Страница 7 из 18
Это было уже слишком! Передо мной стояла девица лет двадцати, несмотря на ноябрьский холод – без верхней одежды, в белой трикотажной кофточке с кармашком и не очень длинной юбке.
– Ты что, совсем спятила? – с учетом обстановки максимально деликатно спросил я.
– Извините, – тихо ответила она.
– Что – «извините»? А если бы не успел? Ты бы за меня отсидела?
– Извините, – повторила она.
Я не был уверен, что все-таки не зацепил ее правым крылом, поэтому взял барышню за волосы и слегка откинул ей голову, чтобы лучше рассмотреть лицо. Она всхлипнула, но не сделала ни малейшей попытки вырваться из моих рук. Маленький фонарик всегда со мной, все, что хотел, я увидел. Лицо было без повреждений, не считая легкой ссадины на правой скуле, скорее всего – след соприкосновения с асфальтом.
– Откуда ты такая? – не зная, что сказать, спросил я.
– Из Ногинска.
Новые вопросы не придумывались.
– Я пойду? – спросила она.
– Куда?
– Не знаю.
Эта дура поставила меня в тупик. Оставить ее одну на шоссе, без пальто или куртки, я не мог. Взять с собой? А что дальше? Я не уверен, могу ли за себя-то отвечать. Полный тупик.
Почему-то вспомнился рассказ Марины Ивановны о том, как шеф купил лошадь. Марина Ивановна, учившаяся с шефом на одном курсе и даже бывшая когда-то старостой его группы, мне с самого начала благоволила – может, потому, что на фирму меня привел Ивлиев, которого она уважала, – и иногда жаловалась на свою тяжелую судьбу. В частности, как сложно ей оберегать фирму от дурацких поступков ее руководителя.
Шеф встретил лошадь на пути из Владимира в Москву. Он ехал на «Ауди», а она – на грузовике. Он – с рекламного семинара на очередную тусовку, она – с конефермы на бойню. По возрасту. Они встретились, посмотрели друг другу в глаза, и остаток дня шеф потратил на то, чтобы выкупить эту лошадь, довезти ее до столицы и устроить в измайловскую конюшню. Обошлась старушка недешево, кататься на ней нельзя по причине ветхости, но я почему-то в этом вопросе больше сочувствовал шефу, чем Марине Ивановне. Бывает иногда так, что вдруг пробьет: не только лошадь – слона купишь. Просто делаешь не то, что надо, а то, без чего нельзя.
Я уже понял, что передо мной стояла моя личная Лошадь – бросить ее на дороге было выше моих сил.
– Садись в машину, – сказал я.
– Нет, – мотнула она головой.
Я вдруг сообразил, что она меня боится. Даже смешно стало. Под колеса – можно, а с незнакомым парнем в машину – нет.
– Ты меня не возбуждаешь, – честно, хотя и грубовато признался я. – Можешь быть спокойна. Довезу до города, пойдешь куда захочешь.
Она открыла заднюю дверцу и, как птичка, пристроилась в уголке.
Я включил печку на полную мощность, и мы поехали дальше. Время от времени я бросал на нее взгляд в зеркальце: она, похоже, согрелась и заснула.
Въехав в город, тормознул у первой же станции метрополитена.
– Просыпайся, красавица!
Девица дрыхла без задних ног.
– Просыпайся! – Я был серьезно намерен высадить ее у метро, там хоть не замерзнет насмерть. Пусть ею милиция занимается. Или бюро находок.
Дама не отвечала. Я присмотрелся попристальнее. Она не шевелилась. Господи! У меня аж волосы встали дыбом! Я бросился к задней дверце, открыл ее снаружи, и она кулем – точнее, кулечком – выпала прямо мне в руки. Живая! Но горячая до такой степени, что спичку не приложишь – вспыхнет! И дыхание лихорадочное.
Вот же напасть на мою голову! Я быстро развернулся и повез ее к себе.
3. Береславский
Москва
Рекламный фестиваль – это меньше всего соревнование. Да, конечно, на суд многочисленных жюри (как правило, для каждой номинации – свой состав) выставлены сотни видео– и радиороликов, образцов печатной и наружной рекламы, но прежде всего фестиваль – это праздник для самих рекламистов и их самая большая в году тусовка.
