Страница 8 из 21
Арра, не слишком охотно оставившая кобылу, кивнула. Незнакомец же, сорвав с головы воображаемую шляпу, неожиданно ловко изобразил наигалантнейший поклон и разразился потоком изысканных восторгов по поводу знакомства со стояь приятными господами. Потом резко, на полуслове остановился и сказал буднично:
— А я буду Ганц.
Слегка ошарашенный Джузеппе моргнул и спросил:
— Просто Ганц? Без фамилии?
— Почему без фамилии, — слегка обиделся Ганц и мечтательно закатил глаза, — фамилия у меня будет… Оббермотт!
— Обормот! — прыснула Арра.
— Не нравится? — Он нисколько не огорчился. — Ладно, сейчас другую придумаю.
— Не надо! — твердо сказал Джузеппе. — Пусть будет так. Я — Джузеппе, она — Арра, а ты — Ганц. Зачем нам фамилии?
— Да в общем, незачем, — согласился Ганц.
Арра дернула плечом и направилась обратно к Искорке, бросив на ходу:
— Некогда мне.
— Да не извольте беспокоиться, госпожа, — попробовал вернуть ее Ганц, — идите отдыхать после дороги, пивка попейте, пиво хорошее, вам понравится. А о лошадках не беспокойтесь, я позабочусь, в лучшем виде.
— Вот еще! — Арра даже не обернулась. — О своей лошади я всегда забочусь сама.
— Характерная госпожа. — Ганц с удовольствием смотрел на удаляющуюся девушку. — А вы как, доверите мне своего скакуна?
— Доверю, — снова тяжело вздохнул Джузеппе. — Все равно у меня с лошадьми не очень…
— Бывает, — сочувственно покивал Ганц. — Вы идите пока в дом, отдыхайте. Там сейчас хорошо, прохладно, кресло-качалка есть, для отдыха самое лучшее. И жбан с пивом на столе.
— Спасибо. — Джузеппе повернулся и, неуверенно переставляя ноги, направился к открытым настежь дверям. А Ганц, проводив его взглядом, подошел к мерину, провел ласково рукой по пегому боку:
— Что, приятель, похоже, нагулялся ты сегодня не по возрасту? Ну пойдем, пойдем, я тебя почищу, попоной укрою, вода у нас здесь хорошая, чистая, сено вкусное…
Когда он завел вычищенного Гладиолуса в конюшню, Арра уже заканчивала накладывать сено в кормушку Искорки. Одним опытным взглядом он оценил работу девушки и одобрительно кивнул. Она немедленно задрала подбородок вверх. Еще не хватало, чтобы этот деревенский недотепа… впрочем, все равно было приятно.
Ганц наполнил кормушку мерина, подмигнул ему:
— Кушать подано!
Гладиолус не заставил себя уговаривать, наклонил голову, ухватил мягкими губами большой клок сена и начал жевать. С минуту Ганц с удовольствием наблюдал за ним, потом прошел в глубь конюшни, к самому дальнему стойлу. Навстречу ему, словно приветствуя, высунулась крупная лошадиная голова.
— Ну как ты тут, Булка? — Он потрепал ее почему-то за уши. — Вот видишь, соседи у тебя появились, ты рада? Надоело, наверное, одной?
Лошадь переступила с ноги на ногу, сделала небольшой шажок вперед, так что Арра смогла увидеть ее шею, тихонько, словно для одного хозяина, заржала. Гладиолус, не обращая на нее внимания, продолжал флегматично жевать, а Искорка встрепенулась и потянулась в сторону Булки так, что девушке пришлось придержать ее.
Пока Ганц возился со своей кобылой, Арра, делая вид, что все еще занята возле Искорки, незаметно косилась в его сторону. Непонятный он какой-то. На вид хлипкий, а Джузеппе удержать сумел, когда тот падал. С лошадью управляется уверенно. И вооружен: пара метательных ножей в чехлах пристегнуты специальными ремешками на бедрах. Удобно, стоит только опустить руку, и ладонь сама ложится на рукоять.
Странно это, метательные ножи… Не самое обычное оружие для простого работника на захолустном постоялом дворе. В таких местах народ обычно незатейливый — в случае необходимости хватаются за ближайшую оглоблю.
— А почему твою кобылу так странно зовут, Булка? — с удивлением услышала она собственный голос.
Ганц тут же обернулся, расцвел улыбкой и объяснил охотно:
— Так она булки любит, просто страсть! Особенно с изюмом.
