Страница 23 из 50
Гард битый час пытался убедить Александра идти вместе с ним и Бараком.
Они найдут Весть. Потом найдут Иисуса. И Александр будет им помогать.
Михаэль ведь хотел, чтобы они нашли Весть? Хотел. Значит, если Александр пойдет с ними, он выполнит волю Михаэля.
Михаэль говорил про непредсказуемость Бога. Вот, пожалуйста, Бог совершил чудо. Какое? А разве то, что Гершен вылечился, не чудо? И то, что Михаэль узнал — ну, почти узнал, — где находится Весть, — разве это не удивительно? И разве может быть случайным тот факт, что Михаэль ушел именно тогда, когда надо отправляться за Вестью?
В общем, по всему так получается, что Александру надо с ними идти. Это и воля Бога, и воля Михаэля. В общем, воля...
Но Александр отказывался.
Тогда комиссар решил использовать последний, уже абсолютно разумный довод:
- Как ты не понимаешь, римляне ушли за подмогой. Они вернутся и вас всех убьют.
- Смерть не страшна, — спокойно возразил Александр. — Ты же слышал, как сказал Учитель: смерть — избавление, а не наказание. Страшно не исполнить Завет. Я должен помочь похоронить убитых, похоронить Учителя.
- Ну так хорони быстрей, и пойдем.
Александр посмотрел на комиссара так, что тому стало стыдно, и произнес тихо:
- Разве можно торопиться с похоронами? Человеку, который торопится с похоронами других, потом самому будет страшно умирать.
- Хорошо, — Гард явно нервничал. — Давай возьмем Михаэля... Ну, в смысле, его труп. И похороним с почестями в горах.
И снова Александр посмотрел так, что Гарду пришлось опустить глаза.
И снова очень тихо произнес Александр:
- Михаэль хотел, чтобы его похоронили в долине Эйн-Геди, неподалеку от колодца Давида. Я должен исполнить его волю.
- Ты не успеешь! Придут римляне!
- Это — детали. Я должен сделать все, что зависит от меня. Остальное в руках Бога.
- Александр не пойдет с нами, — вмешался в разговор Барак. — Это точно. Если ты, Гершен, хочешь найти Весть, нам надо спешить.
Поднявшись на гору, комиссар оглянулся на долину.
Она по-прежнему была прекрасна. И даже разбросанные трупы не портили картину. Отсюда, с высоты, их почти не было видно.
- Как ты думаешь, Гершен, — спросил Барак, — можно ли прожить жизнь, не обижая людей. Прожить без драк и убийств?
«Интересно, о чем размышляет парень, только что отправивший в лучший мир несколько человек», — подумал Гард.
А вслух ответил, как умел, бодро:
- Нет, конечно.
- А убийство может быть полезным?
Барак спрашивал серьезно. Спрашивал о том, что его на самом деле волновало.
- Я не знаю, — Гарду не хотелось ни врать, ни умничать. — Римляне, наверное, считают, что убийство Михаэля полезно. Мы считаем, что полезно убийство римских воинов. Я не знаю... Я вообще не понимаю, зачем Бог разрешает убийства.
- И я не понимаю, — вздохнул Барак.
А сам подумал: «Неужели мне придется скоро убить этого человека? Совсем скоро?»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В путешествии по пустыне Гарда больше всего раздражало то, что глазу совершенно не за что было зацепиться.
В его XXI веке комиссара ужасно раздражали натыканные повсюду дома. Взгляд словно стукался об них и, не умея прорваться, падал на землю или пытался взмыть в небо, но этому мешали те же дома.
Но здесь, в пустыне, именно домов и не хватало. И машин. И запаха гари.
Короче говоря, не хватало ощущения дома.
Смотреть в пустыне было совершенно не на что, шагай себе и шагай. Чтобы не было совсем скучно, комиссар решил прислушаться к себе. Тем более что последнее время сосредоточиться на себя не было абсолютно никакой возможности.
С некоторым восторгом Гард обнаружил, что никакой паники внутри нет. А вовсе даже есть уверенность в том, что домой он непременно вернется.
Как? Каким образом? Когда?
На эти вопросы ответы не находились. Но почему-то абсолютно ясно было: это случится после того, как он отыщет Весть и передаст ее Иисусу.
