Страница 100 из 106
Смотрим с Молотовым по телевизору документальный фильм о Ленине. Показывают Симбирск.
— Керенский — способный человек, хороший оратор. Доводилось много раз слушать его и тут же выступать против него. В 36 лет стал во главе русского государства. Отец его подписывал аттестат зрелости Ленину. Наверняка были знакомы семьями, в одном городе жили — не такой большой городок…
(14.8.1973 г.)
— Дзержинский, как человек определенной отрасли партийной работы, был нужен Ленину и подходил для этого. Он самые трудные, такие неприятные обязанности выполнял так, что от этого партии была прибыль, как говорится, а не убыль… И Ленин его признавал и ценил. Но по вопросам экономики Ленин, конечно, мог не всегда поддерживать Дзержинского. А, в общем, конечно, Дзержинский близко был к ленинской позиции.
…Равнодушным людям или плохо настроенным нельзя отдавать в руки историю, историю коммунизма.
(9.3.1985 г.)
— Причина смерти Аллилуевой, наиболее вероятная — ревность. Ревность, конечно. По-моему, совсем необоснованная. Парикмахерша была у Сталина, к которой он ходил бриться. Супруга этим была недовольна. Очень ревнивый человек. Как это так, почему? Такая молодая…
У нас большая компания после 7 ноября 1932 года собралась в квартире Ворошилова. Сталин скатал комочек хлеба и на глазах у всех (человек двадцать было) бросил этот хлебный шарик в жену Егорова. Я это видел, но не обратил внимания. Будто бы и это сыграло роль.
Аллилуева была, по-моему, немножко психопаткой в это время. На нее все это подействовало так, что она не могла уже держать себя в руках.
С этого вечера она ушла вместе с моей женой Полиной Семеновной, и они долго гуляли по Кремлю. Поздно ночью, в первом или во втором часу ночи. И она жаловалась моей жене, что вот это ей не нравилось, это не нравилось… Про парикмахершу… Почему он и вечером так заигрывал…
А все было просто так, немножко выпили, шутка. Ничего особенного. На нее же — подействовало.
Она очень ревновала его. Цыганская кровь. В ту ночь и застрелилась. Полина Семеновна осуждала ее поступок, говорила: «Надя была неправа. Она оставила его в такой трудный период!» Что запомнилось? Сталин поднял пистолет, которым застрелилась Аллилуева, и сказал: «И пистолетик-то игрушечный, раз в году стрелял, — пистолет был подарочный; подарил ей свояк, по-моему… — Я был плохим мужем, мне некогда было ее водить в кино».
Этот вопрос возникает, потому что пустили слух, что он ее убил. Я никогда прежде не видел его плачущим. А тут, у гроба Аллилуевой, я видел, как у него покатились слезы.
(9.7.1971, 4.11.1978 гг.)
— У Сталина была дача, называлась Ближняя. Была Дальняя, где очень редко бывали. А была еще третья дача, какого-то бывшего дореволюционного инженера, с озером, Соколовка называлась. Что Бухарин мог приезжать к Сталину и Аллилуевой, это несомненно. Он очень обходительный, интеллигентный и очень мягкий. Но чтобы она пошла за Бухариным, а не за Сталиным, я сомневаюсь. Маловероятно. Очень любила Сталина, это факт. Она, правда, не совсем уравновешенная была.
— Светлана Аллилуева пишет, что в 1942 году к Сталину пришел Берия и настоял на расстреле Алеши Сванидзе, который ранее был осужден и пять лет отсидел. И Сталин легко согласился. Зачем это нужно было?
— Это вот, к сожалению, было… Он был большой либерал, Алеша Сванидзе, европеец. И он Западом питался. Сталин его чувствовал. И, когда появились поводы, Алеша что-то там болтал. Сталин, конечно, очень круто мог поступить, а Берия мог подыграть…
— Светлана утверждает, что Надежда Сергеевна оставила после себя письмо, прочитав которое «отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним».
— Она, конечно, поддавалась всяким влияниям. Бухарину в какой-то мере. Енукидзе. Это возможно.
— Светлана пишет: «Подойдя на минутку к гробу, он вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись. ушел прочь и на похороны не пошел».
