Страница 8 из 14
Я не могу закончить эту главу, не упомянув об одной из характерных черт Гитлера, которая, как я открыто признаю, кажется сейчас парадоксальной темой для обсуждения. Гитлер был полон глубокого понимания и сочувствия. Он проявлял ко мне самый трогательный интерес. Я мог не говорить ему ни слова, но он точно знал мое настроение. Как часто это помогало мне в трудные времена. Он всегда знал, что мне нужно и чего я хочу. Как бы сильно он ни был занят собой, у него всегда находилось время для дел тех людей, которые его интересовали. И не случайно именно он убедил моего отца разрешить мне изучать музыку и тем самым решающим образом повлиял на мою жизнь. Это, скорее, было результатом его отношения ко мне, стремления участвовать во всем, что касалось меня. Иногда у меня было чувство, что он живет не только своей, но и моей жизнью.
Таким образом, я по памяти нарисовал портрет молодого Гитлера так, как смог. Но на вопрос, тогда неизвестный и невысказанный, который висел над нашей дружбой, я и по сей день не нашел ответа: «Чего хотел Господь Бог от этого человека?»
Глава 4
Портрет его матери
Когда я впервые встретился с Кларой Гитлер, она была уже сорокапятилетней женщиной и два года как вдовой. Она выглядела так, как на единственной существующей своей фотографии, хотя страдания оставили отчетливые следы на ее лице, а волосы начали седеть. Но Клара Гитлер оставалась красивой женщиной до самой смерти. Всякий раз, когда я видел ее, у меня – не знаю почему – появлялось чувство сострадания к ней, и мне хотелось что-нибудь сделать для нее. Она была рада, что Адольф нашел друга, который ему нравился и которому он доверял, и по этой причине фрау Гитлер тоже любила меня. Как часто она делилась со мной тревогами, которые вызывал в ней Адольф! И как горячо надеялась заручиться моей помощью в том, чтобы убедить сына последовать желаниям его отца в выборе карьеры! Я вынужден был разочаровать ее, но она не винила меня, так как, вероятно, чувствовала, что причины поведения Адольфа лежали гораздо глубже и были неподвластны моему влиянию.
Точно так же, как Адольф пользовался гостеприимством дома моих родителей, я часто ходил проведать его мать и, уходя, неизменно получал приглашение от фрау Гитлер заходить еще. Я считал себя частью их семьи – едва ли кто-то еще навещал их.
Когда я рано заканчивал работу, быстро принимал душ, переодевался и отправлялся на Гумбольдтштрассе. Дом номер 31 был трехэтажным, приятным внешне многоквартирным зданием. Гитлеры жили на третьем этаже. Я взбегал по ступенькам и звонил в звонок, фрау Гитлер открывала мне дверь и оказывала радушный прием. Это искреннее дружелюбие, казалось, немного облегчало страдание, которое можно было прочесть на ее лице. Каждая улыбка, которая мелькала на ее серьезном лице, дарила мне радость.
Я до сих пор отчетливо представляю их скромную квартиру. В маленькой кухне с покрашенной в зеленый цвет мебелью было только одно окно, которое выходило во двор. Жилая комната с двумя кроватями для матери и маленькой Паулы выходила окнами на улицу. На боковой стене висел портрет отца Адольфа; это было типичное лицо государственного служащего, довольно мрачное выражение которого смягчали тщательно подстриженные усы в стиле императора Франца-Иосифа. Адольф жил и занимался в чулане неподалеку от спальни.
Младшей сестре Адольфа Пауле было девять лет, когда я познакомился с этой семьей. Эта довольно миловидная девочка, тихая и сдержанная, внешне не походила ни на свою мать, ни на брата. Она не была смешливой. Мы довольно хорошо ладили друг с другом, но Адольф был не слишком близок с ней, возможно, из-за разницы в возрасте – он всегда нежно называл ее «малышка».
Другим человеком, с которым я познакомился в семье Гитлер, была молодая, слегка за двадцать, женщина с удивительной внешностью по имени Ангела. Ее положение в этой семье меня сначала озадачило, хотя она называла Клару Гитлер мамой, совсем как Паула. Позже я узнал разгадку этой тайны. Ангела, рожденная 28 июля 1883 года, то есть шестью годами раньше Адольфа, была ребенком их отца от предыдущего брака. Ее мать Франциска Матцельсбергер умерла через год после родов. Пять месяцев спустя ее отец женился на Кларе Пёльцл. Ангела, которая, естественно, не помнила родную мать, считала Клару своей матерью. В сентябре 1903 года, за год до моего знакомства с Адольфом, Ангела вышла замуж за чиновника департамента государственных сборов по фамилии Раубаль. Она жила с мужем поблизости в гостинице «Пум Вальдхорн» на Бюргерштрассе и часто приходила навестить мачеху, но никогда не приводила с собой господина Раубаля. По крайней мере, я ни разу с ним не встретился. Ангела была совершенно не такая, как фрау Гитлер. Эта веселая девушка радовалась жизни и любила смеяться. Она привносила в эту семью какую-то жизнь. Она была очень красива, свои прекрасные волосы, такие же темные, как и у Адольфа, она заплетала в косы.
