Аквариум-2

Множество подобных вопросов возникало у немцев ГДР. Но руководство, к сожалению, на многие из них не считало нужным отвечать, что вызывало недовольство властями и создавало благоприятную почву для враждебной агитации внутри страны.

В результате всего этого в 1956 году через Берлин нелегально в Западную Германию бежало ежемесячно до тридцати тысяч человек, преимущественно квалифицированных рабочих и ремесленников, врачей, учителей, инженеров, крестьян. Люди бросали свое имущество, обжитые места, родных. В ФРГ их обеспечивали работой, жильем, денежными ссудами и пособиями на обзаведение. Вокруг беженцев создавалась невообразимая пропагандистская шумиха, рисующая все прелести проживания в «настоящем отечестве», что не могло не воздействовать на граждан ГДР.

Из Западной Германии в Восточную тоже отправлялись беженцы. Но их было 1000» 1500 человек в месяц, главным образом старики и инвалиды, желавшие воспользоваться социальными льготами, которые между Эльбой и Одером были выше, чем в боннской республике.

Многие таким путем умудрялись получать субсидии и льготы от обеих режимов, перебегая из одной республики в другую. Такое положение крайне затрудняло контроль властей ГДР за населением, облегчало работу западных разведок, дезорганизовывало нормальную жизнь республики. Требовались меры, стабилизирующие границу, устраняющие возможности утечки через Берлин не только людей, но и крупных материальных ценностей и валюты.

Разведуправление штаба ГСВГ имело возможность точно знать общественное мнение в обеих германских государствах и отношение немцев к оккупационным державам. И мы пришли к парадоксальному выводу. В ФРГ простые рабочие и крестьяне с большими симпатиями Относятся к русским, чем к американцам, англичанам или французам. И особую неприязнь питают к янки. В ГДР как раз наоборот, средний немец тянулся ко всему западному и ограничивался в отношениях с русскими и гражданами других социалистических стран официально-казенным «фройндшафтом» — дружбой, организуемой властями.

Несомненно было одно: и в Западной Германии, и в Восточной немцам до чертиков надоели иностранные войска. И особенно не любят они тех, с кем чаще соприкасаются. Национальную гордость немцев оскорбляла иностранная военная форма, которую тогда можно было увидеть почти в каждой деревушке. Это в какой-то мере учитывали западники, разрешавшие своим военнослужащим вне казарм носить штатскую одежду. Мы в таких «принципиальных» вопросах оставались непреклонными и, во избежание конспиративных встреч с немецкими девушками, запрещали даже офицерам в высоких званиях ходить в цивильном платье.

Усиливавшаяся неприязнь к оккупантам, в том числе и к советским, несмотря на все старания доказать вынужденный характер их пребывания в ГДР, объяснялась в значительной степени и немалым числом чрезвычайных происшествий и бесчинств в отношении местного населения со стороны советских военнослужащих. При самом тщательном отборе пополнения, несмотря на большую политическую работу с солдатами и офицерами, на полмиллиона ангелов всегда могла найтись тысяча чертей, справиться с которыми было весьма трудно.

Запреты общения наших военнослужащих с местными жителями приводили к тайным встречам преимущественно с женщинами легкого поведения, насилиям, а строгий казарменный режим — к самовольным отлучкам, пьянству, воровству, иногда перерастающему в случаи бандитизма. Обо всех чрезвычайных происшествиях, связанных с боевой подготовкой, а также бесчинствах наших солдат против немцев в преувеличенной, искаженной форме становилось известно не только в ГДР, но и в Западной Германии. Дело доходило иногда до попыток организовать демонстрации протеста против «произвола оккупантов».

Известное количество несчастных случаев, почти неизбежных при большой концентрации вооруженных сложной боевой техникой людей на ограниченной, густо населенной территории, также не способствовало взаимопониманию между нашими войсками и местным населением. За каждую мелочь приходилось расплачиваться втридорога. А ведь часто бывали происшествия, ущерб от которых не мог быть восстановлен деньгами (смерть, увечья, моральные травмы).

