Ландо

В первый раз я услышал имя Тинкера, если, конечно, оно было его настоящим именем. И мне даже в голову не могло прийти, что у него в сумке лежит черный костюм или что он будет выглядеть таким модником.

Не поворачивая головы, Джонас обратился ко мне:

— Вы тоже принимали в этом участие? Вы знали о том, что он знаком со мной? — В его голосе звучала враждебность, если не сказать больше.

— Я никогда раньше не слышал ни его настоящего имени, ни о тех, кто знал его за пределами гор.

Пока мы садились за стол, я снова обратил внимание на свой вид. Декроу прав, моя охотничья оленья куртка совсем не к месту за таким столом. И тогда я поклялся, что никогда больше не попаду впросак в подобной ситуации.

Меня не особо трогали усмешки Марши, но и ее презрительные взгляды в мою сторону, но Вирджиния тоже все видела и решила сгладить обстановку.

— Называйте меня Джин, — предложила она. — Вирджиния — слишком длинно и чопорно. Мне не подходит, Джонас зовет меня Джин, и мне так больше нравится.

За столом шел разговор о вещах, в которых я ничего не смыслил, к тому же чаще всего беседа велась на иностранном языке, возможно, когда это касалось меня. Я никогда много не болтал в компании, потому что слишком мало знал. И теперь сидел и молча слушал.

Но Джин Локлир повернулась ко мне и стала расспрашивать о жизни в горах, нашей хижине, где я так долго спасался один. И я рассказывал ей о лесах, охоте, о том, как расставить капканы, о ловушках, которые мастерят индейцы.

— Ты помнишь своего отца? — вдруг спросила она. — Расскажи мне о нем.

И тут мне стало стыдно, что я так мало знаю о своем отце.

— Он был высоким мужчиной, — начал я, — на четыре дюйма выше меня, и очень сильным…

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Я и не предполагала, что ты такой высокий.

— Я просто широк в плечах, — сказал я. — И руки у меня не очень длинные. Поэтому кажусь ниже, чем на самом деле. Отец, — продолжал я, — владел любым оружием, хорошо знал лошадей, отлично управлялся с топором и другим плотницким инструментом. Я любил его за веселый нрав и доброту…

— Должно быть, он интересный человек, — задумчиво сказала она. — Была бы рада познакомиться с ним.

Ее слова не вызвали во мне ревности. Я вовсе не считал себя каким-то особенным и не мог надеяться, что такая красивая женщина, к тому же старше меня, заинтересуется мною. Во мне, неотесанной деревенщине, не было ничего, что привлекло бы ее.

Неожиданно я почувствовал, что обстановка за столом становится все напряженней. Сначала подумал, что столкнулись между собой Тинкер и Джонас. Но забыл о Франклине Декроу!

После обеда все слуги внезапно удалились. Потом куда-то исчез Декроу, и мистер Локлир пригласил меня и Тинкера в свою комнату.

— Хорошо, Ленгро, — постукивая пальцами по столу, произнес Локлир, — ты пришел сюда, и вовсе не случайно… Так что тебя привело?

— Золото, — просто ответил Тинкер. — Все дело в золоте, мы ждали слишком долго.

— Мы?

— В прежние времена, между нами не сложилось дружеских отношений, — спокойно продолжил Тинкер, — но, надеюсь, все это в прошлом. Золото на месте, и мы знаем, где оно. Полагаю, нам следует отбросить старые обиды и объединить усилия.

Джонас указал на меня.

— Что он знает?

— Думаю, почти ничего. Его отец знал все. Он единственный, кто остался в живых.

— А Сэкетт действительно жив?

— Может, у вас больше информации по этому поводу? — осторожно спросил Тинкер.

— Ты хочешь сказать, что я убил его? Нет, я не убивал… Не мог убить его…

— Не понимаю, о чем вы говорите, — насторожился я. — Но уверен, что мой отец жив. Возможно, он где-нибудь скрывается…

— Ты говорил, он обещал вернуться, — сказал Тинкер. — Думаешь, есть серьезные причины, из-за которых он не появляется?

В этот момент я решил, что совсем не знаю своего отца. Суровый, опасный человек по общим отзывам, и вместе с тем любящий отец и нежный муж. Я никогда не слышал, чтобы в гневе он повысил голос дома, не видел никаких проявлений грубости с его стороны.

