Страница 86 из 103
Имхотеп резко повернул голову и отдал слугам приказание. Голос его звучал отрывисто и строго: все, что необходимо для процедуры мумификации правителя и подготовки его для путешествия в царство теней, должно быть немедленно приготовлено. Слуги послушно приняли наказ и тихо удалились. Имхотеп взглянул в свое отражение в зеркале, этом волшебном предмете, способном передавать изображение всего, что попадало на него.
Он знал, сколько осталось лично ему идти земным путем, и от этого не становилось страшно, как в детстве, когда отец открыл ему первую истину земного существования: все живое смертно! Тогда он проплакал всю ночь, не в силах понять и до конца прочувствовать, как же можно существовать, жить и действовать, сознавая, что пройдет время и его вдруг просто не станет! Теперь он только мягко улыбнулся самому себе, и сеточка морщинок вокруг его глаз стала еще заметнее.
Смена времен, чередование одной эры за другой – это истины, которые мы можем игнорировать, но они никогда не игнорируют нас. Мы просто однажды исчезнем, а время продолжит двигаться своим неподвластным нашему сознанию путем. Мы можем лишь уничтожить себя, но остановить движение времени невозможно. Так же, как невозможно остановить умирание Солнца, верховного для Имхотепа и его братьев по вере существа. Когда его время закончится и свет его перестанет оживлять все, что входит в сферу его влияния, звезды будут одна за другой падать на него или разрушаться от иных процессов. А затем все, что останется от некогда могучего светила, подчиняясь могучим законам Вселенной, войдет в связь с новым верховным правителем и, подчиняясь его воле, будет либо уничтожено, обратившись в первозданный прах, либо оживлено для каких-то новых свершений в орбите нового светила.
Но это произойдет не скоро. А сегодня Солнце уже согрело землю своими смертоносно-живительными лучами, и теперь можно отправляться во дворец и, проведя все процедуры траурной церемонии, произвести обряд приготовления мумии фараона, которой предстоит еще долго жить в будущих веках. А затем? А затем все пойдет своим чередом, и ему, Имхотепу, предстоит достраивать свою знаменитую пирамиду, которую люди будущего назовут пирамидой Джосера и которую Имхотеп сооружал почти три десятка лет. Ему предстоит еще великое множество деяний, не все из которых дойдут до далеких потомков, но которые впоследствии возведут его в ранг богов и включат его имя в текст многих молитв и заклинаний как эталон всестороннего и высочайшего искусства, которого смог добиться при жизни человек.
Рабы несли носилки Имхотепа по знакомым улицам города, но мыслями он был сейчас далеко отсюда. У него редко случались такие паузы, и теперь он мог, по крайней мере по дороге от дома до дворца фараона, собрать и подвести итог одолевавшим его мыслям. Имхотеп знал, что его рождение совпало с границей первой трети земной цивилизации, а до конца ее оставалось еще вполне достаточно времени. Если, конечно, люди не ускорят этот процесс своей невоздержанностью в погоне за новыми и очень опасными открытиями. Паланкин мерно покачивался, ветерок легко поигрывал занавесками, и Имхотеп наслаждался тем, что называется «вечным сейчас», – тем, что у нас есть всегда, и тем, что мы так редко ценим. Но это тоже жизнь, и она продолжается…
Вкус жизни
Повесть
Взгляд Шефа медленно скользил по фигуре вошедшего. Дорогие и удобные туфли, великолепный костюм из престижного салона, тонкое фирменное полотно сорочки, стильная золотая заколка воротника с небольшим бриллиантом. Воздушная волна докатилась до Шефа, принеся с собой тонкий аромат стильного мужского одеколона фирмы «Кристиан Диор». Шеф мягко улыбнулся и остановил свой взгляд на лице человека, которого надо было послать на явную смерть.
