Страница 21 из 95
— Имел ли Большой Папа в виду израильтян тоже? — уточнил следователь.
Женщина покачала головой:
— Нет, но главную новость он приберег на прощание. Оказывается, пираты готовы были освободить сорок человек, а он, Иди Амин, уговорил их освободить аж целых сорок семь! Перед ужином к нам в зал вошел немец с автоматом и списком в руках. Уже на четвертой или пятой фамилии все поняли, что он вызывает только израильтян. Люди с вещами переходили в другое помещение, на которое указывала пистолетом злобная немка. У многих были слезы на лицах: все это слишком напоминало Холокост! Нам, оставшимся, было стыдно…
Даже если бы «фронтовики» признались Габи, что послали ее друга в Израиль на верную смерть, она бы не поверила. От немецких и арабских экстремистов фройляйн Крош-Тидеманн видела только хорошее: секс, рестораны, романтику подполья, полные приключений путешествия.
— Ушли восемьдесят три человека, — припоминала недавняя заложница. — Следом за ними отправился Иди Амин. До нас доносились отдельные его слова, и несколько раз я услышала «шалом». Потом израильтяне зааплодировали. Мы провели ужасную ночь, хотя знали, что скоро вырвемся отсюда. Наступила среда, и нас, счастливчиков, вновь посетил Иди Амин. Мне казалось странным, что в аэропорту ни разу не побывал французский посол.
Диктатор пожал каждому из нас руку, пожелал счастливого пути и напомнил, что он наш добрый друг.
Описание, сделанное полицейским из аэропорта Эдиникон, помогло в ходе подготовки операции по освобождению заложников установить и личность напарника Габи, который руководил захватом рейса № 139. Немец Вильфред Безе был другом Карлоса Шакала — ну, насколько вообще у Карлоса могли быть друзья, а не соратники по борьбе. Безе на пару с Иоханнесом Вайнрихом (самым давним соратником Карлоса) возглавлял «Революционные ячейки» — западногерманскую организацию анархистов.
Террористической подготовкой и опытом Вильфред превосходил невезучего Бернара Хаусмана на две головы. Да и собой Вильфред был весьма хорош — длинноволосый, обожавший красные рубашки со светлыми брюками и пуловерами. Отрыдав по Хаусману, Габи Крош-Тидеманн близко сошлась с Безе.
— Многих из нас охватило чувство, будто мы предаем оставшихся заложников, — сказала мадам Ойзерман в заключение. — Одна монахиня просила, чтобы ее оставили взамен кого-нибудь из израильтян постарше или инвалида. И еще одна француженка лет пятидесяти пяти предложила то же самое. Но похитители не собирались ничего менять в своих планах. Мы, сорок семь человек, сели в автобус и скоро оказались во французском посольстве.
Следователь понимающе улыбнулся:
— Наконец-то вы поверили, что у Франции установлены дипотношения с Угандой.
— О, да, — грустно улыбнулась в ответ измученная женщина. — Посол пожал каждому из нас руки, угостил апельсиновым соком. Потом нас отвезли в другой, новый аэропорт и посадили в самолет. Спустя девять часов мы прибыли в аэропорт де Голля, после чего я и оказалась перед вами, мсье следователь. Для меня все закончилось. Для меня — но не для них. В Энтеббе осталось свыше двухсот заложников.
Один из принципиальных вопросов, на который требовалось найти ответ спецслужбам, касался личности самого угандийского диктатора Иди Амина по прозвищу Большой Папа. Вступил ли он в сговор с террористами заранее или они выбрали его страну только потому, что знали о его антиизраильских настроениях? Иными словами, является ли президент суверенной Уганды членом террористической шайки, либо он всего лишь симпатизирует НФОП?
…У рейса № 139 имелся летописец куда более дотошный, чем французская гражданка Жюли Ойзерман. Израильский студент-медик Моше Перец от безделья делал короткие пометки на обратной стороне своего авиабилета. В Афинах рядом с Перецом по иронии судьбы сел один из арабов — усатый, в желтой рубашке.
