Страница 22 из 32
На углу второго донесения значилось: «выделить»; это означало, что на эту тройку заведены дела, но почему-то донесение оставалось в агентурном деле.
Под кличкой «Волк» работал осведомителем бригадир электросварщиков Григорий Федосеев, член партии, член заводского комитета профсоюза, 45 лет от роду и со стажем на заводе — 17 лет. Личность, по советским понятиям, весьма почтенная. Его первый вопрос ко мне: «А где же товарищ Макаренко?» Отвечаю, что перевели на другую работу.
— Хороший был человек! — почти вздыхает Волк и бросает как бы мимоходом. — Да и деньжонками не стеснялся, были и деньжонки.
— Что, и вам помогал деньгами?
— Как же! Хорошо помогал, давал сотни на две. Обещал в агенты перевести.
Знакомлюсь с осведомителем из управляющих домами (управдомы). В скученных рабочих жилищах, в условиях постоянного недоедания, в грязи, легко срываются с губ нелестные отзывы о власти, объявившей себя рабоче-крестьянской, пролетарской властью. Управдом или комендант всегда назначался из числа проверенных и готовых служить НКВД людей. В домах есть комнаты для подслушивания и есть, разумеется, доносчики. Я столкнулся с управдомом, который дал донесения чуть ли не на всех жильцов, и донесения такого рода, что положительно всех следовало переарестовать.
— Скажите, товарищ, — спрашиваю я этого энтузиаста доносительства, — почему рабочие так зло ругают власть?
— Да я сам думаю над этим!.. — неуверенно отвечает управдом, пытаясь, по-видимому, быстро сообразить, к чему такой вопрос со стороны чекиста.
— Ну все же, — настаиваю я, — вы всегда с ними, свой для них по положению.
— От плохих условий жизни, я думаю… Угля вот не дают сейчас, а в каморках холод. Пища тоже и зарплата…
В райвоенкомате осведомителем состоял писарь Григорий Фролкин. Я упрекнул его, что мало числится за ним дел, а это не вяжется с тем фактом, что идет мобилизация и через военкомат проходят массы людей. Фролкин сослался на переутомленность: «Сидим дни и ночи». Однако мой упрек задел его за живое.
— А мое последнее донесение у вас, товарищ начальник? — спрашивает меня Фролкин. — Дело интересное, по-моему…
— Нет. О чем и когда?
— Недели полторы, наверно, уже. Дело-то вот какое. Получили мы наряд — мобилизовать пулеметчиков. Наряд попал ко мне, я передал начальнику военкомата. Вдруг узнаю, что он мобилизовал снайперов и люди уже отправлены. Я к нему: ошибка, мол, получилась. А он и ляпнул: «Чем хуже будем комплектовать, товарищ Фролкин, тем скорее освободимся от варварского труда…» «Вот это да!» — подумал я и вижу, что начальник не в себе. Минут через десять-пятнадцать захожу в его кабинет по другому делу, а он сидит и тянет водку — прямо из горлышка. Целый литр у него в руке, наполовину конченный. Дотянул до дна, бросил бутылку и свалился. Я к нему: «Что с вами?» «А, ничего, клади на диван»…
В школе № 54 осведомителем был заведующий учебной частью и тоже снабдил меня ворохом донесений.
Мало-помалу для меня стала ясной картина осведомительной работы в школе. В распоряжении нашего осведомителя всегда имеются навербованные им самим — педагоги и ученики, порою также и родители. Одни выслуживаются перед администрацией школы, другие рассчитывают стать известными нам через администрацию. Ребят втягивают, подсекая их на провинностях, на их ссорах, возбуждая мстительность. Ребята несут в школу и свою обиду — домашнюю, на родителей. Иного комсомольца заставляют ябедничать, воздействуя на «комсомольскую сознательность». Ябедничество вообще — и поощряется, и идеологически обосновывается всем преподавательским коллективом, за редкими исключениями. Сеть получается густая и сложно переплетенная.
Из всех осведомителей произвел на меня хорошее впечатление милиционер. В его деле лежало одно донесение, — должно быть, сугубо вынужденное, написанное под нажимом моего предшественника. Ценности это донесение не представляло никакой — ничего конкретного.
— Что же вы, товарищ, так плохо работаете? — спросил я его при первой встрече.
