Страница 63 из 82
«А кому доверено воспитание детей? Мать А. И. Механошиной состоит в хоре церковных певчих, сестра ее замужем за дьяконом, отец активный церковник, а сама она верующая, и ей вверен детский садик»[482].
Удар был либо интуитивно точен, либо нанесен с хорошим расчетом, т. к. К. Ерохин явно «попал в десятку». Уже 1 апреля церковь в Александровске была закрыта, 19 апреля допрошены первые свидетели по делу о «черной свадьбе», а 24 апреля произведены аресты пяти фигурантов: Кукшинова, Колмогорова, Пастухова, Лыхиной и Механошиной[483]. Но корреспондент «Уральской кочегарки» все-таки отчасти погрешил против истины: сестра Антонины Механошиной уже не была замужем за дьяконом. 3 марта 1937 г. брак Михаила Кукшинова и Тамары Механошиной был расторгнут поселковым советом Александровска[484].
Таким вполне прозаическим финалом завершилась история, на протяжении всего предыдущего года будоражившая поселок и служившая тучной почвой для слухов и сплетен.
К сказанному, пожалуй, можно добавить то, что уже после начала первых допросов (и как раз накануне задержания обвиняемых) в газете «Уральский рабочий» от 22 апреля была помещена статья без подписи с красноречивым названием «Преступление в поселке Александровском»[485]. В ней еще до всякого суда и следствия все было названо своими именами: в поселке Александровск, группе церковников удалось завлечь в свои сети юную девушку-активистку, вынудить оставить общественную работу, скомпрометировать и добиться ее согласия на брак с дьяконом местной церкви. Не получив в нужный момент поддержки общественности, несчастная жертва была торжественно отведена под венец при обильном стечении народа. Данное венчание суть не что иное, как инсценировка, грандиозная антисоветская провокация, наглая демонстрация влияния религии на молодежь. Лексикон статьи был вполне определенным: «охвостье кулачества», «омерзительное преступление», «только в обстановке идиотской беспомощности руководителей, в обстановке полной безнаказанности могла настолько зарваться преступная кучка церковников» и т. п.
Именно этой сюжетной канвы и будет в итоге придерживаться следствие — с незначительными вариациями. Оно велось недолго — окончено к 30 апреля, а уже 9 мая было составлено обвинительное заключение. Дело сработано добротно: постановление об избрании меры пресечения, ордера на обыск, протоколы обыска, анкеты арестованных, постановления о привлечении к следствию в качестве обвиняемых, показания обвиняемых и свидетелей, протоколы очных ставок, свидетельства о предъявлении материалов следствия обвиняемым, обвинительное заключение, определение прокурора — все в наличии. В деле полно вранья, но сквозь сплетенное следствием словесное кружево, тем не менее, отчетливо видна правда. Ее-то мы и реконструируем, попутно отмечая поправки, внесенные произволом оперуполномоченных НКВД в прозу повседневной жизни поселка Александровск. А было все, скорее всего, так…
Марию Лыхину и Анну Механошину всерьез беспокоил моральный облик дьякона Александровской церкви Михаила Кукшинова. Вел он себя совершенно неподобающим для православного образом. Во-первых, пил не просыхая. Чего стоила одна история с соборованием, приключившаяся на старое Рождество? Тогда у Кукшинова чирей на шее вылез, он и собрался помирать. Позвал к себе попа Колмогорова — причаститься перед смертью. А смерть что-то все не шла. Ну, хватили по рюмочке, затем — по другой…. В конце концов, оба «напились до бессознания, пили до 12 часов ночи, так что даже нарыв у дьякона прорвался»[486]. До того доходило дело, что дьякон вместе с собутыльником-попом появлялся в церкви, напившись до положения риз, за что неоднократно были самой же Лыхиной и из храма изгоняемы взашей. Как-то в сентябре 1936 г. (после очередного выпроваживания) поп сверзился с церковной паперти в канаву, где и остался почивать — прямо с наперстным крестом в руках[487]. Но еще хуже было то, что дьякон тешил блудного беса с поселковыми женщинами — Осинниковой и Тиуновой, чем окончательно дискредитировал светлый образ духовного лица[488].