Шеф много раз видел это лицо, и каждый раз при встрече их взглядов в душе Шефа возникало какое-то беспокойство, смущающее все существо этого умудренного опытом и знанием множества секретов человека. Шеф понимал, что то ремесло, которым он занимался более сорока лет, реализованное в этом молодом мужчине, воплотилось в совершенно новом и намного более концентрированном виде, отчего жестокость, прагматический подход ко всем действиям и событиям делал людей этого поколения более страшными орудиями цивилизации, чем то поколение, к которому принадлежал сам Шеф. Он еще раз окинул взглядом фигуру вошедшего человека, отметив про себя, что странное сочетание национальных особенностей, места рождения, мест обучения и работы создали из его подчиненного нечто нестандартное и во многом противоречивое, но столь нужное для поддержания хрупкого равновесия спокойствия в жизни многих ничего не подозревающих людей. Он был одним из таких же кровосмешанных и транснационально образованных сотрудников, которые составляли скрытую часть той армии, имени которой большинство людей просто не знает…
Шеф вновь поймал себя на мысли, что эти мальчики, которые не разменяли еще и тридцати, впитавшие в себя множество знаний и умений, выглядят как светские шаркуны или как перспективные менеджеры в престижных фирмах, которыми они будут командовать через много лет. Какой-то налет Джеймса Бонда сквозил в микропризнаках этих людей, хотя они всячески старались уберечь окружающих ото всего, что было связано с их настоящей профессией.
– Вы, как всегда, безупречны, – мягко проговорил Шеф, глядя на своего сотрудника. – Что ж, вам вновь предстоит подтвердить свой класс в одном неприятном деле. Мы уже давно следим за Купцом. Он регулярно поставляет «белую смерть» в интересующие нас регионы, но сейчас количество поставок резко возросло, а рынок вместо того, чтобы вырасти, вдруг катастрофически сократился. Кроме того, в некоторых партиях, которые проводятся под нашим контролем, обнаружены элементы взрывных устройств и детали какой-то аппаратуры или элементы технологических линий, которые наши эксперты оценили как военные. Трое наших ребят уже поплатились жизнью, пытаясь проникнуть в систему Купца, а Джим еле вырвался из этого ада.
Шеф выложил на стол папку с фотографиями, на которых были запечатлены изуродованные и расчлененные останки людей, которые так хорошо были знакомы вошедшему. Шеф внимательно наблюдал за реакцией человека, который неторопливо рассматривал фотографию за фотографией, не проявляя абсолютно никаких эмоций. Шеф понял, что его подчиненный сейчас всматривается в страшные кадры умерщвления, определяя особенности технологии убийства и составляя представление о профессиональном почерке или о его отсутствии, проводя собственную экспертизу увиденного. Шефу опять стало неуютно: он вспомнил, как много лет назад впервые увидел фотографию с изображением своего партнера, застреленного в упор в спину. Мурашки пробежали по телу стареющего генерала при воспоминании тех ощущений, которые накатили на него из глубины памяти… Шеф вновь взглянул на молодого офицера, спокойно рассматривающего то, что несколько месяцев назад было живой мыслящей плотью. Молодой человек оторвал взгляд от фотографий:
– Шеф, а где фотографии Джима? Я хотел бы увидеть, что досталось ему.
По чуть жестковатому акценту Шеф понял, что вся буря эмоций и переживаний бушует внутри этого человека, но он никак не проявляет это внешне. Генерал поймал себя на ощущении легкой гордости за то, что они умеют готовить таких людей, но это длилось лишь мгновение; он открыл сейф, встроенный в его письменный стол, и достал несколько фотографий, оформленных в маленький альбомчик. На фотографиях был изображен Джим, словно покрашенный для участия в карнавале: синяки и следы от насильственных уколов перемежались на нем, создавая абстрактный рисунок. Молодой офицер задержался на фотографии, изображающей лицо Джима, и внимательно рассматривал ее несколько минут, затем закрыл альбом и вернул его генералу.
– Я могу поговорить с Джимом через посредника? – задал вопрос подчиненный, опережая предложение генерала просмотреть видеозапись беседы-допроса, осуществленную специальной службой.