Оккультисты Лубянки

Усилия Барченко, направленные на просвещение коммунистических вождей посредством высшего эзотерического знания, оказались столь же бесплодными, как и его попытка связать «больших большевиков» с хранителями Древней науки, пребывающими в Шамбале. Лекции А.В. Барченко, адресованные крошечной группе московских партийцев (заметим, далеко не самых высокопоставленных и влиятельных), сколь бы увлекательными и познавательными ни были, не могли оказать существенного влияния на идеологию большевиков. Теория Барченко о высокоразвитой доисторической культуре должна была казаться откровенной ересью любому правоверному марксисту. Известно, что В.И. Ленин решительно отрицал существование «золотого века» в доисторическую эпоху, утверждая, что первобытный человек был «совершенно подавлен» трудностью жизни и трудностью борьбы с природой.[293] И все же тот факт, что инициатива Барченко совпала по времени с выступлением зиновьевско-троцкистской оппозиции, ставшей кульминацией идеологического брожения в партийных рядах, наводит на мысль: не мог ли А.В. Барченко, столь энергично выражающий в письме Цыбикову свое несогласие с восточной политикой большевиков, быть связан с кем-либо из оппозиционеров? Например, с Л.Д. Троцким?

Напомним, что Троцкий, исходя из своей теории «перманентной революции», резко критиковал в 1927 г. линию партии и Коминтерна в вопросе о китайской революции, как и вообще «безграмотный» бухаринско-сталинский курс в отношении восточных стран. Барченко вполне мог встречаться с Троцким по роду своей новой службы в научно-техническом отделе ВСНХ, куда он перешел из Главнауки в 1925 г. (В том же году Троцкий был назначен председателем коллегии НТО ВСНХ.) У нас нет сведений о прямых контактах между ними, но А.А. Кондиайн в своих показаниях говорит о том, что Барченко был связан в Москве с женой Троцкого, Бронштейн.[294] Г.И. Бокий, со своей стороны, на одном из допросов признался, что всегда был троцкистом и после высылки Троцкого поддерживал с ним постоянную и тесную связь».[295] И хотя достоверность подобного «признания» довольно сомнительна, в принципе нельзя исключить того, что Барченко мог передать Троцкому — через его жену или через Бокия — свой «доклад» о «Древней науке», на что вроде бы и намекает Кондиайн.

В одной из поздних работ Троцкого мы находим довольно любопытный пассаж:

«Марксизм исходит из развития техники как основной пру-.жины прогресса и строит коммунистическую программу на динамике производительных сил. Если допустить, что какая-либо космическая катастрофа должна разрушить в более или менее близком будущем нашу планету, то пришлось бы, конечно, отказаться от коммунистической перспективы, как и от многого другого. За вычетом же этой пока что проблематичной опасности нет ни малейшего научного основания ставить заранее какие бы то ни было пределы нашим техническим, производственным и культурным возможностям. Марксизм насквозь проникнут оптимизмом прогресса и уже по одному этому, к слову сказать, непримиримо противостоит религии».[296]

Значит ли это, что Троцкий был знаком с оккультной теорией мировых катаклизмов? Если это так, то процитированный отрывок недвусмысленно указывает на его негативное отношение к ней. А следовательно, Барченко, если он действительно имел связь с Троцким, едва ли мог рассчитывать на понимание с его стороны. Но такое понимание он, безусловно, нашел в лице своего главного московского покровителя Г.И. Бокия, на личности которого хотелось бы остановиться чуть подробнее.

Лев Разгон в книге воспоминаний «Плен в своем отечестве» рисует довольно привлекательный образ руководителя загадочного спецотдела «при ОГПУ» Глеба Ивановича Бокия. Старый большевик, член петроградского ВРК в период подготовки Октябрьского восстания, а после победы революции — председатель ПЧК, он имел много «странностей». К примеру, «никогда никому не пожимал руки, отказывался от всех привилегий своего положения: дачи, курортов и проч. <…> Жил с женой и старшей дочерью в крошечной трехкомнатной квартире, родные и знакомые даже не могли подумать о том, чтобы воспользоваться для своих надобностей его казенной машиной. Зимой и летом ходил в плаще и мятой фуражке, и даже в дождь и снег на его открытом «паккарде» никогда не натягивал верх».[297] По словам Разгона, близко знавшего Бокия, Г.И. «принадлежал к совершенно иной генерации чекистов, нежели Ягода, Паукер, Молчанов, Гай и др. <…> Это был человек, происходивший из старинной интеллигентной семьи, хорошего воспитания, большой любитель и знаток музыки».[298] В ранней молодости учился в петербургском Горном институте — некоторых своих старых институтских товарищей Глеб Иванович затем приведет с собой на работу в спецотдел; неоднократно участвовал, по сведениям Т.А. Соболевой, в научных экспедициях (вероятно, геологических).[299] И вместе с тем именно Бокий «руководил» красным террором в Петрограде, именно его подпись стоит под списками заложников ПЧК, именно по его инициативе были созданы первые концлагеря в советской России. Правда, известно и о том, что Бокий выступил против применения самосуда в отношении контрреволюционеров в сентябре 1918-го, чем навлек на себя гнев главы Петросовета Г.Е. Зиновьева, который в результате «вышиб» его из Петрограда.[300]