— Плохо? Да я ведь несу наружную службу, хожу на облавы беспаспортных, день и ночь очереди разгоняю, домой некогда сбегать.
— А со спекуляцией как? Многих привели в отделение?
— Разве же у нас спекулянты?.. За хлебом стоят, а не за промтоварами. Другие водят, только зря, без оснований, хвалили бы их только. Начальник, как машина, отхватывает штрафные по 100 рублей, а неверно это, спекуляции нету.
— Будете со мной работать? — спрашиваю я тоном, разрешающим и отказ, очень уж расположил меня к себе этот «мильтон».
Он понял, что можно рискнуть, так и встрепенулся:
— Товарищ начальник! Освободите меня!.. Не могу я по этой отрасли работать!
— Хорошо, освобождаю, — говорю я и выкладываю пять пачек «Беломорканала».
— За это спасибо, товарищ начальник! — обрадовался горе-осведомитель.
Я смотрю, как он рассовывает папиросы по карманам, молчу. Он рассовал пачки, подтянулся, ждет. Молчу.
— Можно идти, товарищ начальник?
— Можно. Идите. Всего хорошего.
В заключение — несколько слов об агентурно-осведомительной сети. Независимо от партийности или беспартийности, имеется три ранга сексотов: осведомители, агенты и резиденты.
Осведомители — низшая ступень, самая распространенная. Их работа ограничена. Они могут подслушивать разговоры, провоцировать на разговоры, вести наблюдение, пользоваться (осторожно) рассказами других лиц. В виде исключения, с ведома и после инструктажа работника НКВД, осведомителю разрешается зайти в ресторан и устроить выпивку с наблюдаемыми лицами. Но в ресторане осведомитель не имеет права завязывать знакомства. Выезд из данной местности, с целью слежки, осведомителю запрещен. Осведомители не оплачиваются, получая лишь случайные подачки.
Агент обладает всеми правами осведомителя, но может, по надобности, организовывать выпивки в ресторанах. С предварительным докладом работнику НКВД агент может выехать куда-либо. Агенты — платные, подбираются из достаточно развитых людей. Иметь агентов может только такой работник НКВД, который занимает должность не ниже начальника районного отделения.
Высшая ступень секретного сотрудничества — резиденты. Кроме прав осведомителя и агента, резидент имеет право выезда. Если нужна затяжная командировка, помогает НКВД. Например, какой-либо трест командирует инженера такого-то на Дальний Восток, на металлургический, допустим, завод. Инженер состоит под наблюдением резидента. Руководящие работники (директора, управляющие) — партийцы и знают, за кем ведется слежка, хотя и не посвящены в подробности и не знают имени секретного сотрудника. В НКВД сообщается, что такой-то инженер выезжает туда-то, поездом № таким-то, в вагоне таком-то. НКВД через свою агентуру на вокзале достает билет для резидента: тот же вагон, то же купе. Командировка устраивается через другое учреждение или предприятие. Едут вместе. Денежных средств, а следовательно, и возможностей угощений в вагоне-ресторане у резидента достаточно. Могут дорогой сдружиться. Резидент обычно — человек с высшим образованием, иметь резидентов вправе работники НКВД в должности не ниже начальника отдела управления НКВД.
Осведомителя, агента или резидента запросто арестовать нельзя, нужно в случае необходимости обратиться в ближайшее отделение НКВД, в срочных случаях — к первому встретившемуся работнику НКВД.
Милиция также имеет право набирать осведомителей, агентов и резидентов, но тоже — смотря по должности работника милиции. Средний командир милиции обязан иметь осведомителей. Начальнику отдела УРКМ и вышестоящим чинам разрешено иметь агентов. Начальнику отдела республиканской РКМ (и вышестоящим лицам) разрешается иметь резидентов.
Осведомительной сетью располагают зачастую и партийно-общественные органы: ответственные работники партии, комсомола, профсоюзов, райисполкомов, райсоветов, горсоветов и т. п., затем — Осоавиахима,[13] MOПPa,[14] директора заводов, председатели колхозов — паутина, охватывающая все население СССР, и нити, стягивающиеся во всех случаях в НКВД.
13
Осоавиахим СССР — добровольная общественная организация в СССР в кон. 1920-х — 1940-х гг. Сокращенная форма от полного названия — «Союз Обществ содействия обороне и авиационно-химическому строительству СССР».
14
МОПР — Международная организация помощи борцам революции.