Царь Давид

Дело дошло до того, что Мелхола стала подозревать, что ее мужа и брата связывает нечто иное, чем дружба, и установила за ними слежку. Однако очень скоро ей пришлось убедиться в необоснованности своих предположений: как донесли ей нанятые соглядатаи, Ионафан и Давид не только вместе музицировали и наслаждались стихами друг друга, но и время от времени вместе навещали распутных женщин, так что любовниками они точно не были.

Но сердцу не прикажешь — несмотря на все обманы и равнодушие Давида, Мелхола продолжала без памяти любить его и была готова пожертвовать ради него жизнью. И когда перед ней стал выбор между верностью отцу и любовью к мужу, Мелхола предпочла последнее.

Став зятем царя и командующим одним из трех кадровых полков, Давид получил полагающееся ему почетное место за царским столом. Вместе с другими командирами и приближенными Саула он принимал участие в военных советах и вместе с тем с каждым днем все явственнее чувствовал, как сжимается вокруг него кольцо ненависти. Царь в отсутствие Давида теперь, не таясь, говорил сыновьям и вельможам, что подозревает нового зятя в подготовке мятежа и видит в нем угрозу своему трону. Оставался только один выход — казнить Давида. Но чтобы казнь была в глазах народа законной, царь собирался судить Давида по обвинению в заговоре и вынести за это преступление приговор. Эта идея была горячо поддержана почти всеми советниками и приближенными царя.

Почти всеми — потому что старший сын царя Ионафан не верил в обвинения Саула и не желал смириться с той участью, которую отец готовил его лучшему другу. Рассказав Давиду, какие разговоры ведутся за его спиной во дворце, Ионафан решил воззвать к разуму и совести Саула и убедить отца, что Давид не вынашивает против него и их семьи каких-либо преступных планов. Велев Давиду спрятаться в густом пшеничном поле, Ионафан пригласил на то же поле своего венценосного родителя.

Библия очень кратко и убедительно пересказывает разговор между отцом и сыном, в ходе которого Саул вроде бы одумался и успокоился:

«И известил Йонатан Давида, сказав: хочет Шаул, отец мой, убить тебя; а теперь прошу тебя, поберегись завтра утром и посиди в потаенном месте и спрячься. А я выйду и стану против отца моего на поле, где ты будешь, и поговорю о тебе с отцом моим, и когда увижу, что выйдет, расскажу тебе. И говорил Йонатан Шаулу, отцу своему, доброе о Давиде, и сказал ему: да не грешит царь против раба своего Давида, ибо он не согрешил против тебя, и деяния его очень для тебя хороши. И рисковал он жизнью своею, и убил филистимлянина, и совершил Господь великое спасение всему Исраэлю, видел ты это и радовался; зачем же будешь грешить ты против невинной 1дэови, убивая Давида без причины. И послушал Шаул голоса Ионатана и поклялся Шаул: как жив Господь, он не будет убит. И позвал Йонатан Давида, и пересказал ему Йонатан все слова эти, и привел Йонатан Давида к Шаулу, и был тот при нем, как вчера и третьего дня…» (I Сам. 19:2–8).

Саул и в самом деле успокоился, но ненадолго. Весть о том, что Давид со своим полком отбил новый набег филистимлян и обратил их в бегство, вывела Саула из равновесия и заставила сначала вспомнить старые обиды, а затем и прежние подозрения. «Злой дух» вновь навалился на Саула, и к нему снова позвали Давида, чтобы тот ублажал и успокаивал своей игрой царя. И история повторилась: в тот самый момент, когда Давид был, кажется, целиком поглощен игрой, Саул неожиданно снова метнул в него копье. Однако сосредоточенность Давида на игре была обманчивой. На самом деле он был начеку, снова успел уклониться от копья и, не став дожидаться, когда Саул метнет второе копье, вышел из залы.

Теперь Саул снова был полон решимости приговорить Давида к смерти и привести приговор в исполнение. По его первоначальному замыслу, Давид должен был быть арестован утром, в тот момент, когда выйдет из дома на молитву. С этой целью небольшому отряду стражников был отдан приказ окружить дом Давида и дожидаться утра. Однако Мелхола, заметив через окно приближающихся к их дому стражников, мгновенно оценила обстановку и придумала, как спасти мужа.

