Страница 6 из 82
«Обрядность казалась мне не лишней, — ибо она импонирует, внушает уважение», — [41]
шло вразрез с письменной традицией. Презентационные материалы в печати — газетах «Уральский рабочий», «Звезда», в заводских и районных многотиражках — сохранились далеко не полностью. Портреты зачастую вымараны или вырезаны; доклады и приветствия изъяты. Мы так и не нашли журналы, в «…которых Ян, Премудрое и Шиляев выпускаются как „вожди“ мирового пролетариата»[42].
И только в материалах партийных собраний, сопровождавших кадровую революцию 1937–1938 гг., содержатся несистематизированные, часто случайные сведения о культовых практиках, складывавшихся вокруг падших вождей областного или районного масштаба, да в деловых документах мелькают знакомые имена: совхоз имени Кабакова, пароход «Кабаков», цирк имени Премудрова, кинотеатр имени Яна.
Немногословность источников, как кажется, коренится в естественности культовых практик, естественности настолько органичной, что уже не нуждавшейся в каких-то особых предписаниях и уж тем более в рефлексии или критике. Можно предположить, что культовые практики составляли неотъемлемую часть повседневного бытования партийной номенклатуры по причинам, которые мы собираемся обсудить далее.
Сейчас же мы попытаемся вычленить и систематизировать структурные элементы местных культов в их внутренней взаимосвязи.
Однако прежде необходимо сделать еще одно предварительное замечание, касающееся участников культовых практик. Это были в большинстве своем малообразованные, бедно одетые, полуголодные, во всяком случае, не изжившие чувства голода люди, живущие за счет начальственных подачек и узаконенных обычаем самовольных поборов. Диагоналевые брюки, пошитые в милицейском ателье из форменного сукна, полпуда свинины, позаимствованные в местном совхозе, обед на дармовщинку в столовой для ИТР — вот масштабы притязаний тогдашних начальников средней руки. Процитируем документ:
«Из фондов хлебозакупа и промтоваров… т. Пасынков [первый секретарь Карагайского райкома ВКП(б)]… приобрел валенки, костюм, пальто и т. д. Т. Постников — второй секретарь — пальто, начальник РОМ т. Вюхов — на костюм жене»[43].
Патефон с пластинками и мотоцикл с коляской — высшие экономические награды, вручаемые наркоматами. «Лично я не давал мотоцикл Козлову. Мотоцикл был вручен по распоряжению главка», — оправдывался директор Лысьвенского завода, обвиненный своими товарищами по партии в тесных связях с разоблаченным секретарем горкома[44].
Патриархальность нравов, проявившаяся в обычае кормления за счет подвластного населения, указывает на особенности номенклатурной культуры, далекой и от бюрократического идеала, и от традиций большевистского подполья. Вот характерный эпизод. 12 сентября 1934 г. в «Правде» появилась заметка о незаконных поборах денежных средств с хозяйственных организаций в кассу Пермского горкома ВКП(б) и лечебной комиссии, разбазаривании партийных и государственных средств и самоснабжении руководителей горкома. Проверкой партколлегии при уполномоченном комиссии партийного контроля по Свердловской области факты, указанные в газете, подтвердились:
«Проверкой было установлено, что руководством горкома в лице секретаря горкома Корсунова и членов бюро горкома Трубина и Старкова путем незаконных поборов в течение 1933 и 1934 года собрано с хозяйственных и других организаций 740 тыс. руб. Кроме того, не сданы государству денежные средства, поступившие от сотрудников горкома по подоходному налогу и культсбору — 24497 руб. 22 коп., и на приобретение облигаций государственного займа — 2631 руб. 10 коп., а также незаконно получено 15 тыс. руб. отчислений в местный бюджет от прибылей коммунальных предприятий». Собранные средства расходовались на содержание сверхштатного аппарата горкома и «…растранжиривались на удовлетворение личных потребностей отдельных работников горкома, а именно: на преподношения подарков, выдачу денежных пособий, которые для отдельных лиц выразились в суммах от 3 до 5 тыс. руб., и оплату счетов по покупкам продуктов и вин для них, а также разворовывались жуликами и разложившимися элементами, находившимися под покровительством перерожденцев и использовавшимися ими для прикрытия своих преступных проделок».
