Страница 31 из 259
– Боги, воистину ваш дар щедр! – дух рыцаря Иоанна беззвучно рухнул на призрачные колени, вознеся руки горе, – Ради этого стоило шесть тысяч лет провести в этом всеми забытом, проклятом месте! Спасибо, бессмертные, за такое ваше решение…
Если бы призрак мог, он бы заплакал от радости, но вместо этого он стал медленно исчезать, впервые и навсегда уходя в покой. Уже от почти неразличимой, тихо тающей тени долетел слабый голос.
– Владей моим оружием, принц, и будь достоин своих предков…
Пока Ян молчал благоговейно поглаживая старинное оружие и проникая в него аурой, его более практичный друг хозяйственно прибрал ценности, не без основания полагая, что надо бы и немного поспешать.
В самом деле – когда грязные и донельзя довольные молодые люди ввалились в трапезный зал постоялого двора, где дамы и кавалеры распевали песню под аккомпанемент весьма кстати подвернувшегося бродячего барда, на них воззрились с немалым удивлением. Хотя мужчины и заметили диковинный клинок, который не выпускал из руки принц, но задавать вопросы не осмелились.
Лишь Эстрелла чтото спросила у своего мужа, но тот только шепнул в ответ :
– Потом расскажу, там такое…
Впрочем – сказать, что Valle был спокоен во время церемонии и обряда благословления перед ликом Риллона, было бы явным преувеличением. Как в тумане, он вывел свою невесту – нет, уже жену из храма на залитую утренним солнцем площадь. Как сон звучали поздравления, песни и крики собравшихся.
Какойто оборванец лет пяти, из породы вездесущих и потому всюду поспевающиих мальчишек, отделился от стайки своих сверстников и, преодолевая дрожь в коленках, ужиком проскользнул к вышедшей из храма паре. На свою голову поспорив с остальными, что «прикоснётся к вампиру», голодранец теперь исполнял обещание. Несмело глянув, с острасткой протянул замурзанную ручонку и – коснулся руки «колдуна». А когда потихоньку приходящий в себя Valle обратил на него свои задумчивые глаза, оборванец, оказавшийся коротко стриженой девчушкой, заверещал :
– Ну чего приставаешь! – и припустил наутёк, только пятки засверкали.
Бледная тень улыбки возникла на устах молодого чернокнижника, когда он наблюдал, как девчонка, размахивая ручками, то приседая зачемто, то подпрыгивая, рассказывает о своих ужасах, приукрашая их всё новыми и новыми душераздирающими подробностями. И как её авторитет у сверстников взлетает в недосягаемую для прочих смертных высь – туда, где живут только никогда не виданный всесильный Император и бессмертные боги.
Да, его предупреждал в разговоре мудрый, всякого повидавший на своём веку лорд Бер. Что неверие и недоверие будут основными мотивами, на которых люди будут строить свои с чёрным магом отношения. Что ненависть и страх будут идти за ним следом, разъедая души и сердца всех, кто услышит или увидит его. Что одиночество – извечная плата за тёмную сторону Силы.
У принца Яна и его супруги, пристально наблюдавших за эпизодом, немного отлегло от сердца. Сам Ян, как маг, выбрал себе в небесные покровители именно Риллона. Не в последнюю очередь именно это обстоятельство и привело сегодняшнюю молодую пару к подножию алтаря именно в этом храме. И то обстоятельство, что молодой некромант не посвятил себя никому из тёмных богов (а светлые просто отвергли бы его, если бы не испепелили на месте за дерзость), ни тем более падшему богу.
День прошёл как в горячечном сне – видать, благость Риллона никак не сочетается с чёрной магией. И всё же молодой супруг както выдержал. Окончательно придя в себя, он обнаружил, что он со своей ни живой, ни мёртвой половиной сидят за слегка опустошённым свадебным столом, а за окнами залы уже вечереет.
Вечер, а за ним и ночь – нет, повелительница Ночь, когда оживают дремлющие до поры древние и кровожадные ужасы, ожидающие своего часа Силы. Изабелла, чувствуя, что ещё чуть, и она останется наедине с этим…. этим…
Valle чуть взглянул на смертельно бледное лицо супруги, прошептал одному ему известное заклинание и, неодобрительно покачав головой, чуть наклонился и, вдохнув аромат духов и свежести молодого тела, шепнул, чуть улыбнувшись:
– А хорошо пахнет твоя кровь…
В оцепеневших мыслях бедной Изабеллы уже пронеслись видения того, что из неё скоро начнут пить как из драгоценного бокала беспощадные и безобразные демоны во главе с хохочущим некромансером. Из последних сил сдерживаясь, она всё же нашла в себе силы ответить чуть слышным, подрагивающим голоском.
