Страница 5 из 13
[10]
Туситала кончил читать, сел на диван, а Сими все глядел в потолок, беззвучно шевеля губами.
— Эту историю сочинил Туситала? — наконец произнес он.
— Это мое завещание. Знаешь, что такое завещание?
— Сими думает: завещание — это очень красивая история. Как песня. Да?
Тяжело и печально вздохнул Туситала.
Решительной походкой в гостиную вошел Суанатуфа. Следом за ним, куда более робко, шла Фаума.
Суанатуфа молча протянул Туситале открытую ладонь. На ней лежал, переливаясь в лучах щедрого дневного солнца, абсолютно красный угорь.
— Что это значит? — спросил Туситала.
Но Суанатуфа, как всегда, ничего не ответил, лишь провел угрем по лицу Сими.
— Кровь течет по нашим рекам! — крикнул Сими и упал на колени. — По кровавым рекам духи ведут войну в наш дом!
— Господин говорит с нехорошим человеком, — вздохнула Фаума. — Хороший человек не станет прятаться в чужом доме.
Увидев красного угря, Сими вспомнил, зачем он, собственно, пришел в Ваилиму.
«Сочинитель Историй, побеждающий духов, хотел меня околдовать, — подумал Сими. — Но околдовать воина не так просто».
…Если бы Сими вскочил на ноги, Суанатуфа, конечно, сумел бы его остановить, и тогда не было бы впереди тех драматических событий, которые ожидали дом Туситалы и юного воина по имени Сими.
Но Сими прямо с колен прыгнул в окно, и через секунду его уже невозможно было отыскать в густых зарослях Ваилимы.
Глава шестая
в которой происходит покушение
Туситала стоял посреди комнаты и играл на флейте: то ли отдыхая от бурных событий сегодняшнего дня (не зная, сколько волнений его еще ожидает), то ли размышляя над будущими страницами «Уира Гермистона»… Все в доме привыкли к этим легким, будто из самого воздуха рождающимся звукам — они означали, что в доме все хорошо и спокойно.
В окне гостиной появилась смуглая рука с топориком. Топорик полетел в дом, ударился о занавеску. Следом прыгнул Суанатуфа. На всякий случай заглянул за занавеску и, никого там не обнаружив, вышел.
На Туситалу это появление не произвело ни малейшего впечатления. Лишь мелодия, которую он играл, стала еще более лиричной.
Через мгновение Суанатуфа появился снова шел он спиной, постоянно кланяясь кому-то, кого из-за двери видно не было. Но вот появился пожилой седеющий самоанец с лицом столь открытым и мудрым, что, глядя на него, невольно думаешь: наверное, этого человека очень любят внуки.
В Ваилиму пришел вождь Матаафа. Туситала отложил флейту и, улыбаясь, сказал:
— Любовь! Приветствую великого вождя в моем доме!
— Любовь! В этом доме один великий вождь — Сочинитель Историй. — Матаафа покосился на Суанатуфу, который, поднявшись с колен, жался около стены. — Думаю, в доме Туситалы Матаафа не нуждается в защите? Мои воины остались по ту сторону дома. Воин Туситалы тоже может удалиться.
Продолжая кланяться и, не отрывая взгляда от глаз Матаафы, Суанатуфа вышел.
— Польщен, что в трудную минуту вождь пришел ко мне за советом.
— Матаафа пришел к Туситале с той единственной целью, с какой один друг приходит к другому: отразиться в его глазах.
— Всегда рад Матаафе, великому вождю великого народа.
— Разве есть народ, который Туситала мог бы назвать не великим? — спросил Матаафа и после паузы продолжил: — Злые духи жаждут, чтобы люди убивали друг друга, тогда они смогут увести к себе как можно больше рабов. Матаафа знает. Туситала не хочет войны, но вот о чем хотел спросить Матаафа…
Появилась Фаума, поклонилась Матаафе, поставила перед ним еду, еще раз поклонилась и убежала.
Матаафа встал и произнес торжественно:
— Матаафа благодарит Туситалу за то, что он никогда не был едящим отдельно[11] — Матаафа не был голоден, но отказываться от еды, предложенной другом, считал оскорбительными и для себя, и для Туситалы. — Так вот что меня беспокоит: сейчас на нашей стороне перевес и нам выгодно начинать прямо сегодня, мое войско готово биться за свободу Самоа… Но Матаафа не хочет войны.
