Оккультисты Лубянки

Своими планами Барченко прежде всего поделился с Доржиевым, имевшим немало высоких покровителей в Москве, и с крупнейшими ориенталистами-будцологами, академиками С.Ф. Ольденбургом и Ф.И. Щербатским, возможно, рассчитывая при их протекции получить доступ в высшие правительственные сферы. Однако Доржиев и ориенталисты отнеслись к его затее неодобрительно и постарались от нее отмежеваться.

«Этот мой шаг встретил со стороны главы лам и всей профессуры самое враждебное отношение. В академических кругах стали широко распространяться слухи о моей будто бы личной, даже материальной заинтересованности в этой попытке. Взгляды мои на восточную культуру всячески дискредитировались. Дошло до того, что мое имя стали в печати связывать с заведомо ложными и дутыми сообщениями о научных открытиях, не имевших места в действительности. Перед группой же лам, к помощи которых я обратился, той же группой (ученых) я был выставлен как научный карьерист, мистификатор и даже как платный «тайный» агент большевиков».[284]

Причину столь сильной неприязни востоковедов к Барченко можно отчасти объяснить его связями с чекистами (хотя и бывшими). В то же время имеются сведения, что столкновение Барченко с С.Ф. Ольденбургом произошло на сугубо оккультной почве. Согласно показаниям Г.И. Бокия, принадлежавший в прошлом к «масонской организации» (ордену розенкрейцеров) С.Ф. Ольденбург был якобы крайне недоволен тем, что Барченко разгласил тайны «ордена»,[285] т. е. сведения эзотерического характера. На это вроде бы намекает и брошенная Ольденбургом несколько странная фраза по поводу изысканий Александра Васильевича, которую Э.М. Кондиайн цитирует в своих записках: «Этого нельзя публиковать».

После неудачи с востоковедами Барченко, как мы помним, обратился за помощью к своим «покровителям» из ОГПУ, и они свели его с весьма влиятельным в верхах начальником спецотдела при ОГПУ Г.И. Бокием. Именно при активной поддержке последнего Барченко и удалось в конце 1925 г. организовать в недрах ОГПУ небольшой кружок для изучения Древней науки — то есть фактически для передачи эзотерического знания наиболее достойным представителям большевистской партии. В этот кружок вошли ведущие сотрудники спецотдела — Гусев, Цибизов, Клеменко, Филиппов, Леонов, Гопиус, Плужницов, а также его начальник Бокий.[286] А.А. Кондиайн в своих показаниях, однако, говорит о двух кружках — одним руководил Барченко, другим он сам, при этом в его кружке занималось 15 человек, в том числе Бокий и Е. Гопиус.[287] И все же какого. — то отдельного «кружка Кондиайна» скорее всего не существовало, а просто А.А. Кондиайн по просьбе Барченко, вероятно, читал собственные доклады в кружке (о чем свидетельствует и Бокий). Как бы то ни было, но занятия с сотрудниками спецотдела продолжались недолго, поскольку, по словам Бокия, ученики оказались «неподготовленными к восприятию тайн Древней науки».

Кружок Барченко распался, но энергичному Бокию вскоре удалось подыскать новых, более способных учеников из числа своих старых товарищей по Горному институту. В состав второй группы вошли М.Л. Кострыкин, А.В. Миронов (оба инженеры), Б.С. Стомоняков (зам. наркоминдела в 1934–1938 гг.), И.М. Москвин (член оргбюро и секретариата ЦК, заведующий орграспредом ЦК), А.Я. Сосновский.[288] Несколько раз занятия кружка посещали С.М. Диманштейн и инженер Ю.Н. Флаксерман, а также, как свидетельствует Ф.К. Шварц, Г.Г. Ягода — будущий шеф НКВД.[289] Что касается содержательной стороны этих занятий, то, по словам Барченко, созданная им группа в течение двух лет «занималась изучением теории Дюнхор в основных ее пунктах и сравнением с теоретическими основами западной науки».[290]