После ареста в 37-м Бокий поведал следователю о своих давних «политических расхождениях» с партией, возникших под влиянием таких событий, как подписание большевиками Брестского мира, Кронштадтский мятеж, введение нэпа и завещание Ленина, что в конечном счете привело его к «внутреннему разладу» и увлечению мистикой. Признался он и в том, что еще в 1909 г. вступил в масонскую ложу (орден розенкрейцеров), членами которой якобы являлись академик С.Ф. Ольденбург и «английский шпион» Рерих.[301] И хотя мы хорошо знаем цену подобных признаний, все же в показаниях Бокия наряду с явным самооговором можно найти и немало достоверных сведений, тем более что аналогичные «расхождения с партий» имелись и у многих других представителей большевистской «старой гвардии». Вполне можно допустить, что в юности Бокий увлекался оккультизмом — «занимался познанием абсолютной истины», говоря его собственными словами, что объясняет столь неожиданно вспыхнувший в нем интерес к теории о «существовании абсолютных научных знаний». (Имеются сведения о дружбе Бокия в этот период с П.В. Мокиевским — доктором медицины, философом и одновременно искусным «гипнотизером-телепатом».[302] Этот Мокиевский, между прочим, находился в дружеских отношениях с уже упоминавшимся нами — в связи с С.А. Кривцовым — социологом М.М. Ковалевским.) Фантастичные идеи Барченко, по-видимому, действительно произвели большое впечатление на интеллигентного и аскетичного начальника спецотдела. Хотя, с другой стороны, Глеба Ивановича едва ли можно считать «скрытым масоном». По утверждению Э.М. Кондиайн, «Г.И. Бокий был глубоко заинтересован работами А.В. Он был его другом и опорой».

В мае 1921 г. Бокий создал криптографическую службу при ВЧК — так называемый Спецотдел (СО).[303] Главной ее задачей являлась охрана государственной тайны. (Разгон сравнивает СО с Агентством национальной безопасности США). Как явствует из показаний Бокия, Спецотдел имел собственный источник дохода от продажи различным учреждениям сейфов («несгораемых шкафов») — средства, которыми лично распоряжался Бокий. Возможно, что из этого «фонда» финансировались командировки Барченко и его научная работа, о которой более подробно мы будем говорить в следующей главе. Здесь, однако, важно отметить, что тайноохранительной функцией далеко не исчерпывалась деятельность СО. Бокий стремился привлечь к сотрудничеству различных экспертов и ученых в областях, представлявших наибольший интерес для ОГПУ. Так, в мае 1925 г. Глеб Иванович принял на работу в свое учреждение К.К. Владимирова,[304] вероятно, в качестве графолога, поскольку один из подотделов СО (7-й) занимался экспертизой почерков.

293

НАРБ. Письмо Барченко Г.Ц. Цыбикову от 24 марта 1927 г: Л. 27.

294

Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д П-26492. Дополнительные показания А.А. Кондиайна. Л. 53.

295

Разгон Л. Плен в своем отечестве. М., 1994. С. 97.

296

Троцкий Л.Д. Преданная революция (репринт, издание). М., 1991-С. 41.

297

Разгон Л. Плен в своем отечестве. С. 65.

298

Там же. Л. 94–95.

299

Соболева Т.А. Тайнопись в истории России. М., 1994. С. 325.

300

См.: Алексеева ТА., Матвеев Н. Доверено защищать революцию. М., 1989. См. также Бережков В.И. Внутри и вне «Большого Дома». СПб., 1995. С. 48–49. Несколько иначе столкновение Бокия и Зиновьева трактует Е.Д. Стасова в своих «Воспоминаниях» (М., 1969. С. 161).

301

Разгон Л. Плен в своем отечестве. С. 93

302

См.: Шишкин О. Битва за Шмалаи (2-е изд.). С. 30, 182.

303

Более подробно о Спецотделе см.. — Соболева Т.А. Указ. соч. С. 322.

304

На допросе в ПП ОГПУ в Л ВО 30 мая 1928 г. К.К. Владимиров показал: «С мая месяца 1925-го до весны 1926-го я был в распоряжении СО ОГПУ. Этот период лично известен тов. Бокик» (архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д П-85221. Т. 1. Л. 106).