Страница 46 из 68
Это казалось разумным выводом; если бы радар мог использоваться для обнаружения подводных лодок, движущихся ниже поверхности моря, то подлодки больше не были бы неуязвимы. Но с точки зрения ВМС это вообще никуда не годилось, если бы общественность думала, что субмарины с ядерным вооружением, одна из составных частей американской триады ядерного устрашения, больше не были в безопасности.
Стивен У. Престон, главный юрисконсульт ВМС, написал письмо Коксу и Норму Диксу, конгрессмену-демократу, занимающему важное положение в комитете, с возражениями против формулировки доклада. Как высказался Престон перед юридической подкомиссией, у Доклада Кокса «был потенциал создания широко распространенного неправильного восприятия, что из-за раскрытия информации, совершенного Ли, подводные силы оказались уязвимыми для противников».
Как часть соглашения о признании вины Ли должен был согласиться на допросы ФБР и ответить на все их вопросы. В свою очередь, правительство сказало, что оно «рекомендует короткий срок лишения свободы».
Сделка была окончательно заключена Джеймсом Д. Хендерсоном, адвокатом Ли, прежним федеральным прокурором в Лос-Анджелесе, и Шапиро. Утром 26 марта 1998 года Ли, Шапиро и Хендерсон предстали перед судьей Терри Дж. Хэттером в федеральном окружном суде в Лос-Анджелесе.
Хендерсон первым нанес удар. Он приложил все усилия, чтобы попытаться убедить судью не сажать Ли в тюрьму. — Не все должны попадать в тюрьму, — сказал он. Ли, как он уверял, был «не тем типом человека, которому место в тюремной камере».
Когда Ли раскрыл информацию в Китае, аргументировал Хендерсон, он был в настроении учителя, пытаясь только помочь другим ученым, и «его одолело желание помочь им». Это было только «научным делом». — Эго Ли тут победило его самого.
На Шапиро такие аргументы совсем не подействовали. — Он лгал, — возражал прокурор. — Он поставил под угрозу безопасность проектов, над которыми работал… Вместо того чтобы служить Соединенным Штатам, как он поклялся, он попытался помочь Китаю. Шапиро сказал, что Ли участвовал в «образцовом обмане». В драматической манере обвинитель в суде расписывал «хольраум», связывая его с «конструкцией ядерного оружия».
Наконец настал момент выступления самого Питера Ли. Он признался в «вопиющей ошибке» и добавил, «меня увлек дух профессионального товарищества…. Я признаю, что я нарушил священную клятву не обсуждать секреты. Я глубоко сожалею и раскаиваюсь в своих действиях…, и я хотел бы попросить о мягкости. Пожалуйста, ваша честь, не сажайте меня в тюрьму».
Хэттер сомневался в объяснении Ли, что его, мол, «увлекло» в разговоре с китайскими учеными. — Хорошо, позвольте мне остановить вас на минутку, — сказал судья. — Здесь же не только ваши действия тринадцать лет назад, но есть и другой пункт, ваши ложные утверждения намного позже.
Но Хэттер, к большому и явному разочарованию Шапиро и агентов ФБР в зале суда, не посадил Ли в тюрьму. Он приговорил Ли, вместо этого, к одному году пребывания в «доме на полпути» (учреждении для реабилитации), к трем тысячам часов общественных работ и к штрафу размером в 20 000 долларов. Но карьера Ли, как ученого, работающего в лабораториях ядерного оружия или в фирмах-подрядчиках министерства обороны, по существу закончилась, так как он теперь был осужденным уголовным преступником и лишился допуска от службы безопасности.
Спустя шесть месяцев после вынесения приговора Ли, в его деле появился курьезный постскриптум. Пентагон попросил, чтобы Следственная служба ВМС (NCIS) провела допрос Ли в соответствии с «Проектом Тюрьма». Малоизвестный проект (Project Slammer), осуществляемый правительственными спецслужбами, проводит опросы признанных виновными шпионов, чтобы узнать о мотивах их действий. ФБР, скорее всего, не было доброжелательно настроено из-за вмешательства флота в дело Ли и приказало NCIS убираться. Никакой беседы с Питером Ли по «Проекту Тюрьма» не состоялось.