Весть поможет людям узнать Истину-Весть укажет Гарду, где Элеонора. Она же сказала, что будет поблизости.
Весть поможет комиссару вернуться домой...
Не слишком ли много дел для одной крошечной деревянной палочки? Или не деревянной? Или не палочки?
Нет, комиссар определенно не помнит, как она выглядит.
Хоть Барак бы что-нибудь рассказал. Поговорили бы.
Но парень шагал молча, всем своим видом показывая, что совершенно не расположен вести беседы.
Молча идти было совсем скучно. А в себе копаться быстро надоело.
Гард решил прервать молчание вопросом, ответ на который его действительно интересовал:
— Далеко нам еще до того домика, где находится Весть?
- Это пустыня, — мрачно ответил Барак.
- Я вижу, что не океан. Идти далеко?
- Это пустыня, Гершен. Она — живая. И что она готовит путнику, неизвестно никому. В пустыне бессмысленны вопросы «долго ли?», «далеко ли?».
«Не умничай», — хотелось сказать Гарду, но он сдержался.
Комиссар уже понял: он попал в такое время и в такое место, где умничают все.
И тут, как бы в подтверждение слов Барака, за барханами показались острия пик: неужели снова римляне?
Гард толкнул Барака и показал на плывущие вдалеке пики.
- Не бойся, — сказал Барак, не сбавляя шага. — Это бедуины — хозяева пустыни. Они мирные люди, они никого никогда не трогают.
- А чего ж тогда идут за нами?
- Ты считаешь, что всякий человек, идущий за другим человеком, опасен? Мы просто пришли на их территорию, и бедуины будут идти за нами, пока их территория не кончится.
- Зачем?
- А вдруг нам понадобится помощь? Бедуины очень хорошо знают, как одиноко человеку в пустыне. Они борются с нашим одиночеством.
- Благородные люди, — буркнул Гард, недоверчиво глядя на качающиеся пики.
Заметив бедуина, Гард даже помахал ему приветливо, но тот не ответил. А Барак сказал:
- Странный ты человек, Гершен: ты приветствуешь незнакомца и ждешь, что он ответит на твое приветствие. Разве ты не знаешь, что если будешь приветствовать всех, кого встретишь, то ни на что иное времени не останется?
«И чего он все время хочет выставить меня дураком?» — подумал Гард, не понимая, насколько прав он на этот раз.
Бараку, действительно, ужасно хотелось увидеть в Гершене что-нибудь плохое, неприятное, отрица-
тельное. Ведь если придется убивать этого человека, плохого убивать все-таки легче.
А пустыня все длилась и длилась. И горы, возникающие вдали, вовсе не думали приближаться. Никаких оазисов, не встречалось и деревень. И даже деревьев почти не было.
Только какие-то твари все время прыгали из-под ног, да пару раз змеи с невероятной скоростью зарывались в песок.
Пустыня, она пустыня и есть. Живая, не живая — это все лирика. Пустыня, как ей и положено, была пустой.
Только каменные глыбы, разбросанные здесь и там, нарушали это однообразие. Но, с другой стороны, в глыбах — что интересного?
Вдруг пейзаж странным образом стал меняться. Глыбы словно наступали на путников, образуя все более узкий коридор.
- Не волнуйся, — сказал Барак. — Мы сейчас пройдем этот узкое место, и после него бедуины покинут нас. А мы опять выйдем в широкую пустыню. Я знаю эти места хорошо. Не волнуйся. Можно, конечно, обойти глыбы той дорогой, по которой идут бедуины, но зачем? Мы потерям и время и силы.
«Надо бы обойти», — подумал комиссар, еще не понимая, что означает его предчувствие. Почему-то совсем не хотелось ему идти в этот узкий каменный коридор.
За канями пики бедуинов были уже почти совсем не видны, и, если бы не их беспорядочное движение, комиссар мог бы забыть о них вовсе.
Но пики стали вести себя странно: они забегали, заволновались. А значит, заволновались люди, которые их несли.
С другой стороны «коридора» раздались крики. Это были крики отчаянья и страха.
Их заглушил страшный звериный рык.
— Что это? — остановился Гард.