Страница 24 из 26
Реакция государя последовала практически мгновенно, однако она была совсем не такой, какой ее желала видеть графиня. Уже 14 июня 1887 г. И. Делянов, министр народного просвещения, написал П. Уваровой о высочайшем повелении, в котором говорится, что производство самовольных раскопок монахами на местности древнего Херсонеса строго воспрещается, а ежегодные раскопки следует возложить на ИАК и Одесское общество. Для находок организуется музей под руководством опытного специалиста, для чего назначаются ежегодные суммы не более 3–5 тысяч рублей в год. ИАК предлагалось сделать заключение о мерах к охране базилики, открытой графом Уваровым[133]. Переписка по этому вопросу продолжалась до конца года. 29 ноября 1887 г. И. Делянов вновь сообщает графине об отзыве прокурора Синода: воля государя доведена до монашествующих, в настоящее время нет никаких слухов о продаже предметов древностей настоятелем монастыря[134].
Конфликт монастыря с Императорской Археологической комиссией возник почти сразу после начала систематических работ, и дело было отнюдь не в инославии заведующего раскопками Карла Косцюшко-Валюжинича (1847–1907). Монастырь привык чувствовать себя полновластным хозяином в Херсонесе, хотя эту власть ему приходилось делить с военными. В 1891 г. ИАК отмечала с прискорбием факт того, что громадное пространство городища без настоятельной надобности застраивается различными монастырскими службами[135]. В 1893 г. Комиссия предложила монастырю и флоту провести раскопки в тех местах, которые могут быть застроены в ближайшем будущем[136], однако в 1895 г. монастырь безо всякого согласования провел земляные работы для устройства виноградника[137].
Похоже, конфликт с самого начала имел и экономическую подоплеку. 17 января 1889 г. А. А. Бобринскому было переправлено отношение Обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева министру народного просвещения. Речь шла о жалобе настоятеля, в которой сообщалось, что в процессе раскопок добывается и обычный камень, употребляемый для местных построек, который К. К. Косцюшко-Валюжинич продает для экспедиционных нужд: раньше монастырь был монополистом в продаже строительных материалов с городища.
В последующие годы монастырь не оставил своих попытки вмешаться в ход археологических исследований. Пик конфликта монастырской братии с ИАК пришелся на 1896–1897 гг., когда в Синод посыпались доносы на «католичество» главного археолога и его якобы равнодушие к погребениям похороненных в Херсонесе «православных христиан».
Противостояние не утихло даже тогда, когда в 1897 г. был открыт «храм с ковчегом», южная часть которого была уничтожена еще в 1860-е гг. при строительстве монастырской гостиницы. На месте престола в серебряном ковчежце константинопольской работы были обнаружены завернутые в истлевшую ткань частицы мощей. Приглашенный К. К. Косцюшко-Валюжиничем на место раскопок архимандрит Александр открыл ковчег в присутствии духовенства и рабочих и торжественно перенес его в новый храм[138].
12 августа 1899 г. В. Саблер, исполнявший тогда обязанности обер-прокурора Святейшего Синода сообщил в Министерство императорского Двора о ходатайстве епископа Таврического Николая (Зиорова) об учреждении при монастыре церковно-археологического древлехранилища[139]. Он извещал министра, что Синод на своем заседании 16–30 июля признал осуществление этой идеи желательным, однако просил Комиссию сделать соответствующее распоряжение, дабы священные предметы, находимые при раскопках, не были пересылаемы за пределы епархии, а оставались для хранения в учреждаемом в монастыре древлехранилище.
Этому предшествовало письмо в Синод, написанное самим епископом Николаем еще 26 июня. Извещая, что в процессе раскопок на городище было найдено 37 храмов и многочисленные христианские древности, он отмечал, что многие святыни по личному «усмотрению» Косцюшко-Валюжинича отправляются то в Императорский Эрмитаж, то в Москву, то в другие места. Епископ писал, что «подобное отношение к делу не может быть названо вполне научным». Он предлагал — в целях охранения — создать особое хранилище для откапываемых святынь и таковые ни под каким видом не отдавать в музеи. При этом он предполагал «обойти» ИАК, приглашая в Херсонес специалистов по церковной археологии, в частности Н. Покровского, не предполагая, что тот с 1892 г. был сверхштатным членом Комиссии.
