Игра. Змеиный остров

Предмет оказался раковиной в форме конуса, с пол-ладони размером. Она настолько обросла скользкой, зеленовато-бурой тиной, что незамысловатый узор, темные пятнышки на светлом фоне, едва угадывался. Сжимая раковину в кулаке, Ира отплыла чуть в сторону — Диме не хотелось случайно задеть ногами кораллы, пока она будет возиться. Хватит с Иры исцарапанной руки, незачем ей обдирать еще и ступни.

Коралловые заросли сменились чистым белым песком, и Дима остановился. Прозрачная вода скрадывала глубину — казалось, дно совсем близко, но, как Дима ни старался, дотянуться до него и встать на ноги он не смог. Ближе к берегу подплывать не хотелось: в лагере уже зашевелились, и кто-то со зрением поострее мог заметить, что он… то есть, конечно, Ира, — делает что-то странное. Дима-то безмятежно дремлет у потухшего костра, у всех на виду…

До чего же странно, подумал Дима, вытягивая перед собой золотисто-коричневую, тонкую и в то же время какую-то округлую, плавными линиями очерченную руку. Узкая серебряная цепочка на запястье… До чего же странно. Он поудобнее перехватил раковину и, повернув острой кромкой к себе, медленно поднес ее к плечу.

Он думал, что все будет просто, но полоснуть себя по руке оказалось не так уж легко — даже зная, что на самом деле это не он. Шли секунды, а Дима все примерялся, нервно облизывая губы. Сознание испуганно металось между двумя телами. Твердый песок под головой, прохладная тень, чмоканье открываемой консервной банки, муравей ползет по лодыжке. Морская вода, ласкающая тело, тяжесть мокрых длинных волос, солнечные блики бьют в глаза. Ветерок по лицу: кто-то прошел совсем близко. Склизкая раковина в руке, поднесенная почти вплотную к плечу. «Да соберись же!» — мысленно прикрикнул Дима. Раковина в руке тяжелая и скользкая, и из нее лезет какая-то отвратительная желтоватая масса, мокрой холодной лепешкой расползается по руке, и на конце ее глянцевито поблескивает черный, шевелящийся из стороны в сторону шип, тянется к гладкой беззащитной коже…

Дима захлебнулся криком и покатился по песку, сжимаясь в обезумевший, беззвучно вопящий комок. Боже, как больно, не может быть так больно, лучше умереть, чем терпеть такую боль… Что-то сильно ударило в бок, загремело, и хриплый голос над головой спросил:

— Ты совсем свихнулся, что ли?

Дима приподнялся на дрожащих коленях, весь покрытый липким холодным потом. Над ним, уперев руки в бока, стоял Кирилл с видом одновременно недовольным и испуганным.

— Кошмар приснился, — сипло пробормотал Дима и встал. При мысли о том, что сейчас происходит с ужаленной моллюском Ирой, ему стало дурно. Он слабо пихнул стоящего на дороге Кирилла.

— Ты меня достал, псих, — начал заводиться тот, но его оборвали.

— Тихо! — вскинула руку Лера. — Вроде бы кричали.

Дима наконец обошел Кирилла и опрометью бросился вдоль пляжа, на бегу высматривая хоть какие-нибудь ориентиры. Он ждал крика, ждал хоть какой-нибудь подсказки, надежды, что еще не все потеряно, — но слышал только тяжелое дыхание и топот за спиной. Воздух драл легкие когтистыми лапами, рот сводило от металлического привкуса крови. Деревья… все одинаковые, неотличимые друг от друга, будто выровненные злой волей. Море… в бирюзе мелькнула полоса кораллов, и Дима, радостно вскрикнув, свернул и, не сбавляя темпа, врезался в воду. Он отплыл от кораллов на десяток метров, не больше. Вернее, она… Или все-таки он. Не важно, это где-то здесь. Вода дошла до пояса, и он поплыл; позади кто-то шумно рассекал воду, но Дима не оглядывался.

Ира покачивалась лицом вниз в толще воды, и это было почти красиво: прозрачный аквамарин, черные пряди волос, плавно извивающиеся в слабом течении. Золотистое тело, прекрасное в своем спокойствии. Мертвое. Безнадежно мертвое. Ему не надо было прикасаться к ней, чтобы понять это. Он помнил боль, которую она испытала.

Горло болезненно свело от подступающих рыданий, и Дима вцепился зубами в кулак. Шумно плеснуло за спиной; его небрежно отшвырнули в сторону. Кирилл подхватил тело Иры, поднял к поверхности и потащил на берег.

— Что это? — тихо спросила Лера, когда успокоилась вода. Потянулась босой ногой, указывая на раковину-конус, мирно лежащую на дне.

