Страница 53 из 58
Обнаружение и ликвидация 3 тысяч подпольных цехов кардинально не повлияли на объемы незаконного оборота спиртного. При крайне низкой производительности они со своей продукцией занимали достаточно скромную нишу на нелегальном алкогольном рынке, годовые объемы которого превышали 140 миллионов декалитров.
Анализ, проведенный коллегами Степашина, показывал, что основной вал продолжали давать лицензированные производители спиртного за счет выпуска левой, неучтенной продукции. Однако случаи выявления таких фактов единичны. Государство не получало десятки миллиардов рублей.
Степашин пошел на беспрецедентный шаг: он собрал наиболее влиятельных и деловых представителей отрасли. «Что будем делать, братцы?» И они ответили, пошли навстречу, потому что их империи тоже страдали от выпуска фальшивой продукции. Стенограмма этой встречи и беседы стали предметом для изучения специалистов. Много логичного и правильного было в их словах.
Августовский дефолт 1998 года заставил по-новому взглянуть и на нашу кредитно-банковскую систему. Банкиры и деловые люди стали постоянными посетителями Житной. Приглашение их в МВД было связано не с тем, чтобы выклянчивать у них деньги для ведомства. Многие стали советниками министра.
Делить людей на своих и чужих было не в правилах Степашина. Он общался со всеми, для кого судьба России была не пустым звуком. С теми, кто в силу своих возможностей (экономических, политических, иных) был способен влиять на процессы. Перечень посетителей, которых он принял на Житной, поражал своим спектром. Иначе быть не могло. Слишком сложное время, слишком мало этого времени.
Работая в течение года в условиях ограниченного финансирования, испытывая острый кадровый дефицит, МВД удалось решить основные задачи. Стройная и жизнеспособная система министерства была не только сохранена, но и продолжалось ее совершенствование.
Была активизирована работа по раскрытию и расследованию преступлений. Как бы ни критиковали работу МВД его оппоненты, но факт остается фактом — были установлены виновные в совершении 1,8 млн преступных посягательств. Количество пресеченных преступлений экономической направленности возросло более чем на 15 процентов. Было выявлено свыше 18 тысяч преступных посягательств на интересы государственной службы и службы в органах местного самоуправления, треть из которых составили факты взяточничества; 16 тысяч лидеров и активных участников организованных преступных групп, изобличенных в совершении 29 тысяч преступлений.
Но за положительными результатами, о которых докладывал министр, скрывались серьезные проблемы.
И Степашин это понимал.
Он знал, что количество привлеченных к уголовной ответственности наиболее опасных преступников от экономики сократилось в 50 регионах. Это был тревожный симптом. Можно было предполагать, что причины этого кроются в сращивании государственного аппарата (в том числе и милицейских структур) с криминальными структурами. Как объяснить тот факт, что раскрытие таких преступлений в Ингушетии сократилось на 45 процентов, в Калмыкии, Карелии, Воронежской, Еврейской автономной, Новгородской, Оренбургской, Пермской, Томской областях — на четверть. Как объяснить, что чем больше преступлений такого характера (что очевидно) совершалось, тем меньше была раскрываемость. Ведь при эффективной работе правоохранительной системы даже в самых сложных условиях пропорции должны сохраняться. Но еще более тревожило (и Степашин говорил об этом на коллегии) неоправданно большое число преступлений, дела о которых прекращены. В Адыгее, Калмыкии, Северной Осетии, Туве, Хабаровском крае, Еврейской автономной, Иркутской, Липецкой, Пензенской, Тамбовской областях до суда не дошло от 39 до 64 процентов экономических преступлений компетенции криминальной милиции.
Это было тем более странно, так как на их выявление и расследование затрачивались немалые силы и средства. Ущерб же только по выявленным преступлениям экономической направленности превысил 20 млрд рублей — пятую часть всего дефицита федерального бюджета на 1999 год.