Прежде чем, ответить министру, А. А. Бобринской запросил мнение самого К. К. Косцюшко-Валюжинича. В своем письме тот, оставляя в стороне выдвигаемые против него обвинения, в целом приветствовал идею организации церковного музея в нижнем этаже храм св. Владимира и даже предложил проект положения о нем из 11 пунктов. При этом он выступал за научные правила экспонирования, а не случайное нагромождение отдельных вещей. Отбор вещей должен был производиться непосредственно ИАК, причем настоятель мог ходатайствовать о передачи ему тех или иных предметов. Все вещи, находимые монастырем при производстве хозяйственных работ должны передаваться начальнику склада древностей[140].
Последняя жалоба епископа, касающаяся недолжного обращения с костными останками, находимыми при исследованиях, по выражению К. К. Косцюшко-Валюжинича, поразила его, «как удар грома в тихий ясный день», поскольку погребения, найденные при раскопках некрополя, свозились на новое место и перезахоранивались.
2 ноября 1899 г. председатель ИАК направил письмо в канцелярию Министерства. В тексте указывалось на сознательные неточности, допущенные епископом в послании в Синод, дабы произвести нужный эффект. Так, не без причины утверждалось, будто бы раскопки в Херсонесе производятся членами некоего Археологического общества: по сути дела, здесь имела место попытка игнорирования Высочайшей воли 12 июня 1887 г. о поручении раскопок в Херсонесе ИАК, т. е. правительственному учреждению. А. А. Бобринской отмечал, что в том же повелении содержалось и распоряжение о том, чтобы добываемые в процессе раскопок древности были бы максимально доступны для обозрения публикой, что возможно лишь в центральных музеях. С этой точки зрения монастырское древлехранилище представляет очевидное неудобство. При этом монастырь не располагает специально подготовленными научными силами. Все это неминуемо приведет к еще более сильному распылению коллекции и войдет в противоречие со смыслом Высочайшее соизволения. ИАК была согласна на создание склада христианских древностей в качестве отделения при общем складе, которые бы находились под единым руководством[141].
Только в 1902 г., когда Херсонес посетили два Николая, Зиоров и Романов, новый епископ Таврический и император, конфликт пошел на убыль. Император высоко оценил найденные археологами древности. В 1903 г. Археологическая комиссия представила в Министерство императорского Двора проект ведения раскопок в Херсонесе на землях, занятых монастырем. Согласно этому документу, доставленному в канцелярию Синода 12 мая, монастырю вменялось в обязанность заблаговременно извещать заведующего раскопами о любых земляных и строительных работах на городище. Представителю Археологической комиссии должна была быть предоставлена возможность вести раскопки на неисследованных участках внутри ограды — при условии, что монастырским постройкам не будет причинено вреда. Все древности, находимые внутри монастырской ограды, должны были передаваться заведующему, монастырю категорически запрещалась их продажа. Предметы, оставшиеся от прежних раскопок и хранящиеся в монастырском складе древностей, должны были быть переданы по описи для хранения в музее комиссии. Кроме этого, монастырю запрещалось устраивать на городище пастбища для скота и свалки мусора и вменялось в обязанность вести надзор за нищими, приходящими за трапезой и ночлегом, с запретом для них раскапывать городище.
133
РО НА ИИМК РАН, ф. 4, д. 110, л. 446–447.
134
Там же, л. 455–455 об.
135
Отчет ИАК за 1891 г. СПб., 1893. С. 3.
136
Отчет ИАК за 1893 г. СПб., 1895. С. 53.
137
Отчет ИАК за 1895 г. СПб., 1897. С. 2–3, 87–88.
138
Отчет ИАК за 1897 г. СПб., 1900. С. 103–105.
139
РО НА ИИМК РАН, ф. 1, оп. 1, 1899 г., д. 197, л. 2–3.
140
РО НА ИИМК РАН, ф. 1, оп. 1, 1899 г., д. 197, л. 5–6 об.
141
РО НА ИИМК РАН, ф. 1, оп. 1, 1894 г., д. 250, л. 19–22.