Страница 186 из 220
Генерал-лейтенант фон Типпельскирх, командовавший четвертой немецкой армией, разгромленной в тех боях, позже написал в своем дневнике:
«Когда армии Рокоссовского, казалось, неудержимо продвигались к польской столице, польское подпольное движение сочло, что час восстания пробил. Не обошлось, конечно, и без подстрекательства со стороны англичан… Восстание вспыхнуло 1 августа, когда сила русского удара уже иссякла и русские отказались от намерения овладеть польской столицей с хода…»
И в тот момент, когда советские солдаты приостановились, чтобы снова набраться сил, политиканы из эмигрантского правительства в Лондоне и Варшаве распространили подлый и ядовитый слушок — русские не хотят брать Варшаву… Это была такая же грязная клевета, как и затеянная полтора года назад катынская провокация.
Защитники варшавских баррикад в короткие минуты затишья прислушивались — не идет ли помощь с востока, не слышно ли далекого гула орудий. Но там, за Вислой, ничего не было слышно… Помощь не шла. Неужели и в самом деле, думалось людям, русские бросили Варшаву на произвол судьбы… Из Лондона подогревали такие сомнения.
Лондонская радиостанция «Свит» повторяла и повторяла главное, ради чего начали восстание: «Во главе польского государства в Варшаве стоит правительство, сформированное должным образом и согласно закону… Только оно является единственной властью в границах Польской республики…»
«Молим о помощи Варшаве тех, кто является ее должниками… Бросаем на чашу истории кровь, пролитую на улицах Варшавы… С помощью или без помощи, поддержанная или одинокая, столица завершит борьбу за освобождение и независимость. Да благословит бог Варшаву!»
Тадеуш Комаровский, он же таинственный генерал Бур, слушал эту передачу в старом городе. Командующий только что вернулся с переднего края. Передний край проходил недалеко — в нескольких сотнях ярдов от штаба. Но здесь, в глубоких подвалах штаба, существовал иной мирок. Словно не было того ада, который царил на поверхности в Старом Мясте. В подвалах было тихо и безопасно. Даже уютно. Ковры, устилавшие бетонный пол, и картины на стенах сопи вали видимость комфорта.
Генерал Бур решил, что штаб безопаснее всего располагать ближе к германским позициям. Немецкие летчики и артиллеристы боятся поразить свои войска и предпочитают бросать снаряды и бомбы подальше от переднего края. А пулеметный огонь и снаряды небольшого калибра не опасны в глубоких подвалах.
Но так же, как и в начале восстания, Бур-Комаровский не мог повлиять на события. Он уповал только на бога, как те женщины, что молились во дворе госпиталя о ниспослании победы. Бур видел их, когда спускался в подвал. Ему запомнились строгие лица коленопреклоненных женщин, горящие свечи и обломок каменного распятия, которое возвышалось, точно алтарь, посреди тесного дворика…
«Да благословит бог Варшаву!» — прошептал командующий, повторяя слова радиопередачи.
Он находился в тяжелом раздумье. Вот уже месяц, как восстала Варшава… Старый город, созданный трудом многих поколений, лежал в руинах. Из семи тысяч солдат Армии Крайовой, защищавших этот район, здесь едва ли осталось полторы тысячи, включая раненых. Связь прервана. Старое Място изолировано от всего города. Даже адъютант Моздживицкий остался в центральном секторе. Бур отправил его к Монтеру в тот день, когда перешли с фабрики Кемлера в Старое Място. Обратно Моздживицкий уже не смог вернуться — немцы узким клином прорвались к Висле.
Генерал Бур втайне остался доволен этим обстоятельством — пани Регина Моздживицкая, эта женщина с зелеными глазами и тициановскими волосами, которая так его волновала, теперь была предоставлена только себе, Регина постоянно находилась при штабе. Оказалось, что пани Моздживицкая знает радиодело, когда-то была радисткой. Бур распорядился перевести ее из связных на радиостанцию. Но эта женщина по-прежнему оставалась для него недоступной. Вот и сейчас она только на минуту вошла к командующему, положила шифрограмму и тотчас исчезла.
