Страница 28 из 96
Доктор Делиус, он же Отто Загнер, доктор Фрей, доктор Куно, доктор Кара. Во исполнение поставленной задачи доктор Делиус направил начальнику разведотдела при Генеральном штабе в Софии подполковнику Костову письмо на французском языке следующего содержания:
«Дорогой подполковник, как Вы знаете, доктор Делиус — это мой псевдоним. Я аккредитован при Вашем министерстве иностранных дел официально как доктор Отто Делиус, родившийся 12 февраля 1896 г. в Фрибурге. Мы должны поддерживать эту легенду, чтобы сохранить в тайне интересы нашей специальной службы. Отдельно сообщаю Вам мои личные данные и прошу Вас содействовать тому, чтобы никто не мог установить идентичность Делиуса с Вагнером.
По-немецки было добавлено:
Под маской торговца доктор Делиус энергично принялся за дело. Его бюро быстро привело в движение агентов, скрывавшихся за вывеской торговых предприятий в Болгарии и обозначенных на карте адмирала Канариса многочисленными красными и синими флажками. Гитлер хотел привлечь на свою сторону Болгарию не столько из-за ее природных богатств, сколько из-за ее стратегического положения. В то время царь Борис имел очень близкие связи с Канарисом. Зная, что профашистский Генеральный штаб болгарской армии находится на его стороне, Гитлер требовал от царя Бориса присоединения Болгарии к пакту Германия — Италия — Япония, чтобы оказать давление на Грецию и Турцию.
Борис согласился, но выжидал удобного момента. Он боялся своего народа, который выражал стремление к дружбе с СССР и политике нейтралитета. Глубокие симпатии болгарского народа к Стране Советов проявились особенно весной 1940 г., когда СССР впервые принял участие в Пловдивской ярмарке.
В ходе выполнения операции «Х» по предложению Делиуса было решено, что при первой необходимости должны быть закрыты по условному паролю «Драгоман» все границы Болгарии. Делиус также потребовал от Канариса направить к нему 70 переводчиков, хорошо знавших Болгарию и готовых немедленно действовать после оповещения «Драгоман!»
Они должны были прибыть в Никопол, Плевну, Тырново, Варну, где их ждали нарукавные повязки с надписью «Вермахт» и военная форма.
17 февраля 1941 г. подполковник Костов совместно с Делиусом наметили 24 объекта и среди них железнодорожные узлы Горна Оряховица, Левский, Мездра, Пловдив, склады горючего в Варне, Русе, шахты Марицы и Перника, электростанцию Выча и другие, которые должны быть взяты под охрану.
Затем подготовили текст секретного письма руководителям этих объектов, в котором сообщалось о том, что к ним прибудут немецкие «специалисты для охраны». О готовности проведения в жизнь операции «Х» было сообщено Канарису.
Настало время пароля «Драгоман». Прибывшие в Болгарию так называемые специалисты были агентами Канариса из полка «Бранденбург». Их переодели в форму солдат болгарской армии и разместили на намеченных объектах.
1 марта 1941 г. глава болгарского правительства, ставленник царя Бориса, профессор Богдан Филов подписал в Вене договор о присоединении Болгарии к фашистскому блоку. В тот же день через Дунай начали переправляться регулярные гитлеровские воинские части. Немцы оккупировали страну без единого выстрела, чему немало способствовали пресловутые «специалисты».
Эвакуация произведений искусства
Великая Отечественная война началась внезапно. События на фронте развивались стремительно. 16 июля 1941 г. немецко-фашистские войска заняли Смоленск. Враг стоял под Москвой. 25 июня был создан Совет по эвакуации при Совете народных комиссаров СССР. Этот совет обладал большими полномочиями, позволявшими выделять товарные и пассажирские вагоны, речные и морские суда, определять тыловые города и районы Сибири, Урала, Средней Азии, куда вывозились промышленные предприятия, население, колхозы и совхозы, государственные и общественные организации.