— Не трогай! — дико заорал Вова, и Лера в панике шарахнулась в сторону. — Подобрала одна такая р-р-ракушечку. Д-д-д-дура…

— Хватит, — тихо сказала Лера.

Кирилл поднялся с колен. Глаза у него были красные, как у кролика.

— Не откачать, — сказал он. — Не успели. Я все правильно делал, я умею… Надо еще…

Он снова рухнул на песок, схватил безвольные руки.

— Хватит, — повторила Лера. — Двадцать минут. И еще сколько, пока мы бежали… Но как?! — Она в отчаянии стиснула кулачки, рот скривился в напряженной гримасе. — Как? Она же хорошо плавала…

— Это конус, — сухо ответил Вова. — Моллюск-конус. Потеряла сознание от болевого шока и захлебнулась. Как ты понял, где искать? — неожиданно обернулся он к Диме.

— Звук отсюда шел, — ответил Дима первое пришедшее в голову. Вова продолжал смотреть на него, и он не выдержал, огрызнулся нервно: — А как еще, по-твоему?

— Вот и я думаю: как? — нехорошо прищурился Вова.

Дима отвернулся. Его трясло. Скотина, придурок! Вообразил себя мстителем… Наказание придумывал, идиот… Все вышло проще — и намного, намного страшнее. Ему хотелось завыть в голос, вонзить ногти в свою гнусную физиономию.

— Она вчера сказала, что будет следующей… — пробормотал Кирилл.

Перед глазами Димы поплыли белые лица призраков, волосы встали дыбом. Да управляет ли он на самом деле фигуркой кальмара? Или это проклятый остров избрал его своим слепым орудием?

— Кто-нибудь помнит, она вчера хоть раз назвала пароль, пока рацию мучила?

Дима похолодел, поняв, что будет дальше. Хотел вмешаться, сказать хоть что-нибудь — но не мог раскрыть рта. Оставалось только смотреть и слушать. Запоминать.

— Не называла она пароль…

— Ну что, будем опять разбираться? Или… Она точно умерла?

— Да.

— Ну, мы уже знаем, что делать, — нелепо хихикнула Лера.

Вова сел и на секунду зарылся лицом в ладони. Но, когда он поднял голову, никто не увидел ни тени эмоций.

— Ваша очередь, — проговорил он, глядя на Антона и Кирилла.

— Я не могу, — быстро ответил Антон, показывая на свои разбитые колени. Потом, видимо, понял, что Вова готов ударить его, и испуганно поднял руки. Добавил успокаивающе: — Правда не могу. Я сюда еле доковылял. Рыть, наверное, смогу. Тащить — нет.

Их спокойные, деловитые голоса были страшнее любых потусторонних тварей. Дима развернулся и пошел прочь. К черту, куда-нибудь, подальше с глаз долой, лишь бы не слышать эти голоса, не видеть эти рыла. Сколько трупов они еще готовы пережить, прежде чем понять, что пора перестать воевать друг с другом и убраться отсюда? Когда до них дойдет, что пора остановиться?

Не глядя под ноги, он вломился в джунгли. Змеи? К черту змей, ему нечего бояться, он в сговоре с этим проклятым островом. Ни одна тварь не посмеет его тронуть. Кто-то должен убирать мусор. Кто-то должен очистить Кох-Наг от всякой дряни, от этих ледяных сволочей, готовых загрызть друг друга за кусок повкуснее. Такое уже было. Это уже случилось однажды, и смутное эхо тех событий бродит по миру, превратившись в легенду. Но Дима сумел расшифровать его. Он умеет вычислить общую схему, скрытую за бессмысленными человечьими завитушками. Малайские пираты или будущие топ-менеджеры — Кох-Наг не видит разницы. Тогда все тоже началось с беспомощной жертвы, несчастной девушки, которую кто-то счел слишком опасной… И возмущенный остров послал в чьи-то руки чудесную фигурку кальмара. Обезумевшие пираты перебили друг друга и, обратившись в злых духов, наблюдают. Терпеливо ждут, когда их станет больше. Теперь все повторяется вновь.

Ветка больно хлестнула по плечу, и Дима очнулся. Он утер облепленное паутиной лицо и огляделся, пытаясь понять, куда его занесло. Судя по всему, он находился не так уж далеко от стоянки — видимо, описал дугу, пока ломился сквозь заросли, не разбирая дороги. Справа джунгли редели, в просветах поблескивала вода, и ярко рдела крона индийского миндаля, в тени которого скрывался лагерь. Дима застонал от разочарования. Бездумный бег по джунглям оборвался, и теперь надо было решать: возвращаться или уходить прочь, вглубь острова.