Особое задание

— Не спеши, Володя, осуждать третью роту. Мало ли что могло с ними в пути случиться, — пытается урезонить его Олег Лоран.

Этот уравновешенный, застенчивый паренек дружит с Володей еще со школьной скамьи. Вместе они начинали заниматься спортом, вместе пришли на «Динамо» просить отправить их в тыл врага. Тогда на столичном стадионе формировалась из спортсменов-добровольцев Бригада особого назначения. В ее ряды уже были зачислены прославленные мастера советского спорта Королев, Шатов, Иванкович, Митропольский, братья Знаменские, Щербаков и другие. Зачислили и друзей-спортсменов Голуба и Лорана. Почти все разведчики и подрывники, участвующие в этой операции, добровольцы-спортсмены.

Обычно Голуб прислушивается к мнению Олега, но на этот раз и ему не удается угомонить дружка.

— Набаловали их, вот что! — кипятится Володя. — Носится командование с этой ротой, будто они самого Гитлера поймали… Подумать только, какое задание, сучьи дети, сорвали! Ведь два шага осталось — и мосту «капец»!.. А теперь что? Попробуй сунься снова! Фрицы так рубанут, что ноги не унесешь… У них теперь ушки на макушке! А завтра как часы — чих-пых, чих-пых — и понесутся эшелоны к фронту…

— Будет шуметь! — прервал Голуба повелительный голос Лобанова. — Установи-ка вон у того дерева свою «бандуру» и смотрите в оба. Дорога там проходит. Перекрыть надо…

Стрельба совсем уже прекратилась, но гитлеровцы все еще продолжали неистово выбрасывать ракеты, освещая подступы к мосту.

Люди отходили молчаливые, усталые, злые. Когда мост остался далеко позади, Лобанов отпустил проводника с козлиной бородкой.

— Не поминай лихом, дядька, но и не забывай, о чем предупреждал тебя! У нас, учти, слово с делом не расходится…

Бормоча благодарности и уверения, проводник вскоре исчез.

Когда роты, переправившись через речку, двигались кратчайшим путем, чтобы до рассвета миновать два укрепленных немцами села, где-то позади возник шум боя. Остановились, прислушались. Отчетливо различили буханье партизанской пушки-сорокапятки. Сомнений не было. Это вступила в бой третья рота.

Время было далеко за полночь, но командиры рот не стали раздумывать. Оставив одно отделение для охраны раненых, они снова повели людей к мосту, почти по тому же маршруту, по которому недавно прошла третья рота. Они заходили ей с тыла. Иначе было не успеть.

Бой у моста разгорался. Частые взрывы мин и снарядов подчас заглушали перепалку пулеметов и стрекотню автоматов. Послышались трескучие разрывы гранат. Заполыхало зарево пожара. По всей вероятности, это горел барак гитлеровцев.

Еще два-три километра отделяли роты от места боя. Партизаны, не щадя сил, торопились на помощь товарищам. Одним из первых был Володя Голуб, который, делая семимильные шаги, догнал и даже опередил разведку. Весь мокрый, он разодрал спереди гимнастерку, и она развевалась словно куртка. У изнемогавшего от усталости Олега, своего второго номера, Володя давно уже забрал добрую половину запасных коробок с патронами к пулемету.

Впереди вспыхнул огромный огненный столб и моментально погас. А спустя одну-две секунды, вслед за подземным толчком, прогремел мощный взрыв. Партизаны невольно пригнулись и замерли. Послышались радостные возгласы:

— Мост рванули!

— Вот тебе и третья рота! Молодцы!

На мгновение, пока эхо взрыва еще перекатывалось вдали, перестрелка прекратилась. Казалось, там, у моста, никто не уцелел. Но мост был невредим. В свете догоравшего барака он был отчетливо виден. Словно заколдованный стоял он во всем своем зловещем величии. Стрельба возобновилась.

Что же в таком случае взорвано? Вражеский склад с боеприпасами? Или немцы прямым попаданием мины взорвали припасенный партизанами тол?

Беспокойство за судьбу товарищей овладело партизанами. Они ринулись вперед, но вскоре им встретились группы партизан третьей роты. Они несли убитых и тяжело раненных товарищей.

Бой постепенно затихал. Вслед за первыми группами показались остальные партизаны третьей роты. Помощь запоздала.

