Страница 30 из 71
Через несколько дней Крюгер позвонил Хольтену, который очень удивился этому звонку, поскольку тот очень напоминал ему первые дни совместной работы с Науйоксом, когда Хольтену приходилось вникать и в техническую сторону проблемы. Крюгер заговорил о том, что его персонал заслуживает того, чтобы его работа получила официальное признание. Он спрашивал, не может ли Хольтен помочь ему добиться этого. Хольтен машинально спросил, о каком количестве наград идет речь. В ответ Крюгер предложил наградить шестерых сотрудников медалью «За безупречную службу» и еще шестерых крестом «За особые заслуги» второго класса. Хольтену эта просьба показалась чересчур скромной, и он поинтересовался о причине. Крюгер объяснил, что Шелленберг отказался помочь ему, и тогда Хольтен пообещал заняться этим лично.
Из опыта прошлого общения он знал, что единственной возможностью заставить Шелленберга отказаться от прежних взглядов было изложение ему иной точки зрения, дав понять, что она получила поддержку у Кальтенбруннера или даже самого Гиммлера. Хольтен написал представление на поощрение сотрудников команды Крюгера и позвонил одному из адъютантов Кальтенбруннера, с которым он находился в хороших отношениях. Он предложил:
— Когда ваш шеф будет не очень занят, попросите его взглянуть на этот рапорт. Это не очень важно, поэтому не стоит его беспокоить специально по данному поводу.
Дальше все пошло так, как он и рассчитывал. Рапорт попал в отдельную папку, где хранились второстепенные документы, которые Кальтенбруннер подписывал не глядя. Крюгер очень удивился и обрадовался, узнав о выполнении своей просьбы. Он специально позвонил Хольтену, чтобы поблагодарить его.
Однако у самого Хольтена в тот момент голова была занята решением совсем других проблем. Как и многие хорошо информированные немецкие офицеры, он понимал, что если срочно не предпринять решительных шагов, то впереди Германию не ожидает ничего, кроме безоговорочной капитуляции. Его прежние надежды на Ватикан теперь казались ему все менее реальными, разве что Риббентропа сменит на его посту фон Вайцзеккер. Еще одним вариантом было то, что Чиано в свое время назвал «вторым раундом», который предусматривал совместное выступление Германии и союзников против Советского Союза. Хольтен как-то упомянул об этой идее Швенду, который, будучи ярым антикоммунистом, полностью поддержал ее, даже несмотря на то, что его собственные материальные интересы при этом значительно пострадали бы. В конце 1943 года Швенд специально пригласил Хольтена в Милан, чтобы обсудить именно эту тему. Он представил его Лавалю, выполнявшему роль эмиссара Швенда в Париже, который торговал фальшивыми фунтами стерлингов во Франции и Японии. Как оказалось, Лаваль был настроен еще более антисоветски, чем сам Швенд. Он заявил, что ему прекрасно известны планы Советов на будущее:
— Абсолютно точно, что коммунисты постараются максимально продвинуться на территорию Германии. Все страны, которые они пройдут на своем пути, будут аннексированы.
Хольтен тактично поинтересовался источниками такой информации. Швенд в ответ возразил, что Лаваль не может раскрывать эти источники, однако его информация заслуживает доверия.
— Единственным способом остановить красных, — продолжал Лаваль, — это нанести большевизму сокрушительный удар. Сейчас понятно, что немцы не в состоянии справиться с этим в одиночку. Им необходима помощь со стороны западных держав.
— Очень сложная задача, не так ли?
— Западные союзники считают, что они в состоянии справиться с Германией и могут сделать это в любой момент. Поэтому для того, чтобы склонить их к миру с нацистами, необходимо предложить им что-то существенное, какую-то особую выгоду.
— Что, например?
— Например, заставить Японию примкнуть к войне против Советского Союза.
Многолетняя привычка Хольтена стараться до конца прояснить точку зрения собеседника заставила его задать вопрос, как этого можно добиться.
