Страница 19 из 61
Я опомнился только тогда, когда выбрался из воды на клеверное поле. Было так тихо, что я слышал колыхание каждого листа. Изо всех сил я бежал прочь от того места. В сумерках мне удалось убежать, и я в изнеможении упал в заросли клевера, где пролежал три часа. Я подумал, что все остальные попали в плен. Нападение было настолько неожиданным, что я сам удивлялся своей удаче и очередному спасению. Впереди, словно приглашая меня, темнела новая полоса лесистых холмов, но я посчитал, что немедленно начинать движение было бы слишком опасно.
Потом я услышал, как кто-то из моих товарищей звал меня по имени. Я уже собирался броситься навстречу, как вдруг подумал, что с его стороны было бы очень странным звать меня в полный голос, когда вокруг партизаны. Поэтому я сразу заподозрил ловушку. То, что я лежал тихо и не обращал внимания на крики, как оказалось, продлило мои дни на свободе. Позже, когда я встретил некоторых из своих товарищей по тем событиям в лагере для военнопленных под Минском, они рассказали мне ту историю во всех подробностях. После того как я убежал, все остальные действительно попали в плен к партизанам. Как обычно, немецкие солдаты сразу же лишились обуви и всех тех личных вещей, что представляли хоть какую-то ценность, а потом их заперли в доме, стоявшем неподалеку от поля. Потом одного из них вывели наружу и угрозами заставили выкрикивать мое имя.
На рассвете очередного серого дня я снова отправился в путь, единственный выживший, как я тогда думал, из всех тех дивизий, которые откатились к реке Березине. Что только не довелось мне испытать! Сколько раз я был так близко к тому, чтобы попасть в руки врага! Наверное, сама судьба заботилась о том, чтобы я выжил, сумел добраться до родной Германии и рассказать свою грустную историю. Я отказывался верить в то, что мне просто в очередной раз повезло. Во время тех скитаний по бесконечным равнинам России в моем затуманенном сознании прочно укоренилась мысль, что я избранный.
Следующим препятствием на пути домой стала железная дорога. Она хорошо охранялась, и мне пришлось просидеть в укрытии целый день, чтобы дождаться темноты, когда выпадет возможность перейти ее. Ярко светило солнце, но у меня совсем не было настроения загорать; минуты текли невыносимо медленно, как это бывает всегда, если вынужден в одиночестве дожидаться чего-то очень для тебя важного. Примерно один раз в час окружавшее меня однообразие нарушал проходивший мимо поезд, который напоминал мне, что существовали гораздо более скоростные способы передвижения по земле. Подумав, я пришел к выводу, что мог бы воспользоваться и этим «попутным транспортом». Конечно, не стоило рисковать и вскакивать в идущий мимо эшелон при свете дня. Но ночью я смог осторожно прыгнуть в последний вагон медленно идущего товарного поезда. Никто меня не заметил, ведь я спрятался под брезент, которым обычно накрывают танки и другую технику.
— Это будет роскошная поездка, к тому же в полной безопасности, — убеждал я самого себя, лежа на спине и мысленно воздав хвалу своей сообразительности. — Все, что тебе останется сделать, это благополучно покинуть вагон, прежде чем он остановится под разгрузку. И благодаря Красной армии ты вскоре окажешься там, где нужно.
Это чувство ложной безопасности убаюкало меня и заставило совершить ошибку, о которой я сожалел еще много лет. Я заснул, причем так глубоко, что не услышал, как эшелон замедлил ход. Меня разбудил громкий стук железнодорожных молотков. Мгновенно проснувшись, я с ужасом увидел, что разгрузка уже идет полным ходом. Поезд стоял на большой станции, хорошо освещенной и многолюдной. Я попал в ловушку. Из-за того, как стоял мой танк, я не мог даже незаметно скользнуть вниз под вагон и спрятаться между рельсами. В панике и отчаянии я отступил как можно дальше, к самому краю вагона, и спрятался между гусеницами танка в кормовой части машины.
