Страница 2 из 14
В Москве его начальник, комбриг Георгий Иосифович Ростовский, догадался, что немцы применили какое-то новое оружие, но точной картины происшествия представить не мог. Поэтому и послал Клевцова. Перемещаясь от штаба фронта к армии, от дивизии — к танковой бригаде, Павел наконец очутился в механизированном батальоне, который был придан стрелковому полку.
Несколько дней назад командование задумало предпринять отвлекающий удар, чтобы помочь войскам, сражавшимся на Дону. С переднего края разведка заметила, что немцы стали усиленно минировать ничейное пространство перед своими позициями. Действовали они нагло, приближаясь к ячейкам охранения чуть ли не вплотную.
Однако перед боем нашим удалось взять «языка». Подловили его ночью на поле во ржи, приволокли в березовую рощицу и поставили на ноги. Из солдатской книжки в штабе узнали фамилию, должность, звание: Оттомар Мантей, фенрих[2] инженерного училища в Карлсхорсте, фельдфебель[3].
Мантей поначалу молчал. Он не желал опускаться до разговора с красными варварами. Но один из русских насмешливо прищурил раскосые глаза и положил на стол огромные кулаки. «Иначе я вышибу из вас дух», — проговорил он на сносном немецком. Мантей мог бы пожертвовать жизнью, умер бы в открытом бою и на глазах сверстников, но мысль о том, что придется погибнуть здесь, в чужом лесу, где никто не узнает о его смерти — героя или клятвоотступника, развязала язык. Он подробно рассказал о своем училище, стажировке на фронте, указал проход к господствующей над местностью высоте, которую якобы не успели заминировать…
Русские саперы по указанному Мантеем пути пробрались почти до подножия высотки и мин не обнаружили. Пленного отправили в тыл.
Стрелковый полк пошел в атаку. Для поддержки наступления вперед выдвинулись четыре танка. Они дошли до самых окопов немцев. И здесь-то произошло непонятное.
Сначала вспыхнул один танк. Машина загорелась без видимой причины. Другой танк попытался ее обойти — и замер на развороте: рванул боекомплект, башня, кувыркаясь и дымя, отлетела метров на десять в сторону. Из-за дыма никто не увидел, что произошло с третьей машиной. Однако она занялась точно так же, как и первая, хотя никто из наступавших не слышал выстрелов немецких противотанковых пушек.
В четвертом танке, видимо, поняли, что опасность таилась в кустарнике, который пересекал линию окопов. На большой скорости, опережая пехоту, машина устремилась туда. И вдруг, вместо того чтобы двигаться вперед и прокладывать путь в проволочных заграждениях, она попятилась назад. Пехота, прижатая пулеметным огнем к земле, понемногу стала отходить. Атака сорвалась.
Взбешенный, командир танкового батальона едва не совершил самосуд. Он хотел тут же расстрелять механика-водителя, когда тот вылез из люка, черный от копоти. Из машины вытащили обгоревшие трупы командира танка, стрелка и заряжающего. Стали осматривать повреждения. Какой-то странный снаряд, как автогеном, прожег танк от борта к борту, зацепив опорный каток и гусеницу.
Решили вызвать из Москвы специалиста. А механика — отдать под трибунал за трусость в бою…
Смертник теперь стоял перед бойцами комендантского взвода, тупо смотрел под ноги, не обращая внимания на жалящих комаров.
Вдруг невдалеке хлопнул выстрел. Разгребая руками кустарник, так и забыв засунуть пистолет в кобуру, к болоту пробирался Боровой. Он отдал старшему пакет и подошел к Клевцову, стягивая с головы шлем и вытирая пот тыльной стороной ладони:
— Подвела-таки, проклятущая…
— «Эмка»? — спросил Павел, уже поняв, что Боровой принес хорошую весть.
— А то? — Федя озорно подмигнул. — Ну и задали мы шороху по всем проводам! Приостановили действие под твою, так сказать, ответственность.
Вообще Павел легко сходился с людьми, а с этим простодушным танкистом сошелся сразу, угадав в нем надежного товарища.
«Эмка» была вытащена из грязи на обратном пути. Она и довезла Клевцова и Борового до расположения танкового батальона.
