Вступление в должность

А вернувшись в библиотеку, Ира ахнула: как же она забыла о деньгах? У Динки конечно же были с собой деньги! Главное, перед Динкой не надо выкручиваться и сочинять что-то такое насчет забытых дома денег. Достаточно было сказать: «Одолжи». Надо же иметь такую дырявую голову!..

Ира заперла библиотеку и побежала догонять Динку. Если та не схватит такси, а пойдет на троллейбусную остановку, она догонит ее. Но за углом института, где находилась остановка, Динки не было. Перед самым носом у Иры отходила «двойка» — троллейбус, шедший прямо до городской библиотеки. Не бежать же за ним с криком, чтобы остановили?

И все же Динка, сама того не подозревая, выручила Иру. Случилось это чуть позже, когда Ира, вернувшись в библиотеку, заметила на столике у самой двери какой-то круглый предмет, завернутый в цумовскую обертку и перевязанный ленточкой. Разумеется, круглый предмет принадлежал Динке. Должно быть, войдя, Динка бросила на столик у порога эту штуку и, увидев Иру, поспешила к ней, не успев положить на этот же столик сверток с ватином. Ира развернула обертку и изумилась, увидев красную, опоясанную золотистой «молнией» коробку. Да это же туалетный набор! Мечта любой женщины! Это то, за чем они гоняются и чего днем с огнем не сыщешь.

Ира открыла коробку — ух, какая красотища! Флакончики с разноцветными лаками, перламутровая помада, крем для лица, крем для рук… Ира побежала к телефону, позвонила Динке в библиотеку. Ответили, что той еще нет. Пришлось минут пятнадцать ждать: снова начался перерыв между лекциями, снова возле барьера появились студенты. Ира быстро выдавала и принимала книги и думала о том, что Динка, вероятно; уже обнаружила пропажу и волнуется. Опять был звонок на лекции, и в читальном зале осталось лишь двое парней. Парни у барьера листали тома Большой энциклопедии на «с», отыскивая что-то интересующее их. Ира снова позвонила в городскую библиотеку — Динка была уже на работе.

— А я думала, в троллейбусе посеяла, — обрадовалась Динка, узнав, что коробка цела.

— Как ты это достала? — спросила Ира.

— Случайно. При мне выбросили в парфюмерном отделе. В минуту расхватали.

— Дорогая?

— Нет, пять рублей. Сунь ее куда-нибудь, я в понедельник заберу.

— Я тебя догоняла, — сказала Ира, — хотела перехватить у тебя рублей десять. Позарез нужны деньги.

— Ир, у меня всего рубля два. Что ж ты вчера не позвонила? Я бы взяла из дому.

— Не подумала…

— Подожди, может, у кого из наших подстрелю. Тогда подъедешь и захватишь коробку. Я тебе позвоню.

Динка позвонила минут через десять.

— Ир, пустой номер. Даже не знаю, что делать. У Полины с абонемента, конечно, есть, но разве эта мегера даст? Слушай, я у себя два с полтиной наскребла, если устраивает — приезжай.

— Ладно, приеду, — сказала Ира. — У нас с часу перерыв.

Что ж, надо ехать, подумала она, раз Динкины два с полтиной — единственное спасение. До перерыва всего двадцать минут, парни сейчас уйдут, и она закроет библиотеку. Ира сняла тапочки, в которые всегда переобувалась, приходя на работу, надела стоявшие под столом босоножки, достала из-под стола пустую хозяйственную сумку, чтобы уж заодно кое-что купить. И тут ее осенило. Она быстро взяла красную коробку, сказала парням: «Я на минуточку вас оставлю» — и вышла.

Все произошло именно так, как она задумала. Лаборантки-биологички (ее основные кредиторы, всем им она должна трешки и рубли) оставили свои занятия, окружили Иру, охали, ахали и восхищались содержимым коробки. А Ира, делая вид, как неимоверно рада тому, что обладает таким сокровищем, беспечно тараторила:

— Подумайте, как мне повезло! И всего-навсего пять рублей. У меня в этом отделе знакомая продавщица. Если кому нужно, я с удовольствием достану. Могу хоть сейчас ей позвонить. В крайнем случае она возьмет со склада… Из лаборатории Ира вышла, чувствуя себя миллионершей. Из четырех лаборанток лишь одна (завтрашняя пенсионерка) не пожелала сделаться за пять рублей красивой. Остальные трое немедленно раздобыли денег (у своих кредиторов) и вручили Ире пятнадцать рублей.