Со слов Адольфа, а также по некоторым намекам его матери, я понял, что Раубаль был пьяницей. Адольф его ненавидел. В нем он видел олицетворение всего, что презирал в человеке. Тот проводил свое время в барах, пил и курил, проигрывал деньги в азартные игры и – сверх того! – был государственным служащим. И как будто этого было недостаточно, Раубаль считал своим долгом поддерживать взгляды своего тестя, побуждая и Адольфа стать государственным служащим. Этого было достаточно, чтобы вызвать у Адольфа сопротивление. Когда Адольф разговаривал с Раубалем, его лицо приобретало поистине угрожающее выражение. Возможно, явная ненависть Адольфа к мужу своей единокровной сестры удерживала Раубаля от визитов в дом на Гумбольдтштрассе. Ко времени смерти Раубаля, которая случилась всего несколько лет спустя после его женитьбы на Ангеле, разрыв между ним и Адольфом уже был полным. Позже Ангела повторно вышла замуж, на этот раз за архитектора из Дрездена. Она умерла в Мюнхене в 1949 году.
От Адольфа я узнал, что от второго брака его отца был также сын Алоис, который провел свое детство с семьей Гитлер, но покинул их, когда они жили в Ламбахе. Этот единокровный брат Адольфа, родившийся 13 декабря 1881 года в Браунау, был старше его на семь лет. Пока его отец был жив, тот пару раз приезжал в Леондинг, но, насколько мне известно, никогда не появлялся на Гумбольдтштрассе. Он не играл сколько-нибудь значительной роли в жизни Гитлера, а также не интересовался политической карьерой Адольфа. Однажды он появился в Париже, затем в Вене, а позднее в Берлине. Первым браком он был женат на голландке, и у них родился сын Вильям Патрик Гитлер, который в августе 1939 года опубликовал брошюру «Мой дядя Адольф»; сын от его второго брака Хайнц Гитлер погиб на Восточном фронте в чине офицера.
Фрау Гитлер не любила говорить о себе и своих заботах, но она находила облегчение, когда рассказывала мне о своих сомнениях относительно Адольфа. Конечно, она не получала большого удовлетворения от неясных и для нее бессмысленных высказываний Адольфа о своем будущем художника. Ее забота о благополучии единственного выжившего сына все больше угнетала ее. Я часто сидел с фрау Гитлер и Адольфом в их крохотной кухоньке. «Твой бедный отец не может спокойно лежать в могиле, – обычно говорила она Адольфу, – потому что ты не делаешь абсолютно ничего, что он хотел для твоего будущего. Послушание – вот что отличает хорошего сына, но ты не знаешь значения этого слова. Вот почему ты так плохо учился в школе и у тебя нет никаких перспектив сейчас».
Постепенно я начал понимать ту боль, которую переносила эта женщина. Она никогда не жаловалась, но рассказала мне о тех тяжелых временах, которые пережила в молодые годы.
Так я узнал – отчасти сам, отчасти из рассказов – обстоятельства жизни семьи Гитлер. Случайно были упомянуты какие-то родственники в Вальдфиртеле (живописная область на северо-западе Нижней Австрии, включает в себя часть Богемского массива. – Пер.), но мне было трудно понять, были то родственники его отца или матери. Во всяком случае, у семьи Гитлер родственники имелись только в Вальдфиртеле, что было совершенно не похоже на других австрийских государственных служащих, родственники которых были разбросаны по всей стране. Только позднее я начал понимать, что отцовская и материнская родословные соединились во втором поколении, так что, начиная с деда, у Адольфа была только одна пара предков. Я помню, что Адольф все же навещал каких-то родственников в Вальдфиртеле. Однажды он прислал мне почтовую открытку из Вайтры, расположенной в той части Вальдфиртеля, что ближе всего к Богемии. Я не знаю, что привело его туда. Он никогда охотно не говорил о своих родственниках в этой части страны, а предпочитал описывать ландшафт, бедный, бесплодный край, являвшийся поразительным контрастом богатой и плодородной долине Дуная Вахау. Этот грубый, суровый крестьянский край был родиной его предков как по материнской, так и отцовской линии.