Страница 58 из 109
Наряду с подготовкой кадров проходили и полномасштабные учения. Осенью 1932 года на общевойсковых учениях под Ленинградом работали около 500 выпускников партизанских спецшкол из Белорусского, Ленинградского и Украинского военных округов. Партизаны (диверсанты) были в гражданской одежде, вооружены японскими карабинами, учебными гранатами и минами. В ходе учений они проникали через условную линию фронта пешим порядком и по воздуху. Партизанские группы провели несколько успешных нападений из засад. Налеты на штабы «противника» оказались неудачными – охрана бдительности не теряла. Но на коммуникациях «противника» диверсионные группы действовали эффективно.
Я.И. Серебрянский. Начало 1930-х гг.
«На маневрах в ЛВО осенью 1932 года, – писал Старинов, – перед нами, партизанами, ставились в качестве главной задачи захват штабов и разрушение транспортных средств „врага“. Я, конечно, не упустил случая и добился разрешения устроить „крушение“ поездов с применением замыкателей и взрывателей.
Участок, отведенный для наших операций, тщательно охранялся. Охрана „противника“ успешно срывала нападения на железнодорожные станции и крупные мосты, но обеспечить безопасность движения поездов все же не смогла. На десятикилометровом отрезке железнодорожного пути партизаны-минеры установили десять мин. Девять из них сработали очень эффектно под учебными составами. А вот с десятой получился конфуз. Мы не успели снять ее до начала нормального пассажирского движения, и она грохнула под пригородным поездом»[173].
В том же году под Москвой, в Бронницах, прошли секретные маневры войск НКВД с участием комсостава партизанских соединений и партизан-парашютистов под командованием С.А. Ваупшасова. Роль условного противника выполняли бойцы дивизии особого назначения ОГПУ, курсанты Высшей пограничной школы, а также ряда академий и училищ Московского военного округа.
В 1933 году в ходе командно-штабных учений под Киевом оценивались возможности скоординированных действий диверсионных отрядов и авиации. По итогам учений был сделан вывод: заранее подготовленные подразделения при надлежащем управлении из единого центра в состоянии парализовать все коммуникации противника на территории Белоруссии и Украины. Всего к 1936 году в СССР было подготовлено около 10 000 специалистов по ведению «малой войны».
Совместная работа специальных структур ИККИ и ОГПУ–НКВД в 1930–1934 гг. развивалась по нескольким направлениям. В составе ОГПУ подготовкой и проведением специальных операций за рубежом занимались два подразделения: Иностранный отдел и Особая группа при председателе ОГПУ. Как следует из воспоминаний П.А. Судоплатова, в задачи ИНО, помимо разведки, входила ликвидация политических противников советской власти и предателей из своей среды. В большинстве подобных операций ИНО участвовали коминтерновские нелегалы. Главной задачей Особой группы с 1930 года было создание сети разведчиков-нелегалов, подготовленных для проведения диверсий во враждебных СССР государствах.
В 1932 г. в рамках поставленной задачи Серебрянский нелегально выезжал в США. По итогам этой командировки он был награжден знаком Почетного работника ВЧК–ГПУ (XV, № 520).
