Двойная игра

На этот счет у Гитлера, верховного командования и генерального штаба сухопутных сил Германии была общая точка зрения. Перспектива партизанской войны в районах основных шоссейных дорог и железнодорожных путей от Пиренеев до Гибралтара отрезвила немцев. Их пугала также необходимость захвата в этом случае Португалии. Это нужно было для окончательного изгнания англичан с Пиренейского полуострова. Фашистов очень тревожила мысль о необходимости организовать оборону всего побережья. Для доставки в Испанию нужного вооружения и снаряжения они могли использовать только пути на побережье. А еще в августе немецкий посол в Испании сообщал: «На большом протяжении от Байонны до Сан-Себастьяна дороги могут обстреливаться с моря». Возможность использования пути по Пиренеям через Сан-Жан-Пье-де-Пор рассматривалась немецкими генералами и была признана неприемлемой.

Когда Гитлер несколько оправился от своей неудачи в Андае, он при свидании с Муссолини сказал: «Я лучше дам себе вырвать четыре зуба, чем снова пройти через это».

Затем фюрер послал в Мадрид Канариса (кто мог быть лучше?!) на переговоры с Франко с целью снова попытаться убедить его вступить в войну и разрешить немецким войскам пройти через Испанию, чтобы атаковать Гибралтар. Канарис встретился с испанским диктатором и начальником испанской военной разведки генералом Вигоном. Суньер не присутствовал на этой встрече.

«Канарис и позднее не раз пытался предотвратить интервенцию в Испании, — писал доктор Абсхаген. — Он предполагал, что вряд ли Франко пойдет на уступки, когда положение Германии еще больше ухудшится». Но кто мог достовернее адмирала и его друга генерала Вигона, с которым Канарис вел игру в открытую, сообщить Франко об ухудшении положения Германии?!

«Вероятно, Гитлеру никогда не приходило, в голову, — замечает Абсхаген, — что кто-нибудь из его офицеров будет противодействовать ему, если он решится на интервенцию в Испании».

Канарис был очень осторожен в своих сообщениях. Его адъютант полковник Енке говорил мне, что адмирал решил обсудить с генералом Мартинецем Кампосом, начальником испанского генерального штаба, действительное положение Германии и интересы Испании. Начальник абвера счел необходимым посоветовать испанским политикам не вступать в войну и твердо защищать свой нейтралитет.

«Просите у фюрера 15-дюймовые орудия». Я могу легко представить себе, что Канарис дал этот совет Вигону или Франко в то время, когда Гибралтар был для Германии самой соблазнительной целью и когда ее давление на Испанию сильно возросло.

Теперь эта история, несомненно, удивит лорда Темплевуда, английского посла в Мадриде, который тогда был очень обеспокоен частыми визитами адмирала Канариса в Испанию. Я ясно вижу кривую улыбку на лице генерала Масон-Макфарлейна, сменившего лорда Горта на посту коменданта Гибралтара и немного знавшего Канариса. Он работал раньше военным атташе в Берлине.

В тот период в Испании англичане и немцы внимательно следили друг за другом. Последние наблюдали за движением флота из Альхесираса и Линеа, а также за передвижением испанских войск вблизи Пиренеев и Гибралтара, чтобы определить намерения и опасения Франко. Шла большая игра. Абвер не обнаруживал никаких признаков концентрации испанских войск против Гибралтара, но отметил их движение к Пиренеям у границы с Францией.

Таким образом, непосредственная опасность миновала, и фюрер отказался от своей цели — удара на юг, который мог бы распространиться и на Средний Восток через Марокко и Иран, если бы он принял решение взять Советскую Армию в клещи.

Но какое-то время секретная дипломатия Канариса оставалась незамеченной в канцелярии рейха. Однако испанский генерал Муньос Гранде, командир «голубой дивизии», сражавшейся на стороне Гитлера на русском фронте, открыто заявил, что именно начальник абвера убедил Франко не вступать в войну на стороне Германии. Заявление Гранде дошло до ушей гестапо, о чем группенфюрер СС Хуппенкотен в своем пространном докладе сообщил Гиммлеру. Молчание генерала Франко в какой-то степени лишило веса это обвинение, но подозрения все же остались.

