Страница 38 из 94
157
— Никита Сергеевич постоянно жалуется мне, что он начисто лишен возможности изучать марксистскую литературу, так как все его время уходит на чтение разведывательной информации за подписью Серова!
Быстрое сближение СССР с Египтом во времена Насера и активная работа резидентуры на гребне подъема наших межгосударственных отношений вызвали одобрение со стороны Серова и повысили его внимание к каирским делам. Пик этого внимания пришелся на 1958 год, а именно на конец апреля этого года, когда состоялся визит Насера в СССР.
В этот период Серов уже более реально представлял себе, что такое Египет и кто такие египтяне. Во время пребывания делегации Насера в Москве Серов лично встретился с руководителем египетских спецслужб. Насер сам проявил инициативу и попросил Хрущева во время первой же встречи с ним, чтобы Серов принял начальника Службы общей разведки Египта Салаха Насра и установил с ним постоянный деловой контакт. Дело развивалось следующим образом.
1 мая 1958 года Гамаль Абдель Насер вместе с Н.С.Хрущевым и другими руководителями СССР находился на трибуне мавзолея, а внизу, на Красной площади, ликовали колонны демонстрантов, выкрикивая лозунги и приветствия по адресу советских лидеров и в честь их большого друга — Насера. Между Хрущевым и Насером неотлучно находился в качестве переводчика мой начальник и друг, резидент КГБ в Каире Викентий Павлович Соболев. Правда, когда мы открыли на следующее утро центральные газеты и посмотрели на многочисленные фотографии, то никаких признаков присутствия Викентия Павловича на трибуне обнаружено не было. Был человек — и нет его!
Впечатление такое, что наша история сама очищает себя от «ненужных» людей. Только одних убирает с фотографии сразу, а других позже. Сколько мы уже видели таких групповых снимков, с которых постепенно куда-то исчезали изображенные на них люди…
Во время демонстрации я стоял рядом с мавзолеем среди членов египетской делегации, и вдруг, совершенно неожиданно для меня, появился юркий и решительный Серов и приказал мне организовать завтра же в его служебном кабинете на Лубянке встречу с Салахом Насром. В беседе с
158
ним мой верховный шеф сказал, что поручает мне быть офицером связи между КГБ и спецслужбами Египта.
После беседы с Салахом Насром Серов пригласил меня на инструктаж. Он выразил свое удовлетворение тем, что я уже установил доверительные отношения с руководящими деятелями египетских спецслужб и близкими к Насеру людьми, подчеркнул, что этим контактам Хрущев придает особое значение и закончил свою речь следующими словами:
— Значит, так… Я договорился с ним, что мой псевдоним будет «Старик», а он потом сам себе выберет имя, которым будет подписываться. Всю информацию для «Старика» направляй прямо мне, а мы уж тут сами разберемся, что с ней делать…
Разговор был в мае, а уже в декабре 1958 года Серова переместили на должность начальника Главного разведывательного управления Генштаба Советской Армии и замечательный псевдоним «Старик» оказался невостребованным.
В связи с уходом Серова с поста председателя никто в КГБ особых сожалений не высказывал, а начальник разведки А.М.Сахаровский даже вздохнул облегченно, выразив надежду, что с новым руководителем легче будет договариваться по всему кругу вопросов деятельности разведки.
В конце 50-х годов в эпоху разоблачения культа личности Сталина держать Серова во главе органов госбезопасности было уже просто неприлично. Конечно, при устранении Берии Серов был полностью заодно с Хрущевым, и неизвестно еще, какой оборот приняли бы события без помощи «Старика». Но время шло, и люди, одинаково виноватые в организации массовых репрессий, разделились на две неравные категории. Те, кто оказались на вершине власти, расправились с теми, кто был в их подчинении, свалив на них всю ответственность за беззакония и репрессии. А Серов к тому же был известен в стране как главный исполнитель приказов о депортации народов, получивший фактически за это звание Героя Советского Союза.