2
Комбат Самвелян угощал гостя с истинно кавказской щедростью. Однако Клевцову не терпелось осмотреть машину, поговорить с водителем. А Самвелян и Боровой словно забыли о цели его приезда. Перебивая друг друга, они расспрашивали о жизни в Москве, планах командования, будто Павел их знал, раз находился рядом с большим начальством. Лишь когда все было выпито и съедено, Самвелян произнес:
— Хорошо, что не успели парнишку расстрелять… На душе кошки скребли — погорячился я. Черт знает, отчего сгорели наши машины!..
Танк стоял под навесом в походной мастерской. Павел сразу рассмотрел в боку небольшое отверстие с оплавленными краями и сизой окалиной. Такой след оставлял кумулятивный снаряд. Пущен он был с близкого расстояния. Развив адскую температуру, прожег броню, пролетел сквозь нее, как через воск, и поразил трех членов экипажа.
Павел попросил привести водителя. Только увидев механика вблизи, он понял, почему не сумел рассмотреть его лица. Парнишка был чистым альбиносом — с белыми бровями, волосами на голове, ресницами… К тому же побелевшим от страха. Клевцов достал портсигар, предложил закурить, но механик отрицательно качнул головой, покосившись на своих командиров.
— Успокойся, — тихо проговорил Самвелян. — Объясни товарищу все как было.
— Как звать? — спросил Павел.
— Леша Петренко, — совсем не по-уставному ответил механик.
— Ну, рассказывай, Леша Петренко, как ты тягу дал?
Водитель почувствовал в голосе военинженера теплые нотки, немного ожил:
— Ей-богу, ничего заметить не успел… Командир увидел, как полыхнули соседние танки, крикнул: «Жми на кустарник!» Я подумал — там фрицевская пушка. Дал по газам. А пушки нет! Еще крутанул на пол-оборота, и тут блеснуло, как сварка! Оглянулся, а ребята на днище — обожженные и в крови. Ну, тут руки-ноги сами назад понесли…
— Ты слышал выстрел?
— В том-то и дело — не слышал! Хоть мотор ревет, а с близкого расстояния я бы пушку услыхал. Но не было выстрела!
Клевцов задумался. Любой снаряд выпускается из орудия. Для того чтобы набрать высокую первоначальную скорость, нужен мощный заряд, нужен выстрел, который неизбежно сопровождается грохотом. Его должны были слышать уж если не танкисты в глухих танковых шлемах, то пехотинцы обязательно. Однако и бойцы не слышали выстрела… А если снаряд прилетел издалека? Маловероятно. Тогда не могло быть столь точного попадания, не осталось бы на броне сизой окалины, характерной только для близкого выстрела.
Вообще стало уже почти законом, что примерно через каждые шесть месяцев у немцев в вооружении появлялась какая-нибудь новинка. Павел встречался то с бетонными гранатами, заменявшими дорогой металл, то с орудиями, у которых был конический ствол, увеличивающий начальную скорость полета снаряда, то с зенитными установками, действующими как против самолетов, так и против танков. А тут еще на поле боя вышли гусеничные тележки, оборудованные радиоаппаратурой, с помощью которой ими можно было управлять на расстоянии. Немцы назвали их телетанками. С полутонной взрывчатки они бежали впереди линейных машин, подрывали минные заграждения, уничтожали доты и дзоты, вызывали на себя огонь противотанковой артиллерии. Примчавшись на большой скорости к объекту подрыва машина автоматически сбрасывала ящик со взрывчаткой и отскакивала назад. В этот момент срабатывал взрыватель…
Когда Павел разобрался в конструкции телетанка и тактике его применения, то написал рекомендации по борьбе с новым оружием. Скоро наши бойцы научились выводить телетанки из строя, расстреливая их из орудий малого калибра, противотанковых ружей или пулеметов с бронебойными пулями, целясь либо в ящик с зарядом, либо в радиоаппаратуру, которая устанавливалась справа по ходу машины.
Теперь же Клевцов столкнулся с загадкой посложней.
Петренко все еще стоял перед ним в старых солдатских ботинках без шнурков, переминаясь с ноги на ногу.
2
Фенрих — курсант, воспитанник военного училища Германии.
3
Фельдфебель — звание старшего унтер-офицера вермахта.