Страница 27 из 57
Перед тем как испариться из палаты, журналистка Мила Черткова (ее имя было в титрах, в ряду трех-четырех таких же «говорящих» псевдонимов) сунула Лере визитку. Шикарная визитка, что и говорить. Черная с серебром. Умереть.
Лера не ожидала, что сможет так легко дозвониться – все же восемь утра, ранняя рань для богемы! Но акула шоу-бизнеса, или какого там бизнеса, Мила с утра была на ногах, трубку схватила сразу и отозвалась бодро.
– Это Валерия… Меня молнией ударило, – сказала она. Глупость ляпнула, кажется? Но Черткова сразу поняла, о чем речь, и загудела своим влажным контральто очень приветливо:
– Посмотрели передачку и не нашли сюжета о себе? Да-да, планировали в этот выпуск, но вы же видите, какое несчастье, ах, бедная Поспелова, такая красавица… В следующем выпуске непременно! Жаль, так мало данных, суховатый получился сюжетик, вот если б вы согласились…
– Я согласна дать эксклюзивное интервью, – перебила ее Лера. Откуда она взяла такие красивые и, главное, такие уместные слова?
Журналистка Черткова сыпала благодарностями и обещала заскочить вечерком к Лере в гости.
– А в четверг и дадим сюжетик!
«Сюжетик, – хмыкнула про себя Лера. – Я вам дам – «сюжетик»! Это будет интервью века!»
Было весьма сомнительно, что интервью века появится в желтой передачке «Обыкновенные истории», но Лера этого не чувствовала. Она была очень молода, очень эмоциональна, очень обижена на весь мир и полна желания этому самому миру «показать». Это желание трудно подавить… И еще труднее – исполнить.
Как оказалось, «эксклюзивное интервью» стало первой жемчужиной в ожерелье Лерочкиных удач. Сегодня она явно была в ударе. Черткова чуть не плакала, микрофон трепетал в ее руке, когда Лера повествовала о предательстве Макса, о роковом и загадочном разряде, пронизавшем ее тело и мозг, и о таинственном даре, подарке того же разряда.
– Какой материал! – бормотала Мила. – Мрак, снимай!
Молчаливый и угрюмый Мрак снимал. Лера в кресле, вполоборота, с плеча спадает вязаная шаль, выражение лица вдохновенное… Лера на фоне окна – только силуэт фигуры и те же обвисшие крылья шали… Лера, смотрящая в упор, как Лиля Брик на известной фотографии Родченко… Лера со Степанидой на коленях, юная ведьмочка и ее любимая черная кошка. Одним словом, Мрак тоже был доволен и его амбиции художника вполне удовлетворены.
– А мне? Мне вы можете предсказать будущее? – решила наконец спросить Мила.
Валерия готовилась к этой просьбе. Она думала об этом ночью, терзая боками скрипящий диван, утром и днем – одеваясь, сервируя чай, открывая корреспондентке дверь. Она знала – там, за подпухшими веками Милы Чертковой, может таиться какое угодно будущее и какая угодно правда, в том числе и самая жуткая, самая неизменная…
Тогда Лера просто солжет. Неизвестно, получится ли у нее… Но она попробует. Есть такое слово – надо.
Старательно увеличенные косметикой глазки Чертковой, неопределенного цвета радужка – серо-зелено-желтая и непроглядный колодец зрачка, в который летит крошечная Лера. Знакомое чувство вращения, легкая тошнота и озарение, от которого нельзя уйти, невозможно спрятаться.
– У вас книжка выходит, правда?
Мила Черткова приоткрыла рот, потом закрыла его и с усилием произнесла:
– А… она выходит? Дело в том, что я отправила ее в пару московских издательств на пробу… И ни из одного ответа пока не было.
– Будет, – небрежно кивнула Лера. – Книгу издадут, гонорар заплатят. Будет слава, автографы, первая строчка в рейтингах и все такое.