Генерал Бур прочитал шифровку и удивленно приподнял брови. Радиограмма поступила из Лондона. Лондонский радист передавал просьбу полковника Монтера — немедленно открыть все канализационные колодцы в старом городе. Под землей в канализационных трубах много часов бродят его связные и не могут выйти на поверхность.
Нелепо! У главнокомандующего Армией Крайовой нет иной связи с частями, как только через Лондон… А штаб Монтера расположен всего в двух километрах от старого города.
Колодцы открыли, и через час-полтора к Буру явились посыльные Монтера. Они доставили кое-какое оружие, а девушка-курьер передала донесение полковника. Наконец-то восстановилась связь! Все это было как нельзя кстати. Сопротивление в старом городе постепенно ослабевало — может быть, удастся выдержать еще несколько часов. Пока не поздно, надо перебраться в центр города, к полковнику Монтеру.
Ночью 27 августа главный штаб генерала Бура покинул старый город и перед утром прибыл в расположение командного пункта Монтера. Переход удалось провести втайне от жителей, которые бежали сюда, в Старое Място, со всего города.
Через несколько дней начали эвакуировать рядовых солдат Армии Крайовой. Весть об этом распространилась мгновенно среди обитателей руин и подвалов. Люди вдруг поняли, что солдаты их покидают на растерзание разъяренным эсэсовцам. Среди беженцев, которых в Старом Мясте насчитывалось более двухсот тысяч, поднялась паника. Истерические крики, вопли женщин привлекли внимание немцев. Начался жестокий обстрел всех кварталов.
В ту ночь пришлось отказаться от эвакуации.
Прошло еще несколько дней борьбы. И вот снова глубокой ночью, но уже в полной тайне от немцев, а еще больше от жителей старого города, солдат увели к колодцам, и они один за другим исчезали в темных провалах, погружаясь по пояс в смрадную журчащую жижу.
Всю ночь продолжалась эвакуация. Одна за другой безлюдели баррикады. К рассвету, когда первые из ушедших солдат поднимались на поверхность в центре Варшавы, в старом городе исчезали в колодцах подземных туннелей последние защитники баррикад.
Вот под землей исчез самый последний солдат и над его головой захлопнулся круглый железный люк. Эвакуацию удалось сохранить в тайне.
Только два человека, преодолевая течение, брели следом за цепочкой солдат. Это были Дворчик и Натан Ройзман. Привлеченные подозрительным шумом в колодцах у площади Красинского, они разгадали тайну солдат. Где-то впереди них мерцала тусклая синяя лампа. Иногда, когда туннель поворачивал в сторону, синий свет исчезал, и тогда эти двое торопились быстрее преодолеть мутный поток. Потом синяя точка появлялась снова…
Натан шел впереди. Дворчик сзади. Безумному ювелиру трудно было идти — в руке он держал все ту же консервную банку с темными слитками переплавленного в пожаре стекла. Только одной рукой мог он опираться о скользкие стены… Теперь поток доходил до груди, он того и гляди мог сбить с ног. Вдруг позади Натана раздался всплеск и дикий, жалобный крик. Крик оборвался так же внезапно. Натан оглянулся. Окликнул Дворчика и не получил ответа. Вероятно, поток сбил и увлек его назад. Натан не стал останавливаться — он боялся отстать от последнего солдата, который брел впереди за синей, мертвенно-бледной сигнальной лампой…
Самолеты шли ровным строем. Они шли высоко-высоко в небе. Их было много, вероятно около сотни «летающих крепостей», и люди с надеждой глядели на них из развалин. Все будто посходили с ума, когда разнеслась весть о приближении английских самолетов. Солдаты подкидывали шапки, неистово кричали, размахивали руками и как будто совсем забыли о подстерегавшей их опасности. Жители тоже повылезли из подвалов и толпились на улицах, запрокинув головы к небу. Вот она, долгожданная помощь!..
Немецкие зенитки надрывались в отрывистом тявканье, но «летающие крепости» шли так высоко, что снаряды до них не долетали. Все небо стало рябым от белых хлопьев разрывов. Гул моторов все нарастал, он прорвался сквозь грохот уличных битв, и казалось, что даже развалины вибрируют от этого могучего гула.