– Я рада служить своему господину… даже таким способом.
Баронет ещё раз пристально взглянул на неё, неодобрительно покачал головой своим думам, а затем, распрямившись и таким образом (о, спасибо тебе, всеблагой Риллон!) чуть отодвинувшись, движением бровей подозвал к себе баронессу Амалию и маркизу сенЛоран. За последней, впрочем, увязалась нянюшка его жены, озабоченная особа неопределённопожилого возраста.
– Послушайте, дамы, не могли бы вы мне помочь… – шепнул он, – Накапать леди Изабелле настоечки, чтобы чуть успокоилась. А то бедняжка от страха того и гляди помрёт, и из моей супруги превратится в подопечную чернокнижника…
Нянюшка услужливо закивала и тут же выудила из складок платья заветный флакончик, а маркиза чуть ворчливо заметила:
– А зачем же вы нагнали на дочь мою такого страху? Как я уже почти уверена, вы вовсе не такая чёрная душа, как пишут в старых книгах про всяческие ужасы.
Баронесса Амалия тонко усмехнулась, как умели немногие, и деликатно так, между прочим, отмеряя в бокал зеленоватого эликсира, подтвердила.
– Я и сама удивляюсь, как моя новая дочь до сих пор не потеряла присутствия духа. Впрочем, так и должно быть – порода, воспитание, то да сё…
Маркиза благодарно улыбнулась за поддержку, а Valle неожиданно ответил, да так, что дамы поневоле призадумались.
– А специально, чтобы быстрее перебоялась. Когда страх доходит до определённого предела, человек перестаёт бояться.
И, не упуская инициативы, добавил тут же.
– Да, намекните Изабелле, как бы это поделикатнее сказать… сегодня у неё трудный день, и пусть не боится – к ней не прикоснусь. Что ж я, зверь какой? Только скажите, что это вы меня убедили подождать.
В глазах маркизы мелькнуло удивление, сменившееся уважением.
Мать его, баронесса Амалия, только покачала головой, – Всёто ты знаешь! Небось, опять заклинания применял?
Valle улыбнулся, чуть разведя руками, – Для меня это так же естественно, как есть или дышать.
Ласковая рука нянюшки, незаметно появившись откудато сзади, поднесла склянку с чемто зеленоватоприторным.
«Хоть бы это был яд!» – взмолилась Изабелла и залпом осушила бокал, не чувствуя вкуса, – «Ну да, как же – дождёшься от них! Продали за деньги упырюдушегубу, и рады… Ладно, маменька, я к тебе с того света привидением приходить буду, напоминать о себе!»
«Хотя – вроде чернокнижники и призраками повелевают, совсем мне не поталанило» – с какойто отрешённостью подумала Изабелла, почемуто успокаиваясь незаметно для себя. Она, сосредоточившись, посмотрела перед собой, и возле такой знакомой руки, почемуто в белой атласной перчатке, увидела блюдце с цыплячьей ножкой и зеленью. Тут же впилась в пищу зубками, ещё и зубчик чеснока с большого блюда утянула.
«Не подавится, так хоть чихнёт» – с какойто бесшабашной уверенностью подумала девушка и под неодобрительным взглядом всё замечающей, старенькой и доброй нянюшки потянулась за вторым.
Valle верно истолковал мысли своей молодой супруги и только чуть улыбнулся. А когда его и её матушка чтото шепнули Изабелле, и выражение тоскливой обречённости в её глазах постепенно сменилось какимто новым выражением, а щёки впервые стали чуть живее алебастра, даже немного залюбовался. С тех пор, как он перед входом в храм Риллона, да не погаснет его сияние, впервые откинул вуаль с лица невесты и посмотрел на будущую супругу, он видел только безвольную и холодную, словно фарфоровую, куклу с потухшим взглядом, покорную воле старших и обстоятельствам. А губы её при традиционном перед алтарём поцелуе оказались буквально ледяными и плотно сжатыми…