Страница 32 из 39
Александр Конклин, преисполненный твердой решимости идти до конца, шел по коридору четвертого этажа Госдепартамента. Его хромота была сейчас не так заметна, да и боль в ноге вроде бы приутихла немного. Алекс отдавал себе ясный отчет в том, что преобразило его. У него появилось дело, благородное по сути своей и требовавшее полной самоотдачи. Он должен приложить все усилия, чтобы достойно справиться со своим заданием, — с блеском, иными словами, если только он способен еще на такое. Само собой разумеется, за несколько часов не восстановишь здоровья, которое месяцами калечил, но мобилизовать свои внутренние резервы он все же сумеет. Залогом тому — его профессиональное мастерство вкупе с праведным гневом. Господи, какая ирония судьбы! Еще год назад он охотился за человеком по имени Джейсон Борн, а теперь вдруг стремится всею душою помочь Дэвиду Уэббу. И все потому, вероятно, что, как оказалось потом, без всяких на то оснований он пытался когда-то убить этого Джейсона Борна. Для него не было секретом, что, оказывая поддержку Дэвиду, он ставит под угрозу собственную жизнь, и все же сознательно шел на риск, считая, что долг превыше всего.
Изложенное выше — лучшее свидетельство того, что не всегда пробудившаяся совесть повергает человека в пучину уныния и пассивного созерцания, порой, наоборот, она придает ему силы и побуждает к действию, возвышая его в его же собственных глазах.
А заодно дает стимул побольше уделять внимания и своей внешности, решил Алекс в развитие этой мысли. Выйдя из дому, он заставил себя пройти несколько лишних кварталов, чтобы осенний уличный ветер разгорячил лицо, на котором годами не показывался румянец. И если к этому прибавить чисто выбритые щеки и отглаженный костюм в полоску, который прежде не надевался месяцами, то придется признать, что он мало походил на человека, которого Уэбб видел ночью.
Сейчас начнется спектакль, и оттого, как он исполнит свою роль, многое будет зависеть, думал Алекс, приближаясь к священным двойным дверям, за которыми находилось святилище — кабинет руководителя службы безопасности при Государственном департаменте.
На оформление пропуска ушло не много времени и еще меньше — на предварительное собеседование. Адъютант, по требованию Конклина, покинул кабинет, и Алекс остался один на один с сурового вида человеком — бригадным генералом, служившим когда-то в армейском центре «Джи-2», а затем вознесенным на высший пост во внутренней системе безопасности Госдепартамента.
Алекс решил сразу же захватить инициативу:
— Я пришел сюда заниматься не межведомственными дипломатическими разборками, генерал… Могу я вас называть генералом?
— Конечно, ко мне всегда так обращаются!
— Скажу откровенно, в беседе с вами мне хотелось бы послать ко всем чертям всю эту дипломатию, будь она проклята! Надеюсь, вы меня понимаете?
— Я понимаю только одно: вы не из тех, кто может рассчитывать на симпатию с моей стороны.
— Нравлюсь я вам или нет — это меня мало заботит, — признался Конклин. — Зато меня глубоко волнует судьба одного человека, Дэвида Уэбба.
— А что с ним стряслось?
— С ним?.. То, что, судя по вашей реакции, вы знаете этого человека, не вселяет в меня особых надежд. Итак, что же все-таки происходит, объясните мне, генерал.
— Ты что, сукин сын, решил, что здесь митинг?! Может, тебе еще и мегафон дать?! — заревел старый вояка.
— Мегафон мне не нужен, капрал, я хочу лишь знать правду. Разве не для того-то и существуете вы вместе со всей вашей службой, чтобы отвечать на возникающие у граждан вопросы?
— Полегче, Конклин! Когда ты приходил ко мне в последний раз, чтобы проверить состояние аварийного выхода и коммутатора, я не сидел сложа руки и выяснил кое-что относительно тебя. Так вот, от твоей некогда безупречной репутации мало что осталось сегодня: ни для кого не секрет, что ты пьешь напропалую. Я говорю это, чтобы ты не очень-то тут задавался. И предупреждаю: в твоем распоряжении не более минуты! Говори, что тебе надо, и проваливай, если не хочешь, чтобы я вышвырнул тебя вон, — ну а уж как, через окно или шахту лифта, — это на твое усмотрение.