Не исключено, что Давид поначалу заявил жене, что ни в чем не виновен, а потому и не собирается прятаться — будет куда лучше, если он предстанет перед судом и докажет свою невиновность. Однако в ответ на это Мелхола заметила, что Давиду не стоит рассчитывать на справедливый суд, и если он хочет жить, то должен бежать. Во всяком случае, если этой перепалки не было, то трудно понять следующую фразу «Первой книги Самуила»:

«И сказала Давиду Михаль, жена его, так: если ты не спасешь жизни своей этой ночью, то завтра будешь убит…» (I Сам. 19:11).

В итоге Давид согласился с доводами жены, и Мелхола спустила его на веревке через окно, выходившее в сад, так что Давид под прикрытием темноты сумел ускользнуть от стражников.

Между тем, предвидя дальнейшее развитие событий, Мелхола положила на постель терафима, покрыла его голову козьей шерстью, напоминающей волосы, укутала в одежды и укрыла одеялом, так что издали терафим и в самом деле стал напоминать мирно почивающего человека.

Вскоре ее предчувствие сбылось: Саул так горел нетерпением расправиться с «заговорщиком», что отдал приказ не дожидаться утра, а привести Давида во дворец немедленно. Причем, согласно преданию, в дом к Давиду был послан сам Авенир (Авнер) — дядя и командир отряда личной гвардии Саула.

В ответ на вопрос прибывшего в дом Авенира, где находится Давид, Мелхола заявила, что ее муж внезапно заболел, причем так сильно, что не может встать с кровати, — и показала при этом в сторону ложа, на котором лежал замаскированный под человека терафим.

Поднимать с постели тяжелобольного Давида показалось Авениру бесчестным. Он вернулся в царский дворец, где рассказал Саулу о болезни Давида и добавил, что теперь, наверное, придется ждать его выздоровления.

Но в том-то и было дело, что Саул больше не желал ждать — он велел принести к нему больного Давида на носилках. Пришлось Авениру со своими людьми возвращаться в дом Мелхолы. Когда ее обман раскрылся, Авенир велел принцессе собираться и идти с ним — чтобы отвести от себя гнев царя.

Гнев Саула и в самом деле был ужасен, однако у Мелхолы уже был готов ответ на все его обвинения. Когда Саул напустился на дочь за то, что она помогла убежать его врагу, Мелхола ответила, что Давид пригрозил ей: если она его не отпустит и не поможет ему бежать, он убьет ее.

Делать было нечего: Саул отпустил дочь восвояси и немедленно отправил несколько отрядов на розыски Давида. Последний поначалу был, видимо, совершенно растерян тем оборотом, который приняли события, считал себя жертвой дворцовых интриг, о чем и сложил в тот день 59-й псалом:

«Песнопение Давида, когда посланцы Шауля стерегли возле его дома, чтобы убить. Спаси меня от моих врагов, мой Бог, над поднявшимися на меня вознеси. Избавь меня от вершащих беззаконие и от проливающих кровь спаси меня. Ибо вот подстерегают они мою душу, собираются против меня сильные — но не согрешил я перед ними ни умышленно, ни невольно, Господь!» (Пс. 59 [58]: 1–4).

Думается, читатель уже давно ждет объяснения, что же это за терафим такой, с помощью которого Мелхола выиграла время и обманула посланцев отца?

Слово «терафим» встречается еще в Пятикнижии Моисеевом и обозначает статую домашнего божка, которую использовали для гадания. Именно в краже терафимов обвиняет Лаван Иакова, когда нагоняет бежавшего зятя. Судя по всему, терафимы имелись в домах многих жителей Ближнего Востока. Однако для евреев они были идолами, олицетворяли собой языческую мерзость, и им просто не могло быть места в том доме, где чтили Закон Моисея.

На основании того, что Мелхола для обмана караульных использовала терафима, ряд исследователей Библии приходят к выводу, что даже в тот период, то есть на рубеже XI–X веков до н. э., евреи еще не были последовательными монотеистами, и в их среде то и дело явно или тайно наблюдались рецидивы возвращения к язычеству, что в будущем, в определенные моменты еврейской истории, приобретет еще более открытые и массовые формы.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.