Страница 95 из 113
«Что? Не вышло у вас ребята! Теперь нужно бы забрать того шпиона, и посмотреть Валерку. Может, и не все еще потеряно с ним».
Майор оставался там же, где был ею брошен, но видимо, уже начал очухиваться, и неуклюже пытался вставать на руки, тряся головой.
«Куда, гад?! Я тебе разрешала вставать? А ну на землю, сволочь!».
Бронемашина удачно приблизилась к постройкам и теперь спокойно давила огнем очаги сопротивления. Вот замолчал спаренный «максим» зенитчиков.
— Вашбродь, зенитная установка подавлена.
— Где?
— Там, между сараями.
— Вижу. Добро, братец, продолжайте.
Капитан Тырсов разглядел в бинокль упавшие тела, одетые в хаки. Из ангаров раздавались отдельные винтовочные выстрелы охраны, но баргуды уже плотным полукольцом охватили оставшиеся очаги сопротивления и перебежками приближались для окончательной зачистки аэродрома. Получив полуторадюймовый снаряд, только что заткнулся «максим» пулеметного гнезда, расположенного на въезде со стороны дороги.
— Ну, вот и все. Подать команду японцам!
Тоскливый волчий вой раздался над затихающим местом боя.
«Все! Вон она, гребаная большевистская «Нагината». Стоит себе спокойно на полосе, и даже винт ее крутится. Теперь главное, чтобы ее не захватил какой-нибудь краснозадый, или не испортил. Но мы им этого не позволим».
— Господин капитан, команда пленным подана. Ответ получен, они скоро выйдут.
— Очень хорошо! Не давать красным поднять головы! Усилить наблюдение. Самсонов, вперед.
Где-то недалеко раздавались выстрелы, но в бараке пленных шум боя был едва слышен. Тонкий осколок стекла, исполнив свою роль, вернулся в карман комбинезона поручика Амано. В гостевой чаше, которую еще недавно уважительно поднимал вернувшийся с фронта русский офицер, сейчас алела кровь пяти пленных самураев. Рядом белели узкие куски чистой простыни. Еще через минуту на сером одеяле кровати лежали уже пять белых повязок с алеющим свежей кровью восходящим солнцем.
В смотровом окошечке снова мелькнули глаза охранника, но ничего подозрительного не заметили. Пленные продолжали свое чаепитие. Неожиданно где-то поблизости заунывно завыл волк. Мужчины замерли, не донеся чаши до рта. Наконец, капитан первым неторопливо допил свой чай. Поставив чашу на циновку, он поклонился. Участники застолья повторили его жест. Все поднялись и замерли. Капитан поочередно встретился глазами со всеми, и негромко произнес.
— Офицеры императорской армии и флота, наш час настал. Мы долго ждали его, и теперь все в руках небес. Самурай должен всегда быть готовым к смерти, и каждый из нас готов. Я не спрашиваю, кто из вас передумал, потому что верю, что таких среди нас нет.
При свете единственного дежурного светильника лица пилотов казались высеченными из камня.
— Мицутоми и Такамацу вы вдвоем идете через окно расположенное под самой крышей барака. Окно маленькое, но рядом ослабленная доска, и вы оба самые худые из нас. Это, конечно, опасный путь, зато там вас никто не ждет. А мы пробуем прорваться здесь. Я, Конда и Амано берем на себя часового у выхода. Это наш с вами путь. Путь воинов, чья жизнь принадлежит императору и стране Ямато…
В распахнутом вороте потертого советского летного комбинезона надетого на щуплую фигуру капитана, белела нарезанная из простыни повязка с запекшимся от свежей крови алым восходящим солнцем. Такие же повязки появились на шеях всех японских пилотов. Пилоты снова склонились в ритуальном поклоне, быстро выпрямились, и две небольшие группы быстрым шагом двинулись навстречу своей судьбе.