— Ясно. — Арра безразлично кивнула и отвернулась.
А что на него смотреть? Мужчина, как мужчина, ничего особенного. Сам худой и лицо узкое, длинное и тоже худое.
Высокие скулы прямо-таки обтянуты загорелой кожей. Да, красавцем его не назовешь, все у него как-то слишком. Девушка снова осторожно покосилась на занятого своей кобылой Ганца. Узкий подбородок слишком сильно выдается вперед, хотя, надо признать, ямочка на нем очень симпатичная. Слишком длинный нос, слишком густые черные брови. Они почти срослись на переносице, но почему-то не придали ему того выражения суровости, какое обычно появляется на лице в таких случаях.
Ганц заметил обращенный на него взгляд, и на губах, слишком тонких, но вполне уместных на таком худом лице, снова заиграла улыбка. Арра поморщилась.
— Где здесь можно умыться? — высокомерно спросила она. А что, с такими нахалами надо сразу держать дистанцию. Раз ты здесь работник, так и работай, знай свое место.
— У колодца! — Арриной холодности явно не хватало для того, чтобы смутить и заморозить эти два метра веселого обаяния.
— А чего-нибудь более… цивилизованного нет?
Он состроил уморительно-серьезную физиономию, наморщил лоб, глубоко задумался…
— Есть!
Арра даже подпрыгнула от его радостного вопля.
— Есть! Умывальник за домом! Сейчас, госпожа, я туда воды натаскаю. — Он подмигнул и добавил шепотом: — Из колодца.
А Джузеппе, с трудом протащившись тридцать метров, отделявших его от дома, и с трудом вскарабкавшись на низкое крылечко, вошел наконец в комнату и огляделся в поисках обещанного кресла-качалки. Долго искать, впрочем, не пришлось, поскольку особого богатства мебели не наблюдалось.
Большой, сколоченный из не слишком тщательно подогнанных досок стол, на котором действительно стоял жбан размером с хорошее ведро; грубо сделанная длинная лавка, пара массивных табуретов и то самое кресло, довольно облезлое, но очень мягкое и уютное на вид — вот, собственно, и все. Да к стенке напротив окна приколочены десять крючков, на которых висят разного калибра кружки. То ли они служат украшением комнаты, то ли крючки просто заменяют отсутствующий буфет.
Постанывая, Джузеппе добрался до кресла и осторожно опустился на вытертую подушку. Кресло мягко качнулось, принимая его вес, и усталый магистр со вздохом блаженного облегчения закрыл глаза.
Открыл он их, когда услышал шаги и голоса на крыльце. Первой вошла Арра, уже умытая, с разрумянившимися щеками и, похоже, чем-то довольная. Следом за ней шел Ганц, вытирая мокрые волосы все тем же платочком и громко объясняя, почему, собственно, он считает, что обливаться водой у колодца гораздо гигиеничнее, чем возиться с умывальником.
Джузеппе пошевелился и едва не застонал от боли. Похоже, из этого кресла ему сегодня лучше не вставать. А Арра весело плюхнулась на лавку и, ударив обеими ладонями по столу, громко объявила:
— Есть хочу!
— Вот пиво. — Ганц радушно придвинул к ней жбан.
— Пиво — это хорошо, — одобрила она. — А что на ужин?
— Не знаю, — жизнерадостно ответил Ганц. — А что у вас есть?
— У нас? — Арра бросила уничтожающий взгляд на своего спутника. — Ничего. Мы, видишь ли, немного торопились, когда уезжали из города, так что не успели прихватить с собой ничего съестного.
— Жаль. — В голосе Ганца прозвучала искренняя печаль. Он подошел к висящей на стене полке, снял самую большую кружку и вернулся к столу. — Кушать, и верно, хочется.
Аккуратно, не пролив ни капли, наполнил кружку и сделал несколько больших глотков. Зажмурился, тряхнул головой и шумно выдохнул.
— Я рассчитывал на вас.
— При чем здесь мы? — Джузеппе начал понимать положение вещей, и оно ему крайне не понравилось. — Это же постоялый двор, значит, здесь должны кормить! Позови хозяина, я с ним поговорю.
— Хозяина… — Ганц оглядел комнату так задумчиво, что магистру показалось, будто он рассчитывает обнаружить хозяина где-нибудь под лавкой. Потом он уставился на Арру и вдруг просиял радостной улыбкой: — А! Хозяином я буду!