Следовательно, констатировал Степашин, МВД, располагая достаточно полной информацией о криминогенных процессах в ключевых отраслях экономики, о наиболее влиятельных и опасных преступных группах и сообществах, их лидерах и коррумпированных покровителях в органах власти, продолжало медлить с принятием адекватных правовых мер.
В значительной мере это было связано с тем, что многие специализированные подразделения по борьбе с организованной преступностью ослабили прессинг преступных формирований. Более половины раскрытых ими преступлений никакого отношения к деятельности организованных преступных групп не имели. В подразделениях Дальневосточного, Центрально-Черноземного, Восточно-Сибирского регионов доля таких преступлений составила от 60 до 75 процентов.
«Доверие граждан стоит очень дорого, — подчеркивал министр на совещаниях, коллегиях, встречах с оперсоставом. — Уверен, что без него борьба с преступностью в лучшем случае будет топтаться на месте, в худшем — обречена на полный провал».
У Степашина были все основания для критики и в адрес другого мощнейшего отряда милиции общественной безопасности — участковых инспекторов милиции. И при этом он также основывался на проведенном опросе.
Для человека, который прошел не одну войну, побывал во многих горячих точках, наиболее болезненной была проблема внутренних войск. Их подготовки, слаженности действий и, самое главное, воинской дисциплины, которая в боевой обстановке носит не парадный, а исключительно жизнеопределяющий характер. Несмотря на все усилия командования, так и не был снижен высокий уровень преступности в частях ВВ. Более 60 процентов от всех зарегистрированных преступлений были связаны с самовольными оставлениями военнослужащими воинских частей, недостаточно эффективно решалась задача по искоренению неуставных взаимоотношений. «Боеготовность внутренних войск, — подчеркивал Степашин, — это не только умение личного состава метко стрелять, выдерживать многокилометровые марши, владеть прочными навыками рукопашного боя и выживания в экстремальных условиях. Это еще и уверенность в том, что в боевой ситуации тебе придут на помощь, прикроют огнем, не оставят раненым на поле боя.
Может ли рассчитывать на это боец внутренних войск, независимо от того, кто он: солдат-первогодок или «дед», если взаимоотношения между ними строятся на регулярном, с доходящим до садизма мордобое, вымогательстве денег, унижении старшими человеческого достоинства младших по образу и подобию лагерных разборок? Можно ли считать, что подразделения, пораженные «дедовщиной», в состоянии успешно выполнять боевые задачи?
Вину за неудовлетворительное состояние дисциплины, которая, на мой взгляд, во внутренних войсках мало ассоциируется с воинской, целиком и полностью возлагаю на командный состав. Многие офицеры, командиры соединений и частей нередко занимают позицию невмешательства в «теневую» жизнь воинских коллективов, либо укрывают противоправные поступки своих подчиненных».
Но самой страшной бедой системы Степашин считал многочисленные проявления коррупции, сращивания сотрудников милиции с преступной средой, расплодившиеся милицейские «крыши», которые встают на защиту явных негодяев. По данным органов прокуратуры, которые лежали у него на столе, в I полугодии 1998 года за нарушения законности было наказано свыше 16 тысяч сотрудников органов внутренних дел, тогда как в соответствии с ведомственной отчетностью — лишь 4,6 тысяч, или почти в четыре раза меньше.
Сверхзадачей, которую ставил перед собой и своими коллегами Степашин, было стремление вернуть доверие к милиции. Именно поэтому он пытался принципиально изменить подход к системе отчетности. «Самое главное сегодня, — подчеркивал министр, — добиться не дутой, а реальной картины в сфере борьбы с криминалом, какой бы она ни была. Важно добиться стопроцентной регистрации преступлений. Только таким образом мы сможем вернуть доверие. Я как министр буду карать не за снижение процента раскрываемости, а за укрывательство преступлений. Для нас важны не интересы цифр, а интересы людей, пострадавших от преступных посягательств. Каждый человек должен знать, что, каким бы мелким ни было совершенное преступление, милиция не оставит его без внимания».