За окном зашевелились кусты. Но, увлеченные разговором, ни Туситала, ни Матаафа не заметили этого.
— Я плохой полководец, — вздохнул Туситала, — я могу выигрывать сражения только на бумаге. Но если есть хотя бы один шанс не начинать это пиршество злых духов — разве можно его не использовать?
Сими снова стоял возле дома Туситалы и слушал голос человека, за скальпом которого он пришел.
После разговора с Туситалой Сими неожиданно для самого себя вдруг понял, что ему совершенно не хочется выполнять приказ Лаупепе. Ему не хотелось убивать (признаться, он не убил еще никого в жизни), но он знал: если не убьет — не станет настоящим воином. Сими легко перемахнул подоконник и спрятался за занавеску.
Когда Туситала и Фэнни еще только приехали на Самоа, Фэнни отгородила довольно большой угол комнаты вместе с одной из дверей. В эту дверь приносили неразобранные сумки, чемоданы и складывали за занавеской. Теперь весь скарб убрали, а занавеска осталась.
Но Матаафа был истинный самоанец. Ему не надо было видеть врага, чтобы знать о его присутствии.
— Повеяло недобрым ветром. — сказал он, повернувшись в сторону занавешенного угла.
— Великий вождь устал, — улыбнулся Туситала. — Для Матаафы в моем доме нет недобрых ветров.
Матаафа больше верил своему чутыо, чем словам кого бы то ни было, но разве мог он оскорбить недоверием дом друга?
Сими видел коричневую спину Матаафы, родинку под левой лопаткой, в эту родинку он и хотел ударить. Промахнуться было невозможно. Нож, как приклеенный, вертикально стоял на ладони. Достаточно было прыгнуть и вонзиться в спину Матаафы…
Распахнулась дверь — в гостиную вбежал Ллойд. Увы — а может быть, к счастью? — он вошел через ту дверь, рядом с которой стоял Сими.
Мгновение — Сими содрал с лица повязку и засунул ее в рот Ллойду, вместо кляпа.
Мгновение — Ллойд связанный лежит в углу комнаты.
Ллойд понял: в следующее мгновение он потеряет сознание.
— Я плохо знаю твой народ, — сказал Туситала. — Но, мне кажется, это добрые и честные люди. Они не должны убивать друг друга.
— Народ океан, — вздохнул Матаафа. — А волны в океане, как известно Туситале, бывают и маленькие и большие.
Сими обернулся на связанного Ллойда и отчетливо понял, на кого поднял руку. Тогда он решил немного повременить с убийством и шепотом, чтобы услышал только Ллойд, сказал:
— Да простит меня Лоиа, сын Туситалы. Сими очень виноват перед ним. Но Сими должен помочь Туситале избавиться от злого друга. Туситала побеждает духов, но не умеет выбирать друзей. Когда Сими сделает то, что поручил ему всемогущий Лаупепе — он будет просить у Лоиа прощения до самого заката солнца. Если, конечно, Сими доживет до заката солнца.
— Я понимаю Матаафу. — Туситала поднялся с дивана. Теперь он стоял между Матаафой и Сими. Как раз между вождем и воином оказалась его высокая, чуть сутулая спина, словно щит, закрывающий Матаафу. — Пусть вождь сам решает: начинать ли кровавый пир духов. Но пусть Матаафа верит: что бы ни случилось, он всегда найдет в этом доме поддержку и помощь. Самоа должны оставаться свободной страной, нельзя, чтобы их поделили на части три великие державы. Этот карлик Лаупепе будет куклой в их руках.
Сими, помолившийся уже всем духам и готовый бросить нож, опустил руку. Туситала закрывал собой Матаафу. Сими мог бы, конечно, рискнуть кинуть через голову Туситалы, но если бы он задел ножом бога? Нет, это было даже страшно себе представить.
— Я рад, что Туситала понимает меня. — Матаафа отошел к окну и повернулся к Сими. Воин видел вождя. Его глаза, в которые старался не смотреть. Он замахнулся для броска.
10
Отрывок из завещания Р. Л. Стивенсона в переводе А. Сергеева.
11
Едящий отдельно — серьезное оскорбленно на Самоа.