным конным корпусом (7-я кавалерийская и 3-я Кавказская казачья дивизии). 9 сентября приказом Верховного главнокомандующего Врангель был назначен командиром 3-го конного корпуса, но т. к. корпусом уже командовал генерал П. Н. Краснов, Петр Николаевич решил выйти в отставку и после 25 октября (7 ноября) уехал в Крым, затем в 1918 г. переехал в Киев, а к осени отправился на юг, в Добрармию. 31 октября (13 ноября) 1918 г. он был назначен начальником 1-й конной дивизии, а 15 (28) ноября — командиром 1-го конного корпуса. 22 ноября (5 декабря) за боевые отличия Врангель был произведен в генерал-лейтенанты. 27 декабря 1918 г. (9 января 1919 г.) он стал командующим Добровольческой армией, а 10 (23) января 1919 г., после завершения боев на Северном Кавказе, он вступил в командование Кавказской Добровольческой (с мая — Кавказской) армией. Во главе ее он провел ряд успешных операций против советских войск, захватив в конце июня Царицын. 26 ноября (9 декабря) получил новое назначение — стал командующим Добровольческой армией и Главноначальствующим Харьковской губернии. Врангель, давая себе ясный отчет в поражении ВСЮР, сделал ряд заявлений, направленных лично против Главкома А: И. Деникина, и, кроме того, используя общее недовольство положением на фронте и разрухой в тылу, начал кампанию за смещение Деникина со своего поста. Последний выслал его за границу, но 22 марта (4 апреля) 1920 г. был вынужден назначить Главкомом ВСЮР (переименованных в августе в Русскую армию). В Крыму и в Северной Таврии Врангель пытался на практике применить гибкую политику по отношению к крестьянам и рабочим, но под давлением превосходящих сил Красной армии вместе с войсками Русской армии эвакуировался в ноябре 1920 г. за рубеж. Для того чтобы сохранить кадры армии для будущей борьбы с большевиками и удержать их от «распыления» по всему миру, Врангель 1 сентября 1924 г. создал Русский Общевоинский Союз (РОВС), в который вошли ячейки почти всех полков и соединений бывшей Российской Императорской армии, а также военно-морские организации. Поселившись в Бельгии (Брюсселе), Врангель всеми средствами продолжал работу по свержению большевистской власти в России, однако тяжело заболел и 25 апреля 1928 г. скончался. Впоследствии прах его был перевезен в Югославию и перезахоронен в Русской православной церкви в Белграде.
57
Оренбургское казачье войско было расположено в юго-западной, южной и юго-восточной части Оренбургской губернии и разделялось на 3 отдела: Оренбургский, Верхнеудинский и Троицкий; центр — г. Оренбург. В 1912 г. в состав войска входили: 2-я Оренбургская сотня Лейб-гвардии Сводно-Казачьего полка, 1-й—6-й Оренбургский казачьи полки, Оренбургский казачий дивизион, 1 и 2-я Оренбургские казачьи отдельные сотни, 1-я, 2-я и 3-я Оренбургские казачьи батареи. В случае войны при мобилизации формировались второочередные Оренбургские казачьи полки с №№ 7-го по 18-й и Оренбургские казачьи батареи с №№ 4-го по 6-й. Перед Октябрьским переворотом 1917 г. в строю находились: 2-я Оренбургская сотня Гвардейского Сводно-Казачьего полка, 18 казачьих полков, 1 казачий дивизион, 4 отдельные и 35 особых казачьих сотен, 3 казачьих артиллерийских дивизиона (6 батарей), 2 отдельные казачьи артиллерийские батареи, 9 конвойных казачьих полусцтен, 3 запасных казачьих полка, 1 запасная пешая казачья сотня, 1 гвардейская запасная полусотня, 1 запасная казачья батарея — всего около 30 тыс. человек. После возвращения с фронта некоторые части примкнули к отряду войскового атамана полковника А. И. Дутова, впоследствии развернувшемуся в Отдельную Оренбургскую (с 1919 г. — Южную) армию в составе войск Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака, прекратившую существование в начале 1920 г.
58
Временное правительство — центральный орган государственной власти, образовавшийся после февральского переворота и существовавший со 2 марта по 25 октября (7 ноября) 1917 г. Являлось высшим исполнительно-распорядительным органом, выполняя и законодательные функции. Министрами-председателями являлись: князь Г. Е. Львов (2 марта — 2 июля), А. Ф. Керенский (2 июля — 25 октября (7 ноября)). Правительство прекратило свое существование в результате Октябрьского переворота в ночь на 26 октября (8 ноября) 1917 г.
59
Генерал от инфантерии Дмитрий Григорьевич Щербачев родился в 1857 г. в дворянской семье. В 1884 г. окончил Академию Генерального штаба. В 1914 г. произведен в генералы от инфантерии. С октября 1915 г. — командующий 7-й армией. В апреле 1917 г. был назначен помощником главнокомандующего армиями Румынского фронта, а с 11 апреля по 25 марта 1918 г. являлся главнокомандующим армиями Румынского фронта (в декабре 1917 г. Румынский и Юго-Западный фронты были объединены в Украинский фронт). Щербачев начал организацию русских добровольческих частей для отправки на Дон к генералам М. В. Алексееву и Л. Г. Корнилову. До января 1918 г. он подчинялся украинской Центральной Раде. В феврале заключил в Фокшанах перемирие с Германией, в марте согласился на введение в Бессарабию румынских войск. Затем он уехал во Францию, где в Париже организовал представительство Добровольческой армии, которое оказало значительную помощь Добрармии, а затем и ВСЮР в снабжении вооружением, боеприпасами и обмундированием, полученным от Антанты (главным образом Великобритании). Щербачев предпринял также окончившуюся в целом неудачей попытку создать в Чехословакии и Королевстве сербов, хорватов и словенцев добровольческие белогвардейские части из бывших русских военнопленных. В октябре 1918 г. входил в специальный комитет по подготовке Ясского совещания, проходившего с ноября 1918 г. по январь 1919 г. сперва в Яссах (Румыния), а затем в Одессе и оказавшего большое влияние на поддержку Белого движения странами Антанты. Умер в 1932 г.