Вспоминая это дело, Джеймс Хендерсон, адвокат Ли, сказал, что его подзащитный был признан виновным за то, что раскрыл информацию, которая вообще «никогда не должна была быть засекреченной». Согласно Хендерсону, «директор одной из программ, над которой работал Ли, назвал мне одну единственную причину: эти данные были засекречены, чтобы получить финансирование от Конгресса».
У поверенного защиты было свое собственное представление о «Королевском туристе». — Он не был никаким настоящим шпионом, — настаивал Хендерсон, — просто парнем, который сделал кое-что глупое, потому что хотел стать важной шишкой.
Глава 16
РИЧАРД НИКСОН И ХОСТЕС ИЗ ГОНКОНГА
В 1967 Дэн Гроув был человеком ФБР в Гонконге, ключевом пункте сбора развединформации по Китаю и Юго-Восточной Азии. Примерно как Вена после Второй мировой войны, Гонконг как магнит притягивал шпионов и интриги.
У Гроува, как у всех агентов ФБР, размещенных за границей, была официальная должность юридического атташе, или легата. В будущем ему предстояло сыграть важную роль в деле «Ловушки для тигра», когда завербованному им студенту было поручено доставить письмо от Хэнсона Хуанга Гобау Миню, ученому Ливерморской лаборатории.
В октябре 1967 года Ричард Никсон был в Гонконге, городе, который он часто посещал как старший партнер в нью-йоркской юридической фирме «Никсон, Мадж, Роуз, Гатри, Александер энд Митчелл», где он работал в течение 1960-х годов и составлял планы своего возвращения в политику. Когда Никсон ездил за границу, он, как бывший вице-президент, при желании мог бы получать информацию по политическим и военным вопросам в американских посольствах в странах, которые посещал. Когда он приехал в Гонконг в 1967 году, чиновники в американском консульстве проинформировали его о Китае.
Как легат ФБР в британской колонии, Гроув иногда работал с Периклсом «Перри» Спаносом, старшим специальным агентом Министерства финансов в Гонконге. Спанос, прежде всего, интересовался контрабандой, подделкой денег и наркотиками. Одним из злачных мест, за которыми он пристально следил, был бар «Логово» («Den») в старой гостинице «Хилтон».
Американское консульство в Гонконге находится на Гарден-Роуд. «Хилтон», местный ориентир, пока не был снесен в 1995 году, находился четырьмя кварталами ближе к подножью холма, ниже консульства, на углу Куинс-Сентрал-Роуд. В «Хилтоне» было два бара: «Лодка Дракона», имеющий форму лодки, был настоящим баром; «Логово», в подвале, был коктейльным залом. Марианна Лю, красивая молодая китаянка, была главной хостес в «Логове».
«Логово» было местом, где клиенты могли наслаждаться филиппинским оркестром, танцами и напитками. — Когда сюда заходил флот, — говорил один американский дипломат, — американские офицеры и летчики заказывали номера «люкс» в «Хилтоне», и в «Лодке Дракона» и «Логове» было полно вечеринок.
Китайская разведка не упустила из виду привязанность флота к «Хилтону», вспоминал Милтон Бирден, который провел пять лет в Гонконге во время двух командировок для ЦРУ. — Гонконг, «Хилтон», «Бар Дракон» и «Логово» были чрезвычайно многообещающими целями для КНР. Разведка была надомным промыслом в Гонконге. Все были в нее вовлечены. Англичане, американцы, китайцы, жирные коты. Все.
Это включало и ФБР. — Однажды, вспоминал Гроув, — Спанос в фойе заговорил со мной о Лю. Он сказал, что она — мой источник о контрабанде драгоценностей и различных вещей из Китая. Он сказал, что есть множество разных сообщений об ее работе на другую сторону. Он сказал, что вам стоило бы приглядеться к ней.
Никсон был в городе, и Спанос сказал Гроуву, что Лю посетила бывшего вице-президента в его «люксе» в отеле «Мандарин». «Спанос сказал, что она провела прошлую ночь с Никсоном. Он сказал, 'я действительно обеспокоен этой ситуацией. Никсон провел ночь с нею в отеле «Мандарин»'. Он сказал, 'Он сожительствует с этой девочкой, и я знаю, что его проинформировали по вопросам национальной безопасности'. Именно из-за этого Перри был столь взволнован.