В результате проведенной проверки материалы о злоупотреблениях секретаря Пермского горкома ВКП(б) Корсунова были переданы в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б); председатель Пермского горсовета Гайдук «за нарушение железной дисциплины партии и государства и злоупотребление служебным положением» получил строгий выговор и был снят с занимаемого поста; бывший заведующий культпропа горкома ВКП(б) Трубин «за участие в поборах, самоснабжение и рвачество, за систематическое пьянство и некоммунистическое отношение к семье» был исключен из рядов ВКП(б); председатель ревкомиссии Лифанов за примиренчество получил строгий выговор с предупреждением. Были сняты с работы также ответственный секретарь Горсовета Нечаев и заместитель секретаря горкома Старков, члену бюро горкома ВКП(б) Бабкину был объявлен выговор, членам бюро горкома Яковлеву, Сотникову и Лосос — поставлено на вид[45].
В публичном поведении номенклатурных работников явно первенствует стихийная, грубая страсть повелевать в своей самой первобытной форме, порожденная не только войной и разрухой, но также и исконными представлениями о естественном начальственном праве.
Тонкий слой освоенной партийной культуры оказался не в состоянии вытеснить укорененные в поколениях властные архетипы, что проявилось также и во взаимоотношениях внутри номенклатурного сообщества[46]. «Советский режим, — по замечанию А. Безансона, — вызвал все архаичное в русской истории…»[47].
Областной руководитель вел себя по-сталински.
«Кабаков фактически был иконой Свердловской партийной организации, все обожествлялось, все преклонялось перед словами, перед предложениями и т. д.»[48]. Начальник Кизелугля Ершов вспоминал:
«Кабакова встречали и провожали стоя»[49].
В официальных учреждениях висели его портреты. Приличным считалось и устраивать демонстрацию в свою честь «с возгласами: „Да здравствует Ян!“, „Ура!“ с оркестрами, музыкой и т. д.»[50], и организовать личный музей[51]. И появлялись на людях партийные вожди, сопровождаемые комиссарами охраны. «Кабакова и Пшеницына охраняли НКВД, спрашивали у помощников, что давали в столовой, какой чай, органы НКВД проверяли продукты, чтобы не отравили, и боялись за их судьбы…»[52].
Портреты, овации, парадные кортежи (встречать Кабакова в Перми выезжало 50 машин)[53] — все это касалось обрядной стороны власти. Но и решения И. Д. Кабаков также принимал, сообразуясь со сталинским образцом. «Никакого коллегиального решения вопросов в обкоме партии… не было, а все вопросы решал Кабаков, и, как правило, если не было проекта по какому-либо вопросу, Кабаков диктует стенографистке, она записывает и принимают, даже не спрашивали нередко у членов бюро…. решение принималось. Слово Кабакова, по существу, было законом. […] Ничего нельзя было решать…. никто не говорит, Кабаков начинает, Кабаков кончает»[54].
41
О Ленине. Сборник воспоминаний. М., 1924. С. 4.
42
Из протокола заседания пленума Молотовского горкома ВКП(б). 27.3–1.04.1937 // ГОПАПО. Ф. 620. Оп. 17. Д. 53. Л. 20. Г. Г. Ян — в прошлом секретарь Молотовского горкома партии. В марте 1937 г. — заведующий промышленным отделом Свердловского обкома ВКП(б), член бюро. Арестован в июне — расстрелян в августе того же года. ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16213. С. 135–136. Сведений о Шиляеве обнаружить не удалось.
43
Докладная записка о первом секретаре Карагайского райкома ВКП(б) т. Пасынкове. 1938 // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 33. Д. 155. Л. 41.
44
Приложение к протоколу № 3 1 заседания пленума ГК ВКП(б) от 10 И июля 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 85. Оп. 19. Д. 5. Л. 55.
45
ГОПАПО. Ф. 1. On. 1. Д. 1158. Л. 1–4.
46
О значении архаики в политической культуре Советской России в первые годы после революции см.: Кимерлинг А. С. Презентация большевизма в 1919 году. // Молодежная наука Прикамья. Сб. научных трудов. Вып. 3. Пермь, 2003. С. 53–58.
47
Безансон А. Советское настоящее и русское прошлое. М., 1998. С. 69.
48
XV внеочередной пленум обкома. Стенограмма. 22–23 мая 1937 г. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 15. Д. 26. Л. 38.
49
Протокол собрания районного партактива Кизеловской парторганизации. 26 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 61. Оп. 51. Л. 33.
50
Из доклада Высочиненко, май 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 620. Оп. 17. Д. 49. Л. 46.
51
Стенограмма VI городской партийной конференции 26 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1. On. 1. Д. 1650. Л. 57.
52
Стенограмма VI городской партийной конференции 26 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1. On. 1. Д. 1650. Л. 57.
53
Стенограмма VI городской партийной конференции 26 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1. On. 1. Д. 1650. Л. 61.
54
XV внеочередной пленум обкома. 22–23 мая 1937 г. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 15. Д. 26. Л. 28–29, 72.