Звуки разгрузочных работ были все ближе, а мне оставалось только выглядывать из своего убежища и размышлять о том, не пристрелят ли меня на месте. Минуты казались часами. Вдруг кто-то сдернул брезент и полез внутрь танка. Взревел двигатель, и монстр медленно отправился по разгрузочной рампе вниз. В вагоне не осталось никого, кроме меня.
Тщетно пытаясь остаться незаметным, я распластался на дне вагона, под беспощадным всевидящим оком ярких фонарей.
Глава 9
ДВАЖДЫ НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ
Иногда фермер, собирая урожай и перекладывая к себе в тележку последний сноп, вдруг видит под ним кролика или мышь, замершую от ужаса своей внезапной беззащитности. Но вряд ли застигнутый таким образом кролик или мышь находились в худшем положении, чем то, в котором вдруг пришлось оказаться мне. На несколько секунд повисла гнетущая тишина, а потом кто-то вдруг пронзительно, во весь голос, закричал: «Фриц! Фриц!» Казалось, не прошло и мгновения, как вокруг меня собрались все, кто в тот момент был на станции, будто я был диковинным экспонатом зоопарка. В мерцании фонарей я медленно поднялся и попытался придать своему лицу мужественное выражение, как и подобает мужчине в минуту опасности.
Я думал, что готов ко всему, но то, что произошло потом, ввергло меня в состояние удивленного ступора. Сначала мне показалось, что я сошел с ума: кто-то в толпе окликнул меня по имени. Может быть, такое всегда случается с людьми на пороге смерти, подумал я. Но это был не какой-то призрак, голос которого трубил в моем сознании о грядущей гибели: через толпу пробивался человек в солдатской форме. Продвигаясь вперед, он не переставал выкрикивать мое имя. Наконец, я узнал его: это был Иван!
Да, Иван, тот самый говоривший на немецком языке военнопленный из Киева, которого я когда-то включил в состав рабочей партии, набранной в лагере под Дубно. Пока он под моим надзором участвовал в строительстве укреплений, мы с ним долго, по-дружески обсуждали, в чем состоит сходство и различие в жизни русских и немцев. Благодаря счастливейшему совпадению именно в тот момент он находился на станции и сразу же узнал меня, несмотря на мою густую бороду и запачканную одежду. Когда Иван подошел к вагону, он развернулся и что-то долго объяснял собравшимся, после чего сказал мне, чтобы я спускался вниз и не боялся, никто меня не тронет. Иван рассказал всем, что, когда он был в плену, я обращался с ним очень хорошо и теперь он намерен отплатить мне за это той же монетой. И настроение толпы сразу же изменилось в мою пользу. Конечно, мне, как и в прошлый раз, пришлось пожертвовать часами и всеми личными вещами, но на этот раз все вели себя весьма вежливо, а некоторые, демонстрируя свое дружелюбие, даже пожимали мне руку.
Меня накормили, напоили и дали сигарету. Мы с Иваном сели на платформу и стали рассказывать друг другу о себе. Я поведал ему о том, что со мной произошло с момента нашей последней встречи, а потом выслушал рассказ Ивана. Как оказалось, тот, кто сменил меня на посту бригадира, оказался очень жестоким человеком, и вся бригада вспоминала о временах моего бригадирства как о самом благополучном периоде своей жизни в плену. Если бы его, а не меня нашли в вагоне, жестко заметил Иван, его судьба сложилась бы совсем по-другому. В самый разгар повествования Ивана о его приключениях во время русского наступления нас прервали. Ему и подчиненным приказали вернуться в казарму, а меня оставили на попечение угрюмого, коротко остриженного грузина, которому, похоже, не было никакого дела до несколько раз повторенного приказания Ивана обращаться со мной хорошо и проследить, чтобы никто не причинил мне вреда.
Как только Иван ушел, вокруг меня немедленно начала собираться настроенная ко мне самым враждебным образом толпа. Так падальщики собираются вокруг животного-подранка. Они начали издеваться надо мной и выкрикивать оскорбления, сначала очень тихо, а потом все громче, пока, наконец, их вожак не обратился ко всем с вопросом: «Ну и что мы будем делать с этим фрицем?» На такие вопросы следует давать определенный ответ. И здесь все зависит от тона, которым он задается. В данном случае толпа с готовностью выдала этот ответ.