Ира позвонила Динке, сказала, что уже все в порядке и что она к ней не приедет. Динкину коробку Ира спрятала в стол. Ровно в час она закрыла библиотеку и отправилась в поход за продуктами. Ну а с лаборантками утрясется: вернет им деньги с получки. Коробки, мол, были, но все проданы. Даже на складе не осталось. Разве так не бывает?

У Примадонны понятие «после обеда» весьма растяжимо. Она не явилась ни в три, ни в четыре. После четырех читальный зал заполнился народом: сидели почти за каждым столиком. Дважды приходил и уходил доцент Кулемин. Придя в третий раз, он взял «Крокодил» и устроился с ним возле окна, загороженного тополем. Теперь тополь не казался усеянный серебряными полтинниками: солнце скрылось за зданием института и уже не подсвечивало боковыми лучами дерево, оттого маленькие листья, приобрели свой естественный густо-зеленый цвет.

В библиотеке было тихо, только изредка слышался чей-то шепоток и шелест страниц. Ира тоже читала за своим столом позади барьера. Библиотекарь должен читать, обязан глотать чтиво по роду службы («Нет, нет, только то, что вы читали! Я полагаюсь на ваш вкус, голубушка Ирина Николаевна»). И — о-хо-хох! — как мало он глотает (заткните уши те, кто полагает, что библиотекарь — лучший советчик в выборе для вас книги, поскольку он-де «все читает, все знает»). К Ире это относилось в полной мере, Впрочем, это относится ко всем библиотекарям мира (плюс-минус — туда, плюс-минус — сюда). Ибо каждый из них способен поглотить ничтожную долю того, что проходит через его руки.

Появилась Ирина начальница с наездником Ариком. Ира незаметно указала глазами на сидевшего у окна Кулемина. Кулемин смотрел на них. Примадонна поморщилась и промурлыкала: «Я вас любил, чего же боле». Все-таки она была эффектная женщина, Примадонна! Не каждая так молодо выглядит в свои тридцать девять, то есть почти в сорок лет (как это устарело: «Сорок лет — бабий век!»). Она стройна, у нее точеный профиль, выразительные черные глаза, волосы цвета золотой соломы схвачены на затылке пластмассовым зажимом в виде красной черепахи и чуть вздернуты вверх («Какой у вас шикарный хвост!» — завидуют ей женщины). Правда, злоупотребляет косметикой; вокруг глаз ужасно сине, на губах шелушится толстый слой помады. Ира не против искусственной красоты, но если в меру. Примадонна — вдова, единственная ее дочь уже замужем. И что поделаешь, если природа так распорядилась, что дочь выглядит тусклее мамы! Тут ничего не поделаешь. Как ничего не поделаешь с тем, что у доброй, славной Динки нет поклонников, а у Примадонны нет в них недостатка. И она любит афишировать этих своих поклонников. Ира не сомневается, что наездника Арика она тянет за собой в библиотеку исключительно для того, чтобы лишний раз продемонстрировать свою неотразимость. Хотя бы перед тем же Кулеминым. Ведь она прекрасно знает, что Кулемин днями сторожит ее здесь. Между тем наездник, по Ириному разумению, ничем не блещет. Возможно, на цирковой лошади (возможно, возможно!), но что касается мозговых извилин, то тут — увы и ах!..

До конца рабочего дня оставалось пятнадцать минут.

Читатели потянулись сдавать книги. Ира с Примадонной вдвоем принимали, и Примадонна носилась к стеллажам и назад гораздо проворнее Иры. Наездник в это время развлекался своим пояском, которым была подпоясана его цыганская, в блестках рубашка. Он с такой скоростью крутил перед собой кончик шелкового пояска, что поясок превратился в серебряный вращающийся круг. Кулемин по-прежнему оставался за столиком и оттуда, как с наблюдательного пункта, следил за Примадонной.

Зазвонил телефон. Ира как раз вышла из-за стеллажа, увидела, как наездник взял трубку.

— Слушаю!.. Кого, кого?.. Какую Ирину Николаевну? — закричал он во весь голос, забыв, видимо, что здесь не цирковая арена и что Ирина Николаевна — это та самая «детка», которой он всякий раз при встрече галантно целует ручку.