Советское правительство было также озабочено сохранением главных художественных и исторических ценностей страны и приняло самые быстрые меры. Подготавливалась операция «Эвакуация», которая должна была завершиться за два месяца. 1 июля 1941 г. Всесоюзный комитет по делам искусств направил секретное письмо заместителям председателя Совета народных комиссаров А. Н. Косыгину и P. C. Землячке, в котором считал целесообразным вывезти временно из Москвы уникальные произведения искусства, хранящиеся в Третьяковской галерее, Музее изобразительных искусств имени Пушкина и Музее нового западного искусства. Одновременно сообщалось, что производится упаковка наиболее ценных экспонатов. По предварительным данным, по Третьяковской галерее эти экспонаты составят 250 ящиков, по Пушкинскому музею — 150, по Музею западного искусства — 70.
Письмо заканчивалось просьбой дать указания по существу вопроса, а также о возможных сроках и пунктах вывоза. Необходимо отметить, что в момент отправки письма в Москве еще не было ночных тревог, воздушных бомбардировок, пожаров.
На следующий день в правительство ушло второе письмо. В нем отмечалось: «В государственной коллекции старинных музыкальных инструментов при Большом театре находится более 500 инструментов таких мастеров, как Страдивари, Амати, Гварнери. Из этого количества более 20 инструментов представляют исключительную ценность. Стоимость коллекции составляет около 200 000 рублей золотом. Комитет считает целесообразным временно вывезти из Москвы наиболее ценные инструменты».
Отправив эти два письма, ответственные работники засомневались в своих действиях. Все ли они сделали для проведения успешной эвакуации? Много ли можно будет увезти в указанных ящиках? Немедленно связались с музеями, и после уточнения количества вывозимых предметов искусства 3 июля в Совнарком было отправлено третье письмо.
В нем говорилось еще о двух дополнительных вагонах для экспонатов Музея восточных культур (в настоящее время это Государственный музей Востока).
Всего было необходимо 63 вагона, чтобы вывезти значительно большее количество произведений искусства, чем планировалось раньше, в города Новосибирск (куда эвакуировали Оперный театр) и Пермь (сюда вывезли Музей изобразительных искусств).
Все три письма подписал заместитель председателя Комитета по делам искусств Александр Солодовников, а сам председатель — Михаил Храпченко, в последующем академик, — находился в тот момент в Ленинграде, где руководил эвакуацией Эрмитажа.
Получив три письма, председатель Совета по эвакуации Николай Михайлович Шверник, будучи в то время первым секретарем ВЦСПС, направил записку первому заместителю председателя Совнаркома СССР и Государственного Комитета Обороны Вячеславу Михайловичу Молотову:
«Совет по эвакуации просит утвердить следующее решение. Разрешить Комитету по делам искусств эвакуировать из Москвы уникальные произведения искусства и другие особо ценные и дорогостоящие экспонаты из Третьяковской галереи, Музеев Изобразительных искусств имени Пушкина, Нового западного искусства и Восточных культур в пункты согласно приложению».
При рассмотрении этого архивного документа в его левом верхнем углу можно обнаружить резолюцию, написанную и подчеркнутую красным карандашом: «т. Молотову». Под чертой одна буква: то ли «П», то ли «И». Кто мог дать такое указание Молотову, кто скрывается за этим иероглифом? Выше Молотова стоял только Сталин. Но опытные архивисты пришли к мнению что, по всей видимости, это не его подпись, хотя очень часто Сталин подписывал документы первой буквой своего имени. Скорее всего, это буква «П» — инициал личного секретаря Сталина Поскребышева, через которого проходило огромное количество документов, адресованных Государственному Комитету Обороны. Он распределял документы по направлениям работы.
Итак, записка Шверника, пройдя приемную Сталина, легла на стол Молотова для безотлагательного решения. Ответ не замедлил: «Товарищу Швернику. Вновь обсудить, без транспортировки по железным дорогам. Молотов». Молотов знал, что железнодорожный транспорт испытывал невероятное напряжение по более значимым для фронта и тыла перевозкам.