В этот день третья рота понесла большие потери, из строя выбыло более трети состава. Тяжело ранен был и командир роты, капитан Николаев. Рассказывали, что в тот момент, когда рота огнем прикрывала подход минеров к мосту, вышел из строя весь расчет единственной партизанской пушки. Минеры группы сибиряка-спортсмена Алексея Завгороднего, тащившие тяжелые ящики с толом, были вынуждены залечь под самой насыпью. Двигаться дальше не было никакой возможности. Выход к мосту гитлеровцы преградили ураганным огнем. Узнав об этом, раненный в грудь капитан Николаев вырвался из рук перевязывавшей его санитарки и побежал к осиротевшей пушке. Следом за ним приползла санитарка Татьяна Александрова со связным, доложившим о случившемся с пушкарями. Только они втроем подкатили «сорокапятку» к самой насыпи, как был убит связной. Татьяна едва успевала подносить снаряды. Метким огнем Николаев подавил несколько огневых точек врага, но снаряды были на исходе и капитан передал минерам приказание всем запасом тола взорвать насыпь. Как только грянул мощный взрыв, Николаев дал команду: «Всем отходить!» — и рухнул на землю, потеряв сознание. Его спасла Татьяна. Бинты у нее давно кончились, но надо было немедленно перевязать капитана, и она сорвала с себя гимнастерку и полотняную армейскую рубашку; сделала перевязку и, взвалив раненого на спину, ползком вытащила его с поля боя.

Всех раненых и убитых партизаны вынесли, но пушка осталась. Единственную, чудом уцелевшую лошадь они впрягли в передок пушки и положили на него Николаева. Следом шла Татьяна. Вся ее одежда состояла из лифчика и изодранной юбчонки. Партизаны любили ее за храбрость, веселый нрав и порядочность. Любили и уважали. Никто не позволял себе никаких вольностей, в ее присутствии никто не осмеливался произносить бранные, непристойные слова. Так сумела она поставить себя, хотя было ей всего девятнадцать лет. Даже закоренелый сквернослов Володя Голуб тотчас замолкал, когда партизаны потехи ради пугали его: «Тише, Татьяна идет!»

Вскоре со стороны моста показались и подрывники со своим командиром Алексеем Завгородним. Навстречу им бросился Саша Гибов и другие партизаны. Всех интересовали результаты. Оказалось, что после взрыва четырехсоткилограммового заряда образовался большой котлован, но мост остался невредимым.

Наконец показались взводы, прикрывавшие отход роты, командование которой принял на себя военный врач Александр Александрович Бронзов. Сухощавый, всегда собранный и серьезный капитан медицинской службы Бронзов шел сейчас вразвалку. Он был легко ранен в плечо, но никому не сказал об этом. Окончив Московский медицинский институт в день нападения фашистов на нашу страну, Бронзов уже успел прославиться среди партизан как искусный хирург и… талантливый разведчик. Из всего командного состава роты только он остался в строю. Остальные были убиты или тяжело ранены, когда рота по пути к мосту оказалась вынужденной вступить в бой с фашистами. В этом и была причина того, что рота не успела к мосту в назначенное время. Случилось это километрах в пятнадцати от железной дороги.

…Солнце близилось к закату, когда третья рота, проделав тридцатикилометровый марш на пути к вражескому мосту, расположилась в лесочке на отдых. С наступлением темноты предстояло преодолеть совершенно открытую местность, приблизиться к мосту и, окопавшись, в 23 часа открыть огонь по врагу. Перед последним, самым трудным переходом надо было отдохнуть, плотно закусить, проверить исправность оружия.

В полутора километрах от леса виднелась деревня. Тянувшийся от опушки леса до деревни пологий, густо заросший кустарником овраг позволял скрытно приблизиться к окраине селения. Командир роты решил воспользоваться этой возможностью, чтобы, пока светло, произвести разведку. По возвращении разведчики доложили, что в деревне нет ни немцев, ни полицаев и что ближайший немецкий гарнизон расположен в шести километрах в сторону железной дороги. Оттуда часто приезжают за продуктами полицейские, а иной раз и немцы. Бывает это в первой половине дня. По словам жителей деревни, партизаны у них еще никогда не бывали.