Алекс заранее предвидел возможность того, что о его пьянстве будет доложено наверх, а посему брошенные ему в лицо обвинения не произвели на него никакого впечатления. Глядя на шефа службы безопасности, он заговорил спокойно, явно демонстрируя свое миролюбие:
— Генерал, я хотел бы сказать вам кое-что в ответ на ваши упреки, причем строго конфиденциально. Если же вдруг о нашем разговоре станет известно кому-то еще, для меня не будет секретом, кто из нас проболтался, и я введу в курс дела всю вашу службу. — Конклин сделал небольшую паузу и затем, не сводя пронизывающего взгляда с собеседника, продолжил: — По причинам, которых мы не можем сейчас касаться, содержание характеристик в наших досье нередко зависит от тех целей, которые преследуем мы при их составлении. Уверен, вы поняли, о чем это я.
Сановник Госдепартамента заставил себя посмотреть Алексу в глаза с видом человека, готового признать его правоту.
— О Господи! — произнес он доверительно. — Как часто мы предавали позору людей, которых сами же посылали в Берлин!
— Есть у нас такой грех! — согласился Конклин. — Но оставим это.
— Хорошо, хорошо! Я не в курсе всех ваших дел, но одно могу сказать: слава о вас ходит дурная. Один из ваших коллег посоветовал мне даже подальше держаться от вас, чтобы на меня не шибало перегаром.
— Знать не хочу, кто это такой: ведь при встрече с ним я могу и не удержаться и расхохочусь ему прямо в лицо. Дело в том, что я не пью. — У Алекса возникло ребяческое желание скрестить незаметно пальцы на ногах или большие пальцы рук, но он забыл, каким образом это делается. Продолжая разговор, он добавил резко и решительно: — Давайте вернемся к Дэвиду Уэббу.
— Так что же вас не устраивает?
— Да собственная моя жизнь проклятущая, солдат! Что-то вокруг происходит из ряда вон выходящее, а я так и не знаю, что именно! Этот сукин сын вломился прошлой ночью ко мне в квартиру и грозил убить меня. Он швырял мне в лицо бредовые обвинения, упоминая людей, которые у вас на довольствии: Гарри Бэбкока, Сэмюэля Тисдэйла и Уильяма Лэйнера. Мы проверили, все они из вашей секретной бригады, каждый — при деле. Интересно, чем они занимаются, черт бы их побрал? Один из них сообщил, будто вы пустили по следу Дэвида Уэбба группу захвата, — это что, тоже входит в правила, по которым вы играете? А другой сказал ему, что его снова упрячут в сумасшедший дом, а он ведь и так уже отсидел в двух психушках, да еще в нашей ведомственной клинике в Вирджинии, куда мы сами упекли его. Вышел он из этой больницы совершенно здоровым. Замечу, в башке его — множество всяких секретов, и нам не хотелось бы, чтобы о них узнал кто-то еще. Но парень сейчас в таком состоянии, что готов все разнести в пух и прах. И все это — из-за ваших дурацких затей. В сложившейся ситуации не столь уж важно, сами ли вы придумали их, просто ли поддержали, или проглядели по-глупому, что творится у вас под носом. Важно другое: он утверждает, будто располагает доказательствами того, что вы снова ворвались в его личную жизнь, перевернули ее вверх дном, загнали его в угол, отняли у него то, чем он дорожил больше жизни.
— Что за доказательства имел он в виду? — воскликнул изумленно генерал.
— Видите ли, речь идет о его жене, — промолвил Конклин ставшим вдруг бесцветным голосом.
— Ну и что же с нею приключилось?
— Ее выкрали из дома два человека, напоили каким-то зельем, затолкали в чей-то частный самолет и переправили на Западное побережье.
— Вы предполагаете, что ее похитили?
— Вы догадливы… А теперь сообщу вам нечто, что уж явно придется вам не по вкусу. Так вот, она подслушала разговор тех двоих с пилотом и поняла, что грязное дельце состряпали в Госдепартаменте, поскольку упоминалось неоднократно имя Мак-Эллистера, — впрочем, в какой связи, она не разобралась. К вашему сведению, пресловутый мистер Мак-Эллистер — из отдела Дальнего Востока, один из ваших ближайших помощников.