Через несколько минут после взлета из салона первого класса послышался сильный крик, и Моше решил, что кто-то упал в обморок. Араб в желтой рубашке ринулся туда, как по команде. Педантичный студент взглянул на часы и записал время: 12.10. Спустя еще ровно две минуты из первого класса пришли перепуганные стюардессы с трясущимися руками. Девушки начали было успокаивать ничего не понимающих пассажиров. Но тут бортовое радио разнесло истеричный голос Габи Крош-Тидеманн.
— Самолет захвачен Группой Че Гевары и Батальоном Газы, подразделениями Народного фронта освобождения Палестины! — орала «звезда» в микрофон по-английски с сильным немецким акцентом. — Все пассажиры должны поднять руки вверх и не двигаться!
От слов «Че Гевара» 26-летнего Моше Переца охватил страх: последователям неукротимого аргентинского революционера ничего не стоило взорвать самолет. У входа в салон первого класса встали два пирата с пистолетами и фанатами в руках. Они принялись вызывать пассажиров по очереди и обыскивать на предмет выявления оружия. Несколько человек добровольно сдали ножи с вилками.
Аккуратный почерк студента становился все более лихорадочным. Теснясь и толкаясь, ивритские загогулины покрывали справа налево салфетки, рекламные проспекты и даже гигиенические пакеты. Наконец, борт через Ливию прибыл в Уганду.
В 6.20 утра 28 июня 1976 года Перец записал, что командир пиратов поблагодарил пассажиров за проявленное терпение и объявил, что сейчас он ведет переговоры с угандийским правительством. На Вильфреде Безе была неизменная красная рубашка, а в руках он сжимал пистолет-пулемет, который мадам Ойзерман назвала автоматом.
В 8.00 длинноволосый Безе вновь обратился к пассажирам:
— Вам не о чем беспокоиться. Приятного аппетита. Вы впервые в жизни позавтракаете в Уганде, не правда ли?
Это правда едва не обернулась ложью. На завтрак каждому досталось лишь по булочке: провизия в самолете закончилась. В 9 часов пассажиры увидели на летном поле огромную фигуру Иди Амина. Он дружелюбно беседовал с Безе и арабом в желтой рубашке. Вернувшись на борт, Вильфред объявил:
— Главная опасность позади. Прошу вас помнить, что мои товарищи и я — не какая-нибудь банда жестоких убийц. Мы уже открыто заявили, что похищение совершено НФОП. Мы не собираемся проводить массовое убийство пассажиров. Наша цель — всего лишь привлечь внимание широкой публики к некоторым проблемам.
Изматывающее ожидание завершилось после полудня. Под настороженными взглядами пиратов заложники покинули самолет. Решив, что они уже освобождены, некоторые пассажиры на прощание помахали пиратам руками. Угандийское ТВ засняло эту дивную сцену.
В 14.15 состоялся первый ланч в огромном, темном и грязном здании главного угандийского аэропорта Энтеббе. Чернокожие служащие обнесли пассажиров котелками с рисом и мясом. Израильская часть пассажиров отнеслась к блюду чрезвычайно осторожно. «Я боюсь есть мясо, — записал Моше Перец. — А вдруг это мясо жирафа?»
За ланчем пассажиры обсуждали перспективы прибытия в Париж. Опытные воздушные путешественники уже прикинули, что от Уганды до Парижа около 10 часов лета: если вылететь немедленно, то в Париж можно попасть ночью. Чернокожие операторы ТВ продолжали перекатывать камеры на треногах по залу ожидания.
В 17.20 в кадре появился Иди Амин в зеленом берете и с «крылышками» израильских ВВС на кителе. Некогда диктатор окончил летное училище в Израиле; там же прошли подготовку лучшие угандийские военные и полицейские. Заложники встретили Большого Папу аплодисментами.
— Некоторые из вас меня знают, некоторые — нет, — громогласно объявил диктатор. — Для тех, кто не знает, я фельдмаршал доктор Иди Амин Дада. Только благодаря мне вам позволили выйти из самолета и остаться в Уганде. Кстати сказать, Израиль полностью отклонил требования похитителей, в то время как другие страны их приняли…
Эти слова утонули в шуме рукоплесканий. В 19.35 угандийцы подали ужин: мясо с картофелем и зеленым горошком, а на закуску — маленькие бананчики. Французские летчики увязли в бесконечном споре с пассажирами о том, каким образом пираты попали в самолет. После ужина появился чернокожий врач и раздал всем по паре антималярийных таблеток.