Американские войска бесчинствовали в своей зоне значительно больше наших, но они имели и большую возможность откупаться чистоганом. Мелкие конфликты с торговцами, девушками, прислугой нередко разрешались самими нарушителями, имевшими в период службы в оккупационных войсках значительное денежное содержание. Так американский рядовой получал в месяц (при полном бесплатном содержании) на карманные расходы до 400 долларов. Ими он мог в мире, где все продается и покупается, расплачиваться за мелкие проступки, совершая это с видом благодетеля. У наших же солдат при их 10 марках месячного жалования каждая вина была виновата и о ней немцы с охотой доносили своим властям, предъявляя иногда к оплате буквально копеечные иски и претензии.

Однако в тот период, несмотря на неприязнь населения к нашим воинам, случаев убийств или ранений советских военнослужащих не было.

Группа советских войск в Германии постоянно находилась в центре внимания наших государственных руководителей. Боевая готовность этого аванпоста на Западе имела первостепенное значение для гарантии безопасности не только СССР, но и всего социалистического лагеря. Составляя значительную часть советских вооруженных сил, ГСВГ располагалась на территории ГДР, где тяготы воинской службы в мирное время были значительно большими, чем во внутренних округах.

Повседневное напряжение, частые тревоги с выходами на учения, жизнь в закрытых гарнизонах, фактически изолированных от местного населения, — все это морально утомляло наших воинов, особенно рядовой и сержантский состав срочной службы. Сплошь и рядом молодые люди, прослужив в каком-либо захолустном местечке ГДР три года, ничего кроме своего гарнизона не видели, и он им настолько надоедал, что они с особым нетерпением ожидали конца службы в Германии, которую многие из солдат называли «сытой каторгой».

В этих условиях особое значение приобретала действенная работа политорганов, которые были призваны в сложных условиях внутренней и международной обстановки поддерживать высокий моральный дух войск. Однако по каким-то соображениям совершенно не использовался такой вид интернационального воспитания, как изучение страны, ее культуры, истории. Для офицеров, находящихся за рубежом, было запрещено заочное обучение в высших учебных заведениях, а для солдат в вечерних средних школах.

С целью непосредственного воздействия на воинов, для разъяснения им ряда важных решений партии и правительства, принимаемых в то время, в ГСВГ часто приезжали из Москвы члены ЦК КПСС, министры, деятели науки, культуры и техники. За время службы в ГДР пришлось слышать выступления на партийных активах, конференциях, а то и просто на массовых митингах многих руководящих работников, с которыми на родине вряд ли удалось бы увидеться.

Нужно заметить, что не все такие встречи приносили ожидавшую от них пользу. Более того, некоторые из высоких лиц проявляли себя, мягко выражаясь, не с лучшей стороны.

В июле 1957 года после июньского пленума ЦК КПСС, на котором была разгромлена «антипартийная группировка Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова», в ГСВГ в качестве гостя В.Ульбрихта прибыл первый секретарь ЦК КПСС Н.С-Хрущев. О возможном выступлении вождя партии перед офицерами и солдатами группы было объявлено заранее. Личный состав штаба с семьями собрался в зеленом театре и около двух часов ожидал прибытия высокого гостя.

Наконец показалась большая процессия. Впереди неуверенно шагал первый секретарь, он же премьер-министр, за ним В.Ульбрихт, О.Гротеволь[15], А.И.Микоян, А.А.Громыко, А.А.Гречко и другие, как принято говорить, сопровождающие их лица.

С трудом вскарабкавшись на сцену, Никита Сергеевич направился к трибуне и, к удивлению пятитысячной аудитории, обращаясь к Гречко, заявил:

15

В то время Вальтер Ульбрихт был первым секретарем ЦК Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), а Отто Гротеволь — членом политбюро ЦК СЕПГ и премьер-министром ГДР.