Страница 8 из 39
— Дельта? — переспросил Мак-Эллистер. — Партизан?.. Боюсь, я не вполне понимаю.
— Вам и не под силу это понять. — Хевиленд посмотрел на Рейли, а затем вновь перевел взгляд на государственного советника. — Как только что пояснил Джо, мы лишь подступаем к сути дела. Преисполненный ярости, Уэбб перебрался в Сайгон и, по иронии судьбы, не без помощи того самого сотрудника ЦРУ Конклина, который впоследствии пытался убить его, был включен в состав секретной бригады под кодовым названием «Медуза». Боевики из этого отряда никогда не упоминались по именам: за каждым из них закреплялась та или иная буква греческого алфавита. Уэбб, например, стал называться «Дельта-один».
— «Медуза»? Я ничего о ней не слышал.
— Естественно: все ведь держалось в строжайшей тайне, — пояснил Рейли. — Сведения об этой группе до сих пор не подлежат огласке, но в данном случае мы решили все же познакомить вас кое с какими деталями. При вербовке в «Медузу» бойцов, среди коих находились представители различных национальностей, исходили из того, что все они должны были свободно ориентироваться на территории Вьетнама — и на севере и на юге. Откровенно говоря, Основной контингент наших наемников составляли преступные элементы, занимавшиеся ранее контрабандной торговлей наркотиками, золотом, оружием, драгоценностями — короче, всем, что приносит прибыли. Были там также и закоренелые убийцы, приговоренные к смерти in absentia[11], и несколько незадачливых колонистов, чье имущество конфисковали. Последние явно рассчитывали на нас, как на доброго дядюшку, надеялись, что мы поможем им в свое время, если они, приникнув в тыл врага, займутся ликвидацией лиц, подозреваемых в сотрудничестве с вьетконговцами[12], а заодно и деревенских старост, уличенных в симпатиях к чарли[13], и попытаются, по мере сил своих и возможностей, освободить томящихся в лагерях военнопленных. Откровенно говоря, это была команда убийц — эскадрон смерти, если вам будет угодно. Я сообщил вам все, что мог с учетом обстановки, но, конечно, во всеуслышание мы никогда ничего об этом не скажем. Признаюсь также, что в целом мы обманулись в своих ожиданиях, а выделенные нами на проведение соответствующих операций миллионы были попросту разворованы, что и понятно: ведь большинство из этих вояк не взяли бы ни в одну цивилизованную армию. И Уэбб не был в этом отношении исключением.
— Как мог он, с его-то образованием, научным мышлением, ввязаться во все это по собственной воле?
— Им двигала неугасимая жажда мести: он полагал, что тот самолет в Пномпене был северовьетнамским, — ответил Хевиленд.
— Говорят, что он вел себя словно безумный, — продолжил Рейли. — Не всем была по душе его чрезвычайная жестокость. Хотя он слыл прекрасным командиром, знавшим нравы Востока и умевшим подчинить себе отчаяннейших головорезов, из которых и состояла «Медуза», командование в Сайгоне побаивалось его едва ли не больше, чем наши противники. Он не признавал над собой ничьей власти, руководствовался исключительно законами, которые сам же для себя устанавливал. Уэбб преследовал свою личную цель: кто знает, не выслеживал ли он пилота-убийцу с того самолета, что исковеркал всю его жизнь? Эта война была его — человека, познавшего, что такое гнев. И чем больше насилия творил он, тем лучше, считал этот парень. Впрочем, возможно, сильнее всего жаждал он собственной смерти…
— Смерти? — переспросил государственный советник.
— Так, во всяком случае, казалось в то время большинству из нас, — заметил посол.
— Война закончилась столь же трагически для Уэбба, или Дельты, как и для всех нас, — молвил Рейли. — Впрочем, скорее всего, ему было хуже, чем нам: у него вообще ничего не осталось. Ни цели, ни врагов, с которыми он должен был бы бороться и которых смог бы убивать. Бессмысленное, с его точки зрения, существование продолжалось у него до тех пор, пока мы опять не разыскали его и не дали ему стимул к жизни. Или стимул вновь отправиться на поиски собственной смерти.
— Как я понял, это тогда вы сделали из него Борна и поручили ему заняться Шакалом, или Карлосом? — высказал предположение Мак-Эллистер.
— Да, — согласился сотрудник разведки.
В комнате на короткое время воцарилась тишина, прерванная Хевилендом.
— Уэбб снова стал нам нужен, — произнес он как можно мягче, однако слова его прозвучали твердо, словно удары топором по твердому дереву.