– Ну… Ну я прямо не знаю…
От растерянности Мила потеряла девяносто девять процентов фирменной самоуверенности и превратилась в того, кем и являлась на самом деле. А была она издерганной и усталой, но замечательно талантливой бабой, не злой, но обозлившейся в борьбе за место под солнцем, в непрестанных усилиях свою талантливость доказывать. Если бы Мила Черткова, а по паспорту Людмила Сапожникова, дала себе на время отдых и вырвалась из цейтнота – это, несомненно, пошло бы на пользу и ей, и современному литературному процессу. Хотя никто не знает, что может пойти на пользу этому процессу, который стал капризен и прихотлив, то жадно давится касторкой, то воротит нос от медовых пряников…
«Она и в самом деле могла бы написать книгу, – думала Лера, глядя на растерянность журналистки. – Настоящую книгу, а не трехгрошовый бестселлер, жизни которому отмеряно полгода с выхода первой хвалебной рецензии… Горячие пирожки жареных фактов моментально расхватают, потом будет известность, интервью, ток-шоу – и бедняжку Черткову позабудут, словно ее и не было. Она смогла простить и забыть уже столько ударов и унижений – но забвения простить не сможет. Там и молодость пройдет, даже эта, подтянутая и нафаршированная ботоксом-силиконом молодость! Куда потом деваются эти «бывшие люди», пережившие успех и рухнувшие с небес обратно в грязную серость?» Но этого она не сказала, только улыбнулась своей новой улыбкой: сдержанной, ласковой и понимающей.
– А вам? – обратилась она к Мраку. Тот уже минуты три просто стоял и смотрел на Леру, даже видеокамеру из рук выпустил, и она теперь стояла на штативе в углу комнаты, похожая на марсианскую машину смерти из «Войны миров». – Вам предсказать будущее?
– Не надо, – коротко ответил оператор. Он не спешил узнавать о завтрашнем дне, ведь глазок видеокамеры еще не устал от сегодняшнего. – Не надо, будь что будет… – Он отвел свои яркие, янтарно-карие глаза.
«Красивый парень, – мельком заметила Лера. – Был бы еще лучше, если б не стригся так по-дурацки. А одетто как, кошмар! Джинсы дешевые, свитер аж позеленел. Ботинки какие-то ортопедические, носы сбиты. И пахнет ужасно. Неужели сейчас выпускают одеколон «Цитрусовый»? А хорош. Неужели это он? Не верится».
Но все равно – у Леры холодочком защекотило позвоночник, и неожиданно для себя она спросила:
– А как вас зовут?
– Константин, – ответил он и впервые улыбнулся. Но улыбка не красила его.
«Как если бы черные горы, и вдруг – сверкающая снегом и льдом расселина», – подумала Лера и снова передернула плечами от неожиданного холодка.
А вслух произнесла:
– Ну, как хотите.
– Можно ваш телефон?
– Что?
Лера растерялась, не сообразив – он просит номер телефона или разрешения позвонить?
– Номер вашего телефона, – уточнил Мрак и снова улыбнулся. Эта улыбка понравилась Валерии больше.
– Да. Конечно.
Она диктовала номер, путаясь в знакомых цифрах, а он все поглядывал поверх мобильника. Ласково и насмешливо. Но чему он смеялся?
– Мы, пожалуй, пойдем, – заторопилась Мила. Куда она так спешила?
Открыть свой почтовый ящик и обнаружить там письмо от издательства, от нескольких сразу? «Спасибо. Ваш материал украсит нашу программу. Наутро вы проснетесь знаменитой, так и знайте».
ГЛАВА 5
Домофон издавал короткие сверчковые трели. Домофон был раздражен и обескуражен. За свою долгую и бедную событиями жизнь он такого не видал. Да что же это – звонят и звонят, ходят и ходят! Нешто тут вокзал или другое публичное место? Сумей бы они выразить свое недовольство – то же самое сказали бы и входная дверь, и коврик перед ней. Кошка Степанида, существо необщительное, поселилась под диваном и от негодования демонстративно забыла, где ее лоточек с песком. А вот консьержка, что сидела внизу, выражала и выражалась умело, грозила даже подать на Валерию в суд за «притоносодержательство». Впрочем, те люди, что приходили к Лере, не очень-то смахивали на посетителей притона, хотя откуда консьержке знать, на что они вообще похожи? Визитеры были все тихие и вежливые, в основном женщины, выглядели они большей частью так, словно пережили какое-то несчастье. Или их переполняет предчувствие неведомой беды…
Любое экстраординарное событие привлекает к себе прежде всего людей в чем-то ущербных, обделенных, иногда просто несчастных. Если у вас в дому замироточила икона, если вы изобрели лекарство от рака или обрели дар ясновидения – не ждите, что к вам придут счастливые. Солнечные зайчики улыбчивых летних деньков не облюбуют стены вашего избранного жилища. Счастье эгоистично, недальновидно, несклонно к мистическим настроениям и божественным вдохновениям. Оно сворачивается клубочком в кресле, пока на кухне закипает чайник. Несчастье же всегда в дорожной одежде, всегда с посошком, с брезентовой скаткой, чтобы укрываться от дождя в чистом поле. Оно всегда готово на паломничество – искать себе утешения…