60
Приказ № 1 — первый после Февральского переворота приказ Петроградского Совета по петроградскому гарнизону, принятый 1 марта 1917 г. Он узаконил солдатские комитеты в армии; установил подчиняемость воинских частей в политических выступлениях Совету рабочих и солдатских депутатов; оружие должно было находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам; солдаты получали гражданские права; приказ ставил солдат на одну ступень с офицерами вне службы и строя, запрещал грубое обращение с солдатами и отменял титулование офицеров и генералов фразами: «Ваше благородие или высокоблагородие» и «Ваше (высоко)превосходительство». Действие этого приказа распространилось практически на всю Российскую армию. Он сыграл огромную роль в «демократизации» и «революционизировании» армии, ее окончательном развале, падении боевого духа, росте дезертирства и уголовных преступлений среди солдат и матросов.
61
Генерал от кавалерии Николай Николаевич Баратов родился 1 февраля 1865 г. в станице Владикавказской Терского казачьего войска. Окончил Владикавказское реальное, 2-е Константиновское военное и Николаевское инженерное училища, Академию Генштаба. Участвовал в русско-японской войне 1904–1905 гг., командуя в чине полковника 1-м Сунженско-Владикавказским генерала Слепцова полком, награжден золотым оружием. 18 мая 1905 г. произведен в генерал-майоры. К началу Первой мировой войны — генерал-лейтенант, начальник 1-й Кавказской казачьей дивизии, во главе которой участвовал в Сарыкамышской операции 1914–1915 гг. За бой под Даяром был награжден в 1916 г. орденом Св. Георгия 4-й ст. В конце 1915 г. в Западной Персии назревала опасность выступления афганцев, подогреваемых германской агитацией и оружием, против России и Великобритании. С целью предотвращения этого был сформирован Кавказский кавалерийский корпус под командованием генерала Н. Н. Баратова (2 батальона, 2 дружины, 39 сотен и 20 орудий). 30 октября 1915 г. корпус высадился в Энзели, а 3 декабря после боя занял Хамадан и разгромил навербованные германцами и турками отряды. Весной 1916 г. численность корпуса возросла, и к маю он уже насчитывал 8 батальонов, 2 дружины, 65 эскадронов и сотен, 36 орудий (всего 9104 штыка, 9919 сабель и 504 офицера). В апреле корпус успешно наступал на Ханекин. В июне корпус (уже переименованный в 1-й Кавказский отдельный кавалерийский корпус), состоявший из 11 батальонов, 2 дружин, 64 эскадронов и сотен, 24 орудий, 1,5 инженерных рот и 3 бронеавтомобилей (всего 9851 штыков и 7857 сабель), своей конницей вторгся в Месопотамию. Баратов просил британское командование о содействии корпусу, но получил отказ и через некоторое время отступил в Керманшах. Турки начали наступление, и в августе корпус (13 батальонов и дружин, 65 эскадронов и сотен, 35 орудий — 10 016 штыков и 7392 сабли) отступил от Хамадана. К концу 1916 г. в корпус входили: Кавказская пограничная и 9-я Туркестанская стрелковая бригады, 1-я Кавказская казачья и Кавказская кавалерийская дивизии, 2-я бригада Сводной Кубанской казачьей дивизии, а также части корпусного подчинения. В феврале — марте 1917 г. корпус Баратова перешел в наступление против турок и вновь занял Хамадан. 24 марта Баратов был назначен главным начальником снабжений фронта и одновременно главным начальником Кавказского военного округа. Вместо него в командование корпусом вступил генерал А. А. Павлов. Через три месяца Временное правительства вновь назначило Баратова командиром Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса на правах командующего армией с непосредственным подчинением командующему Кавказским фронтом, а с 8 сентября он был произведен в генералы от кавалерии. Корпус принимал участие в боевых действиях в Персии в 1917–1918 гг., однако он постепенно стал разлагаться, как и вся русская армия, и в начале июня 1918 г. эвакуация корпуса Баратова из Персии была практически завершена. На юге России в это время полыхала Гражданская война, и Баратов стал бескомпромиссным сторонником сотрудничества с генералом А. И. Деникиным. Сперва он был назначен послом правительства Деникина в Грузии, затем — министром иностранных дел Южно-Русского правительства. 28 апреля (11 мая) 1920 г. он был зачислен в резерв чинов при Военном управлении ВСЮР с 27 апреля (10 мая). В том же году он эмигрировал за границу и, являясь инвалидом, до самой своей смерти (22 марта 1932 г. в Париже) оставался председателем Главного правления Зарубежного союза русских военных инвалидов и почетным председателем Союза офицеров Кавказской армии.