Свадьбы

— Я чуть со смеху не упала, — говорила смугленькая Поля. — Ты такой смешной был, дядя Филя. Лысина твоя блестит, икона блестит, а сам ты надутый-пренадутый.

— Ничего подобного, — весело возражала ей Виолетта Кирилловна. — Наоборот, у него был ужасно внушительный вид. Если бы ты еще рясу надел, — честное слово, тебе бы очень пошло! — с улыбкой говорила она мужу.

— Да, мне только рясы и не хватало! Представляю, на кого я был похож! — отвечал Филипп Демидович, тоже улыбаясь. За обедом у него изменилось настроение и он уже не придавал никакого значения своей забавной роли в церкви.

За обедом вскользь коснулись темы продажи дома. Таисия посетовала на то, что дом не продается и что покупатели жадничают. Все высказались в том смысле, что покупателям не следовало бы жадничать, так как своим жадничанием они тормозят кооперативное строительство в Киеве — это раз, а второе — себе же делают хуже: упускают такой завидный дом. Татьяна Пещера, поскольку была в гостях, тоже похвалила дом Таисии и осудила покупателей, которые нынче сами не знают, чего хотят. Про себя же она подумала, что Таисия заломила баснословную цену и что дом только с виду привлекателен: новая крыша да в середке покрашено, а сам по себе он шашелем съеден. Но не говорить же об этом в глаза людям, которые из всей улицы, из всех соседей выделили одну тебя?

Обед не спешили заканчивать. После того как поели гуся с яблоками, Андрей включил магнитофон, и все, кроме Татьяны Даниловны, немного потанцевали на свободной площади, между столом и окнами. Сперва — вальс, потом старинное танго. Поля танцевала с Андреем, Филипп Демидович начал вальс с Виолеттой. Кирилловной, которая, танцуя, сильно запрокидывала голову и оттопыривала указательный пальчик. Когда Виолетта Кирилловна устала и присела к столу, обмахиваясь салфеточкой, Филипп Демидович продолжал вальсировать с Таисией. Но в паре с ней он как-то совсем не смотрелся: Таисия — пышная красавица, с цыганской смуглостью и и черными цыганскими глазами, а Филипп Демидович — так себе, рыжеватый, лысоватый и ростом не вышел.

Татьяна Пещера знала Таисию еще ребенком, потом — девушкой, потом и расцветшей женщиной и, как все без исключения на улочке, диву давалась, отчего при такой красоте Таисии не повезло с замужеством. Главное, и парни за ней в молодости бегали, и после ухажеры похаживали, а замужество так и не склеилось. Полин отец тоже не был законным мужем Таисии. Пожил с нею месяца два и, не дождавшись рождения Поли, скрылся в неизвестном направлении. Лет десять назад был случай, когда уж казалось: кончилось Таисино одиночество. Уехала она в дом отдыха и вернулась с бровастым красавцем, по слухам — разведенным. Отнесли они с ним в загс заявление, сшила ему Таисия в ателье парадный костюм на предмет регистрации, плащ и модельные туфли купила. Но случилось так, что за день до регистрации позавтракала Таисия со своим красавцем и потянуло ее после завтрака ко сну. Прилегла на кушетку, да как прилегла, так проснулась лишь к следующему утру. Туда-сюда глядь — нет красавца дома, а в гардеробе отрезов нет, и кольца золотого, и сережек золотых. И много чего еще недосчиталась. Усыпил ее красавец порошком, да и был таков. Сам Филипп Демидович вмешался тогда в это дело, но розыски ничего не дали: бровастый жених как в воду канул. После Таисия еще ездила отдыхать на юг и часто навещала в Киеве брата Филю, имевшего разведенных товарищей. Однако с замужеством пока не выплясывалось.

«Ох, есть у нее что-то такое, что отпугивает мужчин, — думала Татьяна Пещера, глядя на Таисию, вальсирующую с Филиппом Демидовичем. — Иначе, кто б упустил такую красавицу?»