Дальше все пошло по известной схеме: начал падать — будешь падать до самого конца, и тебя будут все время раздевать, снимут звезды, лампасы, вышлют из Москвы, исключат из энциклопедических словарей твое имя и похоронят голеньким…
159
Трагедия Серова вызывает жалость и чувство протеста. Свой позор и падение ему пришлось пережить при жизни. В основном же у нас все-таки разоблачают людей уже после их смерти, впрочем, равно как и реабилитируют тоже после…
На смену Серову пришел уже не чекист, а человек иной формации…
Александр Николаевич Шелепин
(декабрь 1959 г.— ноябрь 1961 г.)
С падением Серова ушла в прошлое и целая эпоха, когда на пост главного руководителя органов безопасности выдвигались профессионалы — выходцы из самих органов. Теперь на должность председателя КГБ стали назначаться люди из партийной номенклатуры с более широким, как предполагалось, политическим мышлением и не связанные в прошлом с «карающим мечом диктатуры пролетариата».
Если Серов был до мозга костей человеком военным, а затем чекистом и постепенно поднимался по служебной лестнице вплоть до ее верхней ступени, то Шелепин оказался на ней неожиданно, спустившись из заоблачных партийных сфер. До премудростей чекистской профессии он так и не снизошел. Посидел на этой ступеньке два года и упорхнул дальше. В КГБ он появился сорокалетним, после работы в ЦК ВЛКСМ, и никоим образом не был связан со сталинской гвардией руководителей.
Назначение Шелепина в КГБ объяснили, как водится, необходимостью укрепления связи чекистского коллектива с партийными органами и дальнейшего повышения роли партийных организаций в жизни Комитета госбезопасности.
Взаимной любви между Шелепиным и сотрудниками КГБ не получилось.
Новый председатель привел с собой в КГБ большой отряд руководящих комсомольских работников, назначил их на ответственные посты в контрразведывательные подразделения, где должны были сидеть опытные профессионалы. Вместе с людьми, выработавшими свой ресурс или скомпрометировавшими себя участием в необоснованных репрессиях, из органов были уволены и хорошие специалисты. Шелепин таким образом продемонстрировал недоверие
160
и неуважение к коллективу, которым он должен был руководить. Большинство людей, которых Шелепин привел с собой, тяготились работой в КГБ, профессию новую не полюбили и постепенно покинули ведомство безопасности.
Среди сотрудников КГБ преобладало мнение, что Шелепин на посту председателя человек временный и что после перетряски руководящих кадров и проведения серии реорганизаций он уйдет из КГБ.
Безразличное отношение к Шелепину сменилось на неприязненное, когда он начал передавать другим организациям служебные помещения КГБ, а также санатории и дома отдыха. Дело в том, что служебных помещений в КГБ и так остро не хватало, а рядовые сотрудники могли только мечтать провести свой отпуск в хорошем санатории на юге.
К чему привела такая щедрость, знает каждый ветеран органов госбезопасности. В бытность мою начальником нелегальной разведки в середине 70-х годов я получил однажды служебный рапорт от молодого сотрудника грустно-анекдотического содержания. Он звучал примерно так: «Докладываю, что во вверенном Вам управлении я работаю уже полтора года, и в комнате, к которой я приписан, у меня до сих пор нет не только сейфа и стола, но даже и стула. Каждый день, приходя на работу, я мучительно ищу место, где бы я мог примоститься. Прошу Вас принять необходимые меры, чтобы…»
Положение действительно было отчаянным, и ни о какой необходимой секретности и конспирации в работе в данных условиях не могло быть и речи. Однако столь земные материи были очень далеки от Шелепина, и чекисты ощущали это повседневно.
Мое общение с Шелепиным и с другими тогдашними руководителями КГБ связано с 1960 годом — годом Африки. До этого периода отношение к африканским проблемам в органах госбезопасности было довольно спокойным, так как наши разведывательные и контрразведывательные интересы сосредоточивались на США, Европе и Китае. С Африкой мы явно запаздывали. В МИД СССР действовали уже два африканских отдела, а в Министерстве внешней торговли даже три, а в КГБ — только маленькое направление из пяти человек, начальником которого я был назначен сразу после возвращения