«Кузнецкий мост. Читальный зал ФСБ. Читаю дело №Р-31973 по обвинению Серебрянской Полины Натановны в „недонесении о преступлениях мужа“. Из документов дела, по большей части недоступных для ознакомления, я узнаю факты маминой биографии: 1925–1929 гг. – с мужем за границей, с 1930 по 1938 год – с мужем за границей (с небольшими перерывами). Гамма чувств: удивление, горечь, гордость за родителей. Сложно…»
Паспорт, выданный Я.И. Серебрянскому для работы в США
«В конце 1920-х – начале 1930-х годов Эйтингон и Серебрянский были посланы в Соединенные Штаты для вербовки китайских и японских эмигрантов, которые могли нам пригодиться в военных и диверсионных операциях против Японии. К этому времени японцы успели захватить центральные и северные районы Китая и Маньчжурию, и мы опасались предстоявшей войны с Японией. Одновременно Эйтингон внедрил двух агентов для длительного оседания – польских евреев, которых ему удалось привезти в США из Франции. <…>
Оба они [агенты Эйтингона] вели обычную, неприметную жизнь рядовых американцев: один – зубного врача, другой – владельца предприятия розничной торговли. Оба были еврейскими эмигрантами из Польши. Врач-стоматолог, известный лично Серебрянскому, в свое время получил от нас деньги, чтобы окончить медицинский колледж во Франции и стать дипломированным специалистом. Оба этих человека были внедрены на случай, если бы их услуги понадобились нам, будь то через год или через десять лет. Потребность в них возникла в 1941–1942 годах»[174].
«Совершенно ничего не знаю, никакой информации, как и для чего он ездил в Штаты, знаю только, что есть паспорт, по-моему, Борух фамилия… Я знаю, что он там был, что сделал то, что должен был там сделать. А вот ситуация с аппендицитом в Штатах у него была. В Штатах он на самом деле заболел аппендицитом, был вынужден лечь на операцию, просил и договаривался, обещали ему, что операцию ему будут делать под местным наркозом, но, тем не менее, сделали общий наркоз, и медсестра сказала ему после операции: „Мы так боялись, что проглотите язык, потому что вы так сжали челюсти, что это внушало опасения“. Я так понимаю, это было для того, чтобы под наркозом вдруг там не заговорить по-русски, как-то нарушить тот имидж, с которым он приехал туда, ту легенду. Такая была история. Потом из центра ему прислали денег, чтобы после операции он там отдохнул в лучшем санатории. Как мама рассказывала, он приехал в самый дешевый пансионат, считая, что на себя он не имеет права тратить государственные деньги»[175].
В 1932 году, после того как лопнула финансовая пирамида И. Крегера, а сам он застрелился, положение Миллера в РОВС пошатнулось. Как оказалось, в эту пирамиду были вложены семь миллионов франков, принадлежащих Общевоинскому союзу, чему способствовал В.П. Багговут-Коломийцев, которого считали агентом ОГПУ. На этом фоне все большую силу набирала «Внутренняя линия». В 1932 году Н.Д. Закржевский, действовавший под именем журналиста В.М. Левицкого, имел солидную агентурную сеть и картотеку на эмигрантов в Бельгии, Германии, Люксембурге и Франции. Началось длившееся четыре года противостояние РОВС и «Внутренней линии». В 1933 году в совершенно секретной инструкции последней указывалось, что: «“Внутренняя линия“ не контрразведка РОВС, [а] политическая тайная и независимая от него организация»[176].
Для наиболее агрессивно настроенных молодых офицеров-эмигрантов участие в тайной боевой организации было весьма заманчивым, лестным делом. Идеология «Внутренней линии» отвечала взглядам многих сторонников активной борьбы с СССР. Вступление в организацию было добровольным, но каждый вступивший знал, что выхода из нее не существует.
Порядок привлечения во «Внутреннюю линию» новых членов, их цели, обязанности и образ действий определяли инструкции.
Каждый вступивший был обязан:
«1) Хранить в абсолютной тайне от друзей, родственников, знакомых, равно как и врагов, самый факт своего пребывания в Организации, имена чинов Организации, с которыми он связан, задания Организации, как выполненные, так и выполняемые, и вообще все, что имеет хоть малейшее, хотя бы и косвенное отношение к Организации и ее работе.
173
Старинов И.Г. Указ. соч. – С. 36.
174
Судоплатов П.А. Указ. соч. – С. 128, 132.
175
Из архива семье Серебрянских. Расшифровка кассеты № 323. – С. 5–6.
176
Прянишников Б. Незримая паутина. – Нью-Йорк, 1979. – С. 190.