Страница 20 из 81
В послесталинские времена адвокатов не убивали. Их либо исключали из Коллегии адвокатов и тем лишали адвокатской практики, как было с Софьей Калистратовой, защищавшей генерала-диссидента Петра Григоренко, или с Борисом Золотухиным — адвокатом известного правозащитника Александра Гинзбурга; либо — принуждали уехать из страны, как было с Диной Каминской, защищавшей «инакомыслящих» — Владимира Буковского, Анатолия Марченко, Юрия Галанского и многих других{21}.
Если же имярек обвинялся в участии в «террористическом акте или террористической организации», то он лишался права и на кассационное обжалование приговора, и на подачу ходатайства о помиловании. Приговор к высшей мере наказания, то есть к расстрелу, приводился в исполнение немедленно по его вынесении.{22}
Так, например, маршал Тухачевский вместе с «подельниками» — другими крупными чинами Красной Армии, услышал свой приговор 11 июня 1937 года. 12 июня все они были расстреляны.
А ведь кроме особого совещания в стране вплоть до сентября 1953 года[22], сменяя друг друга или действуя одновременно, «трудились» различные спецколлегии, «тройки», «двойки», специальные присутствия. Только за один день 18 октября 1937 года и только одна «двойка» в составе Прокурора СССР А. Вышинского и наркома НКВД Н. Ежова «рассмотрела» материалы в отношении 551 человека и всех их приговорила к расстрелу.{23} Таковы были «законы», в полном согласии с которыми работал Хват.
Ну и, наконец, собственные нравственные барьеры — они-то должны быть? Ведь мать родила Хвата, мать — не волчица. И дед с бабкой — люди очень набожные — у него были. И в церковь ходил, и Закон Божий в школе изучал. Крестьянские семьи в России, из коей происходил Хват, вообще были богобоязненны. Что-то, на донышке, под всеми его «университетами» должно было остаться? Должно. Но, видно, задел был слишком мал.
Хвату было семь лет, когда разразилась первая мировая война. Десять — когда случилась революция. Когда брат пошел на брата, а сын — на отца. Когда в жизнь вошли революционные военные трибуналы, принимавшие решения так, «как это подсказывало им революционное коммунистическое правосознание и революционная совесть»: законы царской России были отменены. Хвату было одиннадцать, когда началась Гражданская война, когда виселицами по России прошелся белый террор и был объявлен террор красный.
Всероссийская Чрезвычайная Комиссия (ВЧК) была создана меньше чем через два месяца после октябрьского большевистского переворота — 7 (20) декабря 1917 года.
Первоначально на нее были возложены функции борьбы с контрреволюцией и саботажем (наше Управление «Z» и Шестое управление — идеологическая и экономическая контрразведки). Однако довольно скоро ВЧК приняла на себя и борьбу со спекуляцией, должностными преступлениями, шпионажем (нынешний Второй Главк), подавление контрреволюционных и бандитских выступлений (войска специального назначения КГБ), обеспечение безопасности транспорта (Четвертое управление), Красной Армии (Третье управление), охрана государственной границы (погранвойска).
21 февраля 1918 года Совет народных комиссаров утвердил ленинский декрет «Социалистическое Отечество в опасности!», пункт восьмой которого гласил: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».{24}
И — расстреливали. Десятками и сотнями. Потом — тысячами и сотнями тысяч.
С этого времени в народе ВЧК стали расшифровывать как — Всякому Человеку Капут.
Великий гуманист Владимир Ленин, яростный борец с беззакониями царского самодержавия, писал исторические записки: «т. Федоров. В Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов, навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывести сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. д. Ни минуты промедления. Надо действовать вовсю. Массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия. Смена охраны при складах, поставить надежных».{25} Слал телеграммы: «…расстреливать заговорщиков и колеблющихся (здесь и далее выделено мною — Е.А.), никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты».{26} Диктовал на фронт письма: «Покончить с Юденичем (именно покончить — добить) нам дьявольски важно. Если наступление началось, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот (вот откуда берут начало смершевские заградительные отряды времен Великой Отечественной войны! — Е.А.) и добиться настоящего массового напора на Юденича?» «Налягте изо всех сил, чтобы поймать и расстрелять астраханских спекулянтов и взяточников. С этой сволочью надо расправиться так, чтобы все на годы запомнили.{27}
Запомнили. На годы — запомнили. До сих пор забыть не можем.
Так закладывались основы тоталитарного режима. Тоталитарного права. Тоталитарного правосудия и советской морали.
5 сентября 1918 года после убийства председателя Петроградского ЧК М. Урицкого и покушения на Ленина Совет народных комиссаров принял официальное постановление о Красном терроре.
Это был сигнал к отпусканию всех и всяческих тормозов. Следующие четыре с лишним года Россия буквально захлебывалась собственной кровью.
«Мы железной метлой выметем всю нечисть из Советской России, — писал в журнале «Красный террор» от 1 ноября 1918 г. председатель Всеукраинского ЧК М. Лацис. — Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он (то есть обвиняемый — Е.А.) против Советов оружием или словом, — учил Лацис. — Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какое у него происхождение, какое образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны разрешить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть Красного террора».{28}
Всероссийская Чрезвычайная Комиссия получила ничем не ограниченные права — права на самостоятельные обыски, аресты и расстрелы. Был введен институт заложников — один из самых мерзких методов борьбы, когда ни в чем не повинных людей хватали на улицах в облавах, арестовывали на квартирах, на вокзалах, в театрах. Хватали и расстреливали, только потому, что кто-то другой где-то совершил убийство или теракт.
Журнал «Еженедельник Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией» ради устрашения начал публиковать списки расстрелянных.
«В ответ на убийство тов. Урицкого и покушение на тов. Ленина …Красному террору подвергнуты: Сумской уездной ЧК — трое летчиков; Смоленской областной Комиссией — 38 помещиков Западной области; Новоржевской ЧК — … Александра, Наталия, Евдокия, Павел и Михаил Росляковы; …Пошехонской ЧК — 31 человек (5 Шалаевых, 4 Волковых)…»{29}
«По постановлению Петроградской Чрезвычайной Комиссии, — докладывает «Еженедельник ВЧК» N 5 от 20 октября 1918 г., — расстреляно 500 человек заложников».{30}
Брали в заложники и убивали «классово-чуждых» — князей, графов, представителей старого режима — министров, жандармов, членов оппозиционных партий («взято… в общем количестве 184 виднейших представителей местной и крупной буржуазии и социал-предателей», — рапортовала Комиссия ЧК Иваново-Вознесенска в «Еженедельнике…» № 3).{31}
Брали в заложники и убивали «классово-своих» — крестьян, поднявших бунт, рабочих, объявивших забастовку. («В одном кожуховском концентрационном лагере под Москвой (в 1921–1922 гг.) содержалось 313 тамбовских крестьян в качестве заложников, в их числе дети от 1 месяца до 16 лет».{32}
«В Уральской губернии было восстание, подавленное с жестокостью средних веков. По официальным данным расстреляно 10 тысяч крестьян, а по неофициальным — 25 и больше. Когда поговоришь с рабочими и крестьянами, то кажется чудовищным, как большевики могут держаться, когда около 99 процентов населения против них. Это может быть только при отчаянной запуганности населения…»{33}
22
1. IX.1953 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР о ликвидации Особого совещания и упразднении различных спецсудов.