Лаваль не заставил себя ждать с ответом:
— Вы понимаете, что, несмотря на то что Германия и Япония являются союзниками, они преследуют разные политические цели. Японцы всеми силами пытаются добиться от Германии заключения мира с Россией, после чего союз трех стран сможет сокрушить западных союзников. Они уже пытались зондировать почву и делали общие намеки. Теперь нужно, чтобы они продумали конкретные предложения.
— Но с какой целью? — спросил совершенно сбитый с толку Хольтен.
— Для того чтобы у Германии появился реальный козырь в торговле с союзниками. Если бы существовал конкретный план, немцы могли бы обратиться к представителям западных союзников и предложить им: либо присоединяйтесь к нам, либо мы заключим мир с Россией и вместе с ней и Японией выступим против вас.
Потом Лаваль несколько раз повторил, что сейчас остро нужна прочная дипломатическая основа для переговоров, о которой мог бы позаботиться Хольтен. Все остальное уже готово. Лаваль был готов немедленно представить Хольтена некоему судовладельцу из Швеции, у которого были выходы как на русских, так и на японцев. Достаточно будет одного разговора с этим человеком, чтобы спасти Германию от неминуемого поражения и безоговорочной капитуляции.
Хольтен, чтобы выиграть время на обдумывание этого предложения, попросил Швенда высказать, что тот думает по этому поводу. Пока Швенд говорил, Хольтен лихорадочно размышлял. В руках Лаваля, несомненно, был убойный материал, поэтому мысль о поездке в Швецию звучала очень привлекательно. С другой стороны, он никогда не получил бы официального разрешения на это, поэтому такая поездка со своей территории в эту страну, например в отпуск, не осталась бы незамеченной и могла бы вызвать подозрения, которые легко могли бы вернуть его в части вермахта в Сербии, откуда ему в свое время так удачно удалось выбраться. Поэтому, поразмыслив, Хольтен не стал давать Лавалю каких-либо обязательств. Но в одном Лаваль сумел его убедить окончательно и бесповоротно: отныне все усилия на прекращение войны должны быть направлены непосредственно в стан союзников.
Ряд сотрудников группы Крюгера в лагере Заксенхаузен получили награды, и теперь эти люди с гордостью стали их носить. Тем самым Крюгеру в самом деле удалось поднять моральный дух на своем «предприятии». Блоки № 18 и № 19 подчинялись коменданту лагеря лишь в административном порядке, поэтому его визиты туда с проверками были редкими и носили чисто демонстративный характер. Во время одной из таких инспекций комендант с удовольствием увидел на мундирах охранников из СС новенькие награды. Каково же было его удивление, когда он увидел, что точно такие же регалии красовались на робах троих заключенных еврейской национальности! Разгневанный офицер позвонил лично Кальтенбруннеру, который успокоил его и пообещал лично во всем разобраться. Слухи об этой истории обсуждались всеми сотрудниками VI управления РСХА. Вернувшись из Италии, Хольтен вдруг обнаружил, что его коллеги избегают его, как прокаженного. После прямых расспросов выяснилось, что многие воспринимают его как предателя и даже хуже того. Поэтому, получив по телефону приказ явиться к Кальтенбруннеру, он ожидал самого худшего.
К счастью, обладавший, как всякий уроженец Австрии, хорошим чувством юмора, Кальтенбруннер сумел разглядеть и забавную сторону во всем случившемся, поэтому в наигранно рассерженном тоне он заявил Хольтену:
— Я от всей души вас поздравляю. 9 ноября благодаря вашему участию список кавалеров германских боевых наград пополнили первые заключенные-евреи из концлагеря.
Ободренный шутливым тоном шефа, Хольтен смог добиться от него, что заключенные будут носить награды только на территории блоков № 18 и № 19 и у них не отнимут их совсем, как настаивал комендант лагеря и некоторые другие.
В это время в Загребе в Хорватии происходили странные вещи. Полномочный посол Германии доктор Эдмунд фон Глайзе-Хорстенау получил письменное уведомление, что к нему направлен эмиссар с секретной миссией. Он принял это к сведению и с долей некоторого опасения принял человека, который называл себя Петровицем. Посланец пытался представить себя обычным функционером среднего звена, но на самом деле это был один из ближайших соратников маршала Тито генерал Велебит, после войны занявший пост посла Югославии в Лондоне.