Естественно, возникает вопрос — в какой степени Барченко владел этой «теорией»? Мы уже говорили, что свои познания в области Калачакра-тантры он в основном почерпнул из бесед с «восточными учителями» — Нага Навеном, Хаян Хирвой и бурятско-калмыцкими ламами во время проживания в буддийском общежитии в Старой Деревне. Скорее всего это были фрагментарные и довольно поверхностные знания, ибо трудно представить, чтобы европеец, к тому же не знающий тибетского языка, мог овладеть столь сложной религиозно-философской системой всего за несколько месяцев. Сами ламы обычно изучают Калачакру в специальных монастырских школах — «дуйн-хор-дацанах», где курс обучения длится 4 года. Следовательно, Барченко имел возможность познакомиться с высшим тантрийским учением лишь в самых общих чертах. Но этого ему оказалось достаточно, чтобы обнаружить в тибетской тантре основу утраченных человечеством знаний, того, что он называл Древней наукой. И действительно, в письме Цыбикову А.В. Барченко говорит об учении Калачакры довольно невнятно и туманно. В целом учение характеризуется им как некая «универсальная наука», представляющая «синтез всех научных знаний». Интересно, что сам термин «дуйнхор» (букв, «колесо времени») он оставляет без перевода, тогда как Шварц и Бокий перевели его, очевидно, со слов Барченко, соответственно как «семь кругов» и «семь кругов знания». Такое понятие, однако, не встречается в известной нам литературе Калачакра-тантры. В своей лекции о картах таро Барченко утверждает, что число СЕМЬ — это символ «Великого универсального механизма» божественного творчества, иначе «великого универсального круговорота». А в «Записке для членов ЕТБ» он говорит о семикратной смене цивилизаций в рамках большого земного цикла. Вспомним также о семи окружностях Археометра д’Альвейдра — «ключа ко всем религиям и наукам древности» — и о древней космологической концепции «семи кругов» (небес, миров, сфер), с которой мы встречаемся, например, у Платона и в книгах Гермеса. Вообще же число СЕМЬ облечено большим сакральным смыслом в эзотерической символогии, особенно в учении розенкрейцеров (7 космических кругов или планов, 7 великих логосов, 7 планетарных духов, семеричная конституция человека и т. д.).[291] Аналогичным образом и у Гурджиева мы встречаемся с понятием 7 космосов или миров. Но в таком случае Барченко, очевидно, увязывал тибетскую тантру с другими оккультными учениями Востока и употреблял термин «дуйнхор» как общее, собирательное имя.

В то же время можно с большой увереностью говорить о том, что в практическом плане самое ценное в этой единой Древней науке для Барченко — это, во-первых, ее «синтетический метод», который, как мы помним, он пытался применять для обработки экспериментальных (лабораторных) данных, и, во-вторых, психотехника («тантрическая созерцательная тренировка»), Конечная цель такой «тренировки» формулировалась им как «индивидуальное совершенствование вплоть до степени возбуждения в себе крестцовой чакры»[292] — то, что на языке йоги называется «пробуждением Кундалини». Мы уже говорили о том, что Барченко, по-видимому, был достаточно хорошо знаком с индийской йогой. Но он также пытался использовать знание о «чакрах» (которые он называет «главными ганглиозными узлами») в своей довольно оригинальной медицинской практике. Э.М. Кондиайн рассказывает такую курьезную историю:

«У меня с 1921 г., после рождения Олега, сделалось расстройство обмена веществ, болело колено 2 года. Меня лечили врачи, но боль становилась все сильнее, не давала спать по ночам, с трудом ходила. А.В. меня вылечил за один месяц чугунным утюгом. Я ложилась на пол на живот между двумя опрокинутыми табуретками. На палке между табуретками подвешивался горячий утюг над моим крестцовым сплетением. Первый раз — в течение 10 минут. Этого оказалось слишком много. Ночью боли у меня усилились и поднялась температура. Уменьшили продолжительность процедуры до 3 минут, прибавляя по одной минуте в день. Остановились на 20 минутах».

284

НАРБ. Там же. Л. 4.

285

Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д П-23768. Протокол допроса Г.И. Бокия от 17–18 мая 1937 г. Л. 63

286

Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Там же. 62. Леонов возглавлял 1 — е отделение спецотдела, занимавшееся охраной гос. тайны и исполнением режима секретности; Филиппов руководил управлением северных исправительных лагерей; А.Г. Гусев заведовал 4-м отделением спецотдела, занимавшимся дешифровальной работой; В. Цыбизов работал во 2-м отделении и одновременно возглавлял 8-е криптографическое отделение штаба РККА (см.: Шишкин О. Битва за Шмалаи. 2-е изд. С. 240).

287

Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д П-26492. Протокол допроса А.А. Кондиайна от 8 июня 1937 г. Л. 16.

288

Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д. П-23768. Протокол допроса Г.И. Бокия. Л. 62.

289

НАРБ. Там же. Письмо Барченко Г.Ц. Цыбикову. Л. 37.

290

Ленин В.И. Аграрный вопрос и «Критика Маркса». ПСС. Т. 5. С. 103.

291

См.: Гендель М. Космогоническая концепция (орден розенкрейцеров). Основной курс по прошлой эволюции человека, его нынешней конституции и будущему развитию. СПб., 1994.

292

Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д П-23768. Протокол допроса К.Ф. Шварца от 3 июля 1937 г. Л. 73.