Нужно сказать, что с середины обеда, особенно после того как съели гуся с яблоками, немножко выпив под него, Татьяне Пещере захотелось что-нибудь спеть для Огурцов-Секачей. Но она желала, чтобы они сами попросили ее об этом. Однако после гуся они решили потанцевать, и теперь Татьяна Пещера ожидала конца танцев, прикидывая про себя, что лучше спеть: старинную украинскую «Мисяцю ясный» или современную — «Дрозды». Она остановилась на «Мисяцю ясный», и как раз кончилась музыка. Но в это время Виолетта Кирилловна внесла с кухни домашний «наполеон» и кувшин компоту, и все приступили к третьему блюду. После «наполеона» с компотом тоже никто не вспомнил о песне. Тогда она сама начала «Мисяцю ясный», чуть слышно и без слов, а только выводя мотив и слегка показывая кончики металлических зубов (Татьяна Даниловна ревниво следила за своими зубами, так как от зубов зависел ее голос). Таисия подтянула ей, и песня, конечно бы, состоялась, если бы Филипп Демидович не включил в эту минуту телевизор. На экране появилась дикторша и объявила о начале фильма «Кто совершил убийство?».

— О, наверно, детективчик! Давайте смотреть, — обрадовалась Поля.

— Обязательно посмотрим, — ответила Таисия, оборвав мелодию.

Все оживились, быстро развернули стулья от стола к экрану и впились глазами в телевизор. Разумеется, ни о каком пении уже не могло быть и речи.

Татьяна Пещера обиделась, и больше всего на Таисию. Если бы та не сказала: «Обязательно посмотрим», а продолжала подтягивать Татьяне Даниловне, Филипп Демидович, возможно, выключил бы телевизор. Подумав так о Таисии, Татьяна Пещера тут же подумала и о том, что Таисия просто не захотела, чтоб она пела, и выказала тем самым свое неуважение к ней, забыв, что не кто иной, как она, спасла Таисию от крупной неприятности. В свое время, в бухгалтерскую бытность, Татьяну Даниловну часто привлекали к проведению внезапных ревизий в торговых точках. Однажды, явившись к Таисии с проверкой, она обнаружила в буфете недостачу в двести рублей. Таисия расплакалась, и Татьяна Даниловна, пожалев ее, позволила ей сбегать домой за деньгами и внести их в кассу. И не указала об этом в акте.

Когда Татьяна Даниловна, сидя перед телевизором и не глядя в него, переживала свою обиду, на улице вдруг забухал духовой оркестр. Она сразу поняла, что это у сестры начинается свадьба, спохватилась, что ей давно пора быть там, поднялась, поблагодарила за угощение и попрощалась.

Выйдя за калитку, Татьяна Даниловна сразу же столкнулась с Васей Хомутом и его женой Валей, шедшими на свадьбу к Колотухам. Вася, облаченный в выходной костюм, украшенный значками-наградами, был трезвый как стеклышко, потому что никогда в жизни не появлялся выпившим вместе с Валей. Надо полагать, из-за великого уважения к Вале, которая хотя и не была такой писаной красавицей, как изображал ее в своих Рассказах Вася, да и вообще никакой красавицей не была, но которая не давала Васю в обиду и никому не позволяла плохо отзываться о нем. Когда однажды во время женского субботника по украшению улицы цветами Груня Серобаба, не иначе с тем чтобы уязвить Валю, не любившую точить с женщинами лясы, а потому и работавшую в сторонке от других, — когда Груня громко, чтоб все слышали, спросила Валю, как это она живет с таким мужем-выпивохой, когда спросила она так, Валя подошла к ней, улыбнулась и ответила: «А разве, Груня, он на ваши деньги выпивает, что вы так переживаете?» И Груня не нашлась, что сказать.

И вот пожалуйста, — сегодня Вася Хомут шел под ручку с женой и был трезвый как стеклышко.

— Татьяна Даниловна, мамочка, цветочек душистый, позвольте поздравить вас с женитьбой племянника! — сказал он Татьяне Пещере и галантно поцеловал ей ручку.

Валя тоже поздравила Татьяну Даниловну, Вася взял обеих женщин под руки, и они направились к дому Колотух, откуда неслась музыка. Как раз в это время во дворе Кожухов что есть мочи завизжала собака, потом со стуком распахнулась калитка и на улицу выскочил Поликарп Семенович со скрипкой в одной руке, со смычком в другой и в таком виде, в каком сроду не появлялся на люди: в спортивных трикотажных штанах и в нательной соколке.

— Товарищ Хомут, минуточку! Одну минуточку, любезные женщины! — вскричал он и, размахивая скрипкой, быстро направился к ним через дорогу, высоко взбрыкивая ногами, чтоб не черпать сандалетами песок.

И, подбежав к ним, возбужденно заговорил, тряся густыми волосами с благородной сединой и указывая смычком на двор Колотух, где бухал оркестр.