Канарис свободно ездил в Испанию до конца 1943 года, когда Франко под давлением Англии (по неизвестным мне причинам) не лишил его этой возможности. Риббентроп и Гиммлер в то время создали за границей две самостоятельные разведывательные организации, которые затмили и частично поглотили абвер и усилили борьбу против союзников (союзники не могли теперь определенно сказать, какая же из этих организаций действовала против них в каждом конкретном случае).

Адмирал Канарис поддерживал связь не только с главой испанского правительства, но и со своим старым другом доном Даниелем де Араосом бароном де Сакрелирио, крупным судовладельцем, офицером испанского военно-морского флота в отставке. Баронесса де Сакрелирио была известна в Мадриде своими проанглийскими настроениями, и Канарис включил баронессу и ее мужа в число своих личных агентов. Дон Даниель был хорошо знаком с английским военно-морским атташе в Мадриде. В случае задержки его судов англичанами (а это бывало довольно часто), он надевал мундир морского офицера и торжественно отправлялся в английское посольство. Дону Даниелю англичане давали гораздо больше поблажек, чем кому-либо из его соотечественников. Этим открыто возмущались многие испанцы.

«Почему дону Даниелю, другу начальника немецкой разведки, — спрашивали они, — оказывается большее предпочтение, чем другим?» И это была новая загадка для гестапо.

Я, конечно, раскрыл в Испании и Португалии не все каналы, через которые Канарис мог поддерживать связь с англичанами. Недавно от одного офицера английской разведки, находившегося во время войны в Танжере, я узнал о другой линии связи. Немец Отто Крюгер, офицер абвера в Танжере, в 1943 году уехавший в Англию, заявил после войны, что адмирал связывался с англичанами и через остров Мальорка. Крюгер не так давно умер. А звено связи на Мальорке, возможно, существует до сих пор.

Таким образом, адмирал продолжал посещать Испанию, и о каждом его визите сообщалось в английское посольство. Лорд Темплевуд знал Канариса только как начальника абвера, агенты которого пытались установить микрофон в его телефоне в посольстве и подослать к нему женщину-агента в качестве служанки. Для самого же Канариса эти поездки были своего рода отдыхом от общества маньяков в Берлине. Многие его замыслы в отношениях с Лондоном и Анкарой не увенчались успехом, но в Испании он добился весьма существенного: спас страну от длительной пытки.

Глава 14.

НА БАЛКАНАХ

Если Канарис сумел расстроить планы Гитлера в Испании, где Германия рассчитывала на большие преимущества после захвата Гибралтара, то, мне кажется, он мог проводить подобную политику и где-нибудь еще, например на Балканах, где интересы Германии не учитывались в достаточной степени Болгарией, и в Венгрии, лежавшей, к своему несчастью, на путях в Европу. Но проводил ли адмирал действительно свою особую политику по отношению к этим странам?

Я вспоминаю изумленные лица некоторых его подчиненных, глубоко уважавших своего начальника, когда я высказал предположение, что Канарис проводил свою «большую политику», используя средства, которыми он располагал. Они сочли это предположение ужасным и не допускали мысли, что Канарис в военное время мог проводить какую-то другую линию, отличную от политики германского правительства.

Болгарский царь Борис, с которым начальник абвера был близко знаком, находился приблизительно в таком же положении, как и генерал Франко на другом конце Европы.

Гитлер в это время думал о том, как покончить с ненадежным нейтралитетом Балкан и нанести сокрушительный удар по России. Он приказал Кейтелю разработать план штабных учений центральной группы армий, предусматривающих нападение на Россию. 18 декабря 1940 года фюрер потребовал ускорения детальной разработки «плана Барбаросса» — плана нападения на Советскую Россию. Одновременно он пригласил в Берлин болгарского царя Бориса и направил немецкие войска в Румынию.