— Неужто Карлос дал знать о себе?
Дипломат отрицательно тряхнул головой:
— Во всяком случае, не в Европе. Уэбб нам нужен в Азии, и как можно быстрее: время не ждет.
— Кто-то еще на прицеле? Еще одна… мишень? — вылетело у Мак-Эллистера непроизвольно. — Вы уже связались с ним?
— Это не так просто.
— Почему?
— Он не подпускает нас близко к себе. Не верит никому и ничему в Вашингтоне, и убедить его отказаться от подобной позиции весьма трудно. Много дней и много недель взывал он о помощи, а мы не только не услышали криков отчаяния, но и попытались его убить.
— Я снова должен внести уточнения, — вмешался Рейли. — Не мы с вами, Хевиленд, хотели убить Уэбба. Решение о его ликвидации было принято без консультаций с нами и в соответствии с информацией, которая, как выяснилось впоследствии, не отражала истинного положения вещей. И вот теперь правительство вынуждено тратить ежегодно свыше четырехсот тысяч долларов на то, чтобы заполучить этого человека.
— Над чем тот только смеется. Он не сомневается в том, что вся суета поднята лишь для того, чтобы расставить еще одну ловушку для Карлоса — в том случае, если Шакал вдруг выдаст место своего пребывания. Уэбб убежден, что сам по себе он не представляет для нас особой ценности, и, думаю я, он недалек от истины. Он видел Карлоса, но тому неизвестно, что Уэбб потерял затем его след. А это значит, что у Шакала достаточно оснований прикончить Уэбба. И, если он действительно задумает это, у нас появится еще один шанс выйти на него.
— Но вероятность того, что Карлос сможет разыскать Уэбба, столь мала, что практически равна нулю. Материалы, касающиеся группы «Тредстоун», хранятся надежно в архиве, но если бы даже Шакал и добрался до них, то это мало что дало бы ему: ведь там не содержится сведений о том, где находится в данный момент Уэбб и чем он занимается.
— Постойте-ка, мистер Рейли, — проговорил Хевиленд. — На мой взгляд, Уэбб вовсе не тот человек, которого так уж трудно разыскать: ведь он — высококвалифицированный специалист, известный в научных кругах. Вы же, на мой взгляд, проигнорировали данное обстоятельство.
— Вовсе нет, господин посол, — смутился несколько Рейли. — Я только хотел пояснить кое-что. Давайте говорить начистоту: Уэбб требует исключительно деликатного отношения к себе. Он многое восстановил в своей памяти, но, конечно, не все. О «Медузе», однако, он вспомнил достаточно, чтобы представлять собой определенную опасность для нашей страны.
— Опасность? Но каким образом? — полюбопытствовал Мак-Эллистер. — То, чем занимался он и ему подобные, было вовсе не самым худшим, как, конечно, и не самым лучшим способом борьбы с противником. По существу, этот отряд выполнял обычные для военного времени боевые задания.
— Суть в том, что данные задания никем не санкционировались, формально отрядом никто не руководил, и вообще о нем в верхах никому ничего не было известно: в официальных бумагах он даже не значился.
— Как могло такое случиться? Ведь программа, в осуществлении которой участвовал Уэбб, финансировалась кем-то, а когда производятся расходы…
— Не учите меня грамоте, — прорычал тучный сотрудник разведки. — Пусть наш разговор и не записывается сейчас на пленку, я-то все же запоминаю каждое ваше слово!
— И это все, что вы можете сказать мне в ответ на мой вопрос?
— Вовсе нет. В частности, я хотел бы напомнить вам, господин советник, что война как бы снимает ограничения на убийства и прочие злодеяния, что обращалось на практике не только против нашего противника, но и против наших собственных вооруженных сил и наших союзников. В основном противоправные по сути своей деяния совершаются головорезами и прочим уголовным сбродом — ворами, мародерами, насильниками и просто душегубами. Большинство из них закоренелые преступники. Бригада «Медуза» была нужна нам по многим причинам, и обрушивать на нее гневные нападки и выражать по поводу ее действий чувство глубокого разочарования, как делается это подчас после далеко не победного для нас завершения войны, я считаю трагической ошибкой. Зачем теперь бередить старые раны? Это помешало бы нам выполнять нашу нынешнюю миссию, а в глазах всего цивилизованного мира, узнай он всю правду, мы бы превратились в парий.
11
Заочно (лат.).
12
Вьетконговцы — северовьетнамцы.
13
Чарли — презрительная кличка, данная американцами северовьетнамцам.