— Не, ничего подобного, ничего подобного, — говорит Молотов. — Помню хорошо: когда Сталин подошел к гробу в момент прощания перед похоронами слезы на глазах. Я больше никогда не видел слез у него. И сказал очень так грустно: «Не уберег». Больше я его не помню плачущим. Я это слышал и это запомнил: «Не уберег». Вообще, Сталин красивый был. Женщины должны были увлекаться им. Он имел успех.
— Светлана пишет: слезы ненавидел. Не любил одеколон и духи.
— Это могло быть. Простота такая…
— Пишет, что отца любили все — прислуга, охрана, он был прост в обращении, ничего не требовал особенного от прислуги, всегда выполнял просьбы, помогал…
— Это, да, это правильно.
— Лимонник завел на даче. Большой лимонник, специально здание было отведено… Чтоб он копался там, я этого не видел. Я даже думал: на кой черт ему этот лимонник? Все: ох! Ах! Ох!
А я, по совести говоря, меньше других охал и ахал. По мне, на кой черт этот лимонник?! Лимонник в Москве. Какая польза, какой интерес от него, не понимаю. Как будто опыты какие-то проводил. Так надо знать тогда дело. А пользоваться какими-то методами — зачем? Отдых?
— Про лимонник потом мне рассказывал Акакий Иванович Мгеладзе, бывший Первый секретарь ЦК Грузии. Его Сталин пригласил к себе на дачу, отрезал кусочек лимона, угостил:
— Хороший лимон?
— Хороший, товарищ Сталин.
— Сам выращивал.
Погуляли, поговорили. Сталин снова отрезал дольку: «На, еще попробуй». Приходится есть, хвалить. «Сам вырастил и где, в Москве!» — говорит Сталин. Еще походили, опять угощает: «Смотри, даже в Москве растет!»
Когда Мгеладзе уже стало невмоготу жевать лимон, его осени по: «Товарищ Сталин, обязуюсь, что Грузия будет обеспечивать лимонами всю страну!» И назвал срок.
— Наконец-то додумался! — сказал Сталин.
(6.6.1973 г.)
— Если учесть всю сложность характера Сталина… Насчет русскости…
— Тут как будто у Сталина были некоторые сомнения по этому поводу?
— Были, конечно. Недаром он долго не соглашался Председателем Совнаркома стать. Ну, не то чтоб не соглашался, но не ставился этот вопрос. Я ему писал, между прочим, перед тем, когда я стал возглавлять Совнарком: лучше бы тебе быть. Это в конце 1930 года. Рыкова больше нельзя оставлять, вот тебя мы хотим назначить. Я в ЦК работал, Секретарем ЦК. Он был в отпуску. В Сочи. Сталин мне написал письмо, что меня надо назначить. Я ответил: если подойду, если народ найдет, что я подхожу, пусть будет так. Но, конечно, лучше, если бы тебя на это место.
Так было принято. При Ленине так было. Он являлся фактическим лидером партии, фактическим, и Председателем Совнаркома. А я — вроде Первого Секретаря, но совсем не в том положении, какое потом приобрел Первый.
Письма между Сталиным и мной были секретные, доставлялись по фельдъегерьской связи, чекисты привозили. Личные, полуофициальные. Писали друг другу личные замечания. Связь была очень близкая.
(6.6.1973 г.)
Рассказываю Молотову о том, как в ЦК КПСС мне сказали, что Ленин не выдвигал Сталина на пост Генсека: Каменев выдвинул, а Ленин дал согласие. Товарищ, который со мной беседовал сообщил, что избрание Сталина на этот пост — загадка, великая тайна, которую знает только один человек, но он никому не расскажет. Этот человек — Молотов.
— Я-то хорошо знал: это Ленин его выдвинул, — утверждает Молотов.
(4.12.1973 г.)
— Сталин жалел, что согласился на Генералиссимуса. Он всегда жалел. И правильно. Это перестарались Каганович, Берия… Ну, командующие поддержали.
— Кузнецов пишет…
— Он не знает, Кузнецов знал только, что разговор был с военными… Сталин был против. Сожалел: «Зачем мне все это?»
— Особое отличие, а для чего это надо было? Для чего ему какие-то внешние отличия, когда он был признанный человек! Те — военные специалисты, он же политик государственный. Суворов же не был государственным и партийным деятелем, ему это нужно было. А Сталин — руководитель коммунистического движения, социалистического строительства, это ему не нужно было. Нет, он жалел, жалел.