Где-то в начале 1936 г. терпение активисток церковного совета лопнуло. Кукшинову предъявили ультиматум: либо ты остепенишься, женишься, наконец, либо «они не дадут возможности ему служить в церкви, и добьются его снятия с должности дьякона»[489]. Когда дьякон расскажет об этом эпизоде на допросе 25 апреля 1937 г., сей факт будет интерпретирован как предварительный сговор церковников[490]. Вначале кандидатура суженой не была окончательно определена — мало ли невест в округе? Но после того как одна из них — Ангелина Анянова — дьякону отказала, планы наших кумушек изменились. Нашли ту, которая будет сговорчивей.
Жениться было велено на дочери церковной активистки Вассы Спиридоновны Механошиной — Тамаре. Тем самым надеялись убить сразу двух зайцев: по принципу «венец все покроет» поправить реноме Кукшинова (а может, и заставить его вести себя сообразно сану), но еще и пресечь сплетни, ходившие о девушке по поселку. Суконным языком протокола суть этих сплетен изложена так: судачили «об использовании ее в половом отношении ее отцом»[491]. О таких, как Тамара, по деревням шептались: «девка порченая»; и это было приговором окончательным, обжалованию не подлежащим. Потом, в ходе следствия, в распространении этих слухов обвинят, конечно, церковников. Но в деле имеется справка о заявлении, поданном нашей героиней, в котором девушка утверждала, что обе сестры Механошины — и старшая Антонина, и сама Тамара были изнасилованы отцом[492]. Позднее она от заявления отказалась, и делу не дали хода. Однако складывается впечатление, что в этой семейке все-таки попахивало инцестуозным душком.
…А он ее не любил. Точнее, он любил другую. Следы этой греховной, с точки зрения церковной старосты и казначея, страсти явственно видны в деле. Уже дав показания на всех, сказав все, что от него хотели услышать, дьякон Кукшинов 9 мая вновь сам вызовется дать показания, с единственной целью — выгородить Ее — Евдокию Осинникову. Дескать, в контрреволюционной организации не состояла. Все мы состояли, она нет. И антисоветской пропаганды не вела. Все мы вели, она — опять-таки нет. Простая прихожанка[493].
…Она тоже его не любила. Молодая девушка, почти закончила семилетку, активистка — участвовала в клубной агитбригаде. Любила петь и танцевать. Работала воспитательницей детского сада. И то, и другое, скорее всего, были просто способом вырваться из дому. Зачем ей дьякон-пропойца? Но с какого-то момента и у него и у нее просто не оставалось выбора.
Первый шаг сделал Кукшинов. Хочешь не хочешь, а надо «женихаться». И в январе 1936 г. дьякон зачастил в дом Механошиных, куда наши кумушки предусмотрительно перенесли спевки церковного хора (знали бы они, что на следствии это будет истолковано как начало реализации коварного заговора). По поселку немедленно пошли разговоры. Как сказал поэт, «зимою жизнь в провинции сонлива, как сурок», а тут такая пикантная ситуация. И вот уже поселковые сплетницы вовсю смакуют факт «интимной связи» Тамары и Кукшинова. Разговоры, косые взгляды, ухмылки преследовали ее повсюду. Как показала девушка на допросе 19 апреля 1937 г., «когда мне приходилось бывать даже и в магазине, то все начали называть меня дьяконицей»[494]. Подливал масла в огонь и поп Колмогоров, в присутствии посторонних лиц тоже ласково называя Тому «дьяконицей», чем «давал повод к укреплению связи между ними и прельщал Механошину»[495].
482
См.: «Черное воинство». Александровские церковники за работой. // Уральская кочегарка. 11 марта 1937 г.//ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 139.
483
ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 1–5.
484
ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 135.
485
ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 140.
486
Показания Лыхиной // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 67.
487
См. показания Кукшинова // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 58.
488
См. показания Лыхиной // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 66 об.
489
См. показания Федосеевой // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 94.
490
ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 57.
491
ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 27 об.
492
Из постановления народного следователя Кизеловского района Свердловской области Костоусова о прекращении дела по обвинению Механошина Ивана Гордеевича от 1 августа 1934 г.: «Гражданкой Механошиной Тамарой Ивановной было написано и подано заявление на своего отца, Механошина, что якобы последний пытался ее изнасиловать и, кроме того, он, Механошин, изнасиловал свою старшую дочь — сестру Тамары Антонину еще будучи в то время 12 лет, а в настоящее время Антонине 25 лет, о чем сама Антонина подтвердила (!), но ею о насильстве ее отцом Механошиным раньше заявлено не было» // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 143.
493
ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 63.
494
ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 85.
495
ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 16996. Л. 27 об.