Ефим целый час пробивался через заснеженную Москву на Красную Пресню. Очередной неожиданный для дорожников снегопад сделал поездку нескучной, и к Центру международной торговли, где проходило мероприятие, он прикатил слегка взвинченный. Но предвкушение хорошего вечера быстро поменяло его настроение. Береславский с удовольствием въехал внутрь ограды, припарковавшись прямо рядом со статуей одноногого Меркурия:[1] года три-четыре назад он не мог себе этого позволить и оставлял машину далеко в переулках, потому что парковку поближе ко входу найти было непросто. Теперь же, несмотря на то что «Беор» пока так и не стал финансовым монстром, десятка баксов за стоянку находилась всегда.
У подъезда уже начинали кучковаться авто отечественных представителей рекламного рынка. Неплохие, прямо скажем, авто: вон новый «Лексус» парня, специализирующегося на паблик рилейшнз и фандрайзинге[2] (несколько лет назад – подающий надежды архитектор, с большим количеством мозгов, но вовсе без денег), вон «Сааб» талантливого копирайтера, чьи рекламные истории – редкий случай! – с удовольствием смотрела вся страна (МГУ – КВН – реклама: типичный путь отечественного рекламиста первого призыва), вон «Ауди-А8» совсем молодого парня, сделавшего себя и свое предприятие буквально за три года. А также большое количество «Мерседесов», «Тойот», «Субару» и прочих представителей вызывающих уважение четырехколесных. Отдельной песней стоял «Порше» одного из зачинателей рекламного бизнеса.
Ефим приткнул сбоку свою немолодую «Ауди-100». Машину вообще-то можно было бы и сменить, но, во-первых, Береславский сильно привыкал к вещам и, хоть считал это признаком приближающейся старости, менять привычек не собирался. Во-вторых, это все-таки была необычная машиненка, и четырехлитровый движок с турбиной, занимавшие весь подкапотный объем, заслуживали почтения. И наконец, в-третьих, именно эта тачка дважды спасала ему жизнь, когда года полтора назад они с Сашкой Орловым попали в нелепую, но от этого не менее жуткую историю.
Тогда на квартиру Орлова по недоразумению было совершено нападение. Нападавшим, конечно, абсолютно не нужны были ни Орлов, ни «Беор», они просто ошиблись этажом. Но, к несчастью, в тот момент они искренне считали, что бухгалтер скромного рекламного агентства хранит чрезвычайно опасные документы, способные взорвать политическую обстановку в стране. Таким образом, маленькому «Беору» пришлось столкнуться с противником из совершенно иной весовой категории. Тут бы ему и пропасть, если бы не ряд обстоятельств: личное мужество Орлова, бесчисленные связи Береславского, профессиональные навыки Ивлиева, а самое главное – удачное стечение обстоятельств. Проще говоря – везение.
После таких дел даже к железяке на колесах относишься как к живой. Ефим аккуратно закрыл машину, проверил, что центральный замок сработал, и пошел ко входу.
Внутри – знакомые все лица. Ефим сразу повеселел: к подавляющему большинству из них он относился тепло. А к некоторым, которые в платьях, даже очень тепло. Его тоже многие узнавали, перебрасывались с ним парой фраз или просто приветливо кивали.
Все это броуновское движение концентрировалось вокруг вывешенных на подсвеченных стендах работ, принявших участие в конкурсе печатной рекламы. Береславский внимательно их осмотрел. Особо выдающегося в этом году не было, но общий уровень, безусловно, вырос. Ефим вздохнул: профессионализация любой творческой деятельности непременно ведет к вымыванию как необученных «двоечников», так и самобытных талантов, которые, будучи «ограненными», в отличие от алмаза вряд ли засверкают. Тот же Пиросмани, получи он добротное художественное образование, небось застеснялся бы своих рискованных картин и забацал что-нибудь гораздо более профессиональное. И менее интересное. По непонятной кутерьме ассоциаций Береславскому вспомнились творения еще одного «рядового необученного» художественного фронта – старика Руссо, который в свободное от таможенной службы время создал свой совершенно фантастический (и в то же время безумно визуально реальный) мир. По привычке все доводить до конца Ефим сформулировал глобально: талант – это либо невежественный самородок, либо, что ценнее, хорошо обученный профессионал, сумевший сознательно отринуть все, чему его так долго учили.
1
Бог торговли (миф.). В данном контексте – статуя перед входом в ЦМТ.
2
Технология сбора средств под различные коммерческие и некоммерческие проекты.