Часовой в тамбуре, наверное, услышал шевеление и замер на месте. Капитан решил, что их уже ждут, и хотел было подать знак идти вслед за первой группой. Но вот его взгляд встретился с взглядом младшего лейтенанта флота. Тот медленно поднял до уровня глаз пятидюймовый отточенный гвоздь и мотнул головой в сторону тамбура. Капитан секунду помедлив, кивнул ему. Секунды тянулись резиной. Они уже стояли вплотную к стене тамбура, стараясь не дышать. Видимо их действительно ждали. Открывая дверь, этот охранник зажег свет в бараке, поэтому стремительный рывок Конды вдоль стены ангара был ему отчетливо виден. Часовой успел резко бросить цевье карабина вперед, пытаясь стволом отбросить японца. Но тот, отбив локтем ствол оружия в сторону, увернулся от резкого слитного движения приклада в лицо. Поднырнув под удар, он сам нанес левой рукой с зажатым в ней гвоздем два резких колющих удара в шею противника. Из горла охранника послышался булькающий клекот, и он повалился на землю, трясясь всем телом. Еще минуту его корежила судорога агонии, потом тело выгнулось дугой, дернулось еще пару раз и затихло. Конда нанес часовому еще один глухо прозвучавший в тишине барака удар в область сердца, и вытер гвоздь об одежду мертвеца.
— Можно идти дальше, господин капитан.
— Ты хороший воин, Тахиро. Если выживем, я подам рапорт о твоем награждении.
— Благодарю, господин капитан, но сейчас нам нужно спешить. Самолет уже ждет нас на старте, все должно быть, как нам обещали…
Истребитель, действительно одиноко стоял на полосе. Его винт еще продолжал вращаться. К покинувшей барак группе пленных из-за угла приблизился тот самый монгол, что привозил воду, и на плохом японском спросил.
— Что с часовым?
— Мертв.
— Господа, видите тот самолет. Это пушечный истребитель «Нагината». Вам нужно спешить, пока не подошли подкрепления с соседнего аэродрома, долго мы их тут не удержим.
— Хорошо, вы сделали свое дело, дальше мы сами.
Стрельба ненадолго усилилась с другой стороны, и пленные успели преодолеть большую часть пути. Мотор «Нагинаты» продолжал вращать двухлопастной дюралевый винт на малых оборотах, когда трое японцев уже почти добежали до аппарата, молясь Аматерасу, чтобы «американо-советская звезда» ненароком не заглохла…
Броневик старался успевать повсюду. Спустя четверть часа ему удалось подавить большинство огневых точек красных. Капитан мог бы быть доволен, но его неожиданно окликнули.
— Вашбродь! Зенитная установка справа!
— Ты же сказал, что подавил ее огнем!?
— Кто-то заменил пулеметчиков, и сейчас ведет огонь по баргудам.
— Орудию разнести эту пулеметную точку.
— Господин капитан, глядите! Слева за сопкой… танк. Мы опоздали!
— Я тебе дам, опоздали! Расстреляю ……! Фельдфебель с пулеметом, выпрыгивай на ходу. Сбей этого краснозадого, что сидит между сараев! Что хочешь делай, но помоги баргудам захватить полосу. А мы пока с этим коммуняцким трактором разберемся.
Секунды тянулись резиной. Т-26 еще ехал по дороге, но уже было видно, что совсем скоро он выйдет на дистанцию пушечного залпа. И спустя несколько минут четвертьавтоматический «советский Гочкис» неэкономно стал укладывать свои чугунные снаряды в сторону наиболее серьезного из противников. За танком виднелось несколько автомашин с пехотой, съехавшие с дороги, чтобы обойти аэродром с другого краю.
— Самсонов! Что там сзади?!
— Вашбродь! Японцы уже пробились из барака и даже сняли часового! Кто-то из монголов показывает им «Нагинату», сейчас побегут на поле.
— Отлично! Прикрыть их огнем. А ты крути руль живее, мерзавец! Не видишь, он, гад, уже пристреливается!
Снаряды продолжали рваться с обеих сторон все ближе и ближе к борту. Один раз мелкие осколки пробарабанили по кормовому листу машины. Артиллерист броневика снова ответил из пушки, и с третьего снаряда даже попал по лобовому листу танка, но легкий снаряд ушел в рикошет.
Очереди не давали ей подняться. Придавленный к земле контуженный майор что-то неразборчиво рычал, то и дело, мешая родные русские матерные с не менее знакомыми «швайн» и «шайзе». Видимо Павла сильно приложила его первый раз, если он даже забыл о конспирации. Павла снова посильнее ткнула его лицом в землю, и еще зарядила для порядка по почкам. Пока «клиент» оставался расслабленным, его руки за спиной были быстро и сильно стянуты ремнем от его же галифе, а сами галифе оказались спущены ниже колен. Теперь можно было и осмотреться.