— Если сможет, — твердо сказал я, — он вернется.

— Тогда он мертв, — холодно заметил Тинкер.

— Или опасается возвращаться, — сухо вставил Джонас, — как и я четыре года назад.

Была уже глубокая ночь, а мы все говорили. Многое из того, что я не понимал раньше, становилось ясным. Теперь я знал, почему Тинкер появился у нас в горах и откуда он родом, понял, что он никогда не собирался идти на Запад дальше Техаса. Однако кое-что еще, о чем волновались и Тинкер и Джонас, оставалось тайной. Война с Мексикой закончилась двадцать лет назад, но именно тогда все и началось.

Капитан Джонас Локлир вел корабль с продовольствием и боеприпасами для армии генерала Закари Тейлора из Нью-Йорка до устья Рио-Гранде. Там груз ожидал речной пароход, который должен был переправить его вверх по реке на расстояние около двухсот миль до Камарго. Тинкер был боцманом на корабле Локлира.

Капитан Джонас держал в строгости команду. Она уважала его, но не любила, и Тинкер не был исключением.

Миновав пролив Святого Джеймса, корабль взял курс на юг к Боса-дель-Рио и к ночи стал на якорь в устье Рио-Гранде.

Команда, за исключением капитана и Тинкера, крепко спала, когда произошли события, оказавшие столь важное влияние на всю их дальнейшую жизнь.

Прежде чем отправиться на покой, Тинкер еще раз обходил корабль, проверяя все Ли на месте.

Капитан медленно прогуливался по палубе, наслаждаясь прохладой ночи после дневной жары. Только музыка, иногда доносившаяся с берега, из поселка контрабандистов на мексиканской стороне реки, нарушала тишину.

Выстрелы они услышали оба. Первый прогремел со стороны берега, который лишь темной полоской виделся вдали. Затем последовали еще. Вспышку одного из них они отчетливо увидели в море, в полумиле от корабля. Стрельба сопровождалась криками, угрозами, звуками борьбы. Затем все стихло, и стали слышны плеск волн и скрип весел приближающейся лодки.

В лодке оказались солдаты и офицер, который обратился к капитану по-испански. Но тогда Джонас не владел этим языком, хотя позже, находясь в тюрьме, где у него было достаточно времени, хорошо его выучил. Переговоры пришлось вести Тинкеру, который немного говорил по-испански.

Прибывшие искали сбежавшего преступника, перебежчика.

Не получив никакой интересной для себя информации, офицер дал команду возвращаться, а когда лодка начала разворачиваться, — крикнул:

— Вы получите награду в пятьсот песо, за живого!

— Кто бы это ни был, — заметил Тинкер, — он очень им нужен, раз они платят так много. И нужен живым. Беглец знает что-то важное, капитан.

— Он знает, — раздался голос из моря.

За тем они увидели, как некто уцепился за якорную цепь, подтянулся и перевалился на палубу.

— Это я, джентльмены, — спокойно сказал высокий мужчина атлетического сложения, обнаженный по пояс. — Я знаю достаточно, чтобы сделать нас всех богатыми.

Беглец стоял на палубе, возле его ног расплывались лужи, а он говорил и был уверен, что привлечет к себе внимание. К своим доводам приложил еще один самый убедительный аргумент — золотую испанскую монету, совсем новую.

К тому времени трое мужчин уже сидели в каюте капитана и пили кофе. Незнакомец бросил монету на стол и указательным пальцем пододвинул ее к хозяевам.

— Взгляните, неплохая вещица, но там, откуда она взялась, миллион таких. Не миллион долларов — миллион монет, каждая из которых стоит много долларов.

Итак, там на бриге, в капитанской каюте за столом сидели Джонас Локлир, Тинкер и Фэлкон Сэкетт, который несколько лет спустя станет моим отцом. Старшим из них был Джонас, ему уже исполнилось двадцать пять лет. Встреча эта круто изменила их жизнь.

Более тридцати лет назад два корабля Джина Лафита, пирата и работорговца, нагруженные сокровищами, шли в северном направлении вдоль побережья Галф. Страшный шторм разметал их в стороны. Лафит считал, что пропавший корабль пристал к Падре-Айлэнд, длинному, узкому острову, который тянется на много миль от побережья Галф до Техаса. Но он ошибся. Корабль прибило к берегу на шестьдесят миль южнее Падре, поэтому след его затерялся.