Найти и обезвредить

К исходу дня 17 сентября управление уже располагало сведениями, что в крае обосновались три агента одной из стран НАТО с целью сбора разведданных о нефтяных разработках в районе реки Хабль, станиц Абинской и Крымской. Условные имена — Эди, Карл и Вернер. Добрались они благополучно, их экипировка хорошая, документы надежны и подозрений не вызывают.

Эти сведения, точно установленная трасса полета самолета-нарушителя и лежка у поселка Афонка полностью подтверждали предположения о том, что в ночь с 3 на 4 сентября на территорию края были выброшены с парашютами три агента иностранной разведки, которым удалось беспрепятственно выйти из зоны действия поисковых групп. Дальнейший розыск требовал проведения новых мероприятий…

Утро 22 сентября разгоралось ясное, но уже по-осеннему неторопливое, тихое и росное. В шесть часов было совсем светло, и бригада лесорубов Курганинского леспромхоза, проводившая санитарную рубку в массиве на берегу реки Лабы, позавтракав наваристой вчерашней ухой и выпив по кружке горячего чая, начала обычный рабочий день. Валили сухостой, разреживали переплетавшиеся кронами молодые дубки, стараясь вырубать деревца с искривленными, изуродованными стволами.

Лесоруб Петр Воеводин шел по самому краю делянки. За перестуком топоров и шумом падающих деревьев он не сразу обратил внимание на окликнувшего его из прибрежного кустарника мужчину.

— Чего ты? — удивленно обернулся он, разглядывая незнакомца. Мужчина был в добротном костюме, почему-то мокром, в руке держал большой черный портфель.

— Слушай, товарищ! — подходя ближе, заговорил мужчина. — Где дорога на Курганную?

— Занесло тебя, — усмехнулся Воеводин. — Отсюда до Петропавловской километров двенадцать, а Курганная в той стороне, откуда топаешь.

— Я всю ночь по лесу блудил, дорогу найти не мог, чтобы реку вброд перейти.

«Зачем это ему потребовалось брод искать? — удивился Воеводин. — А искал — точно, костюм хоть выжми. Да не такая речка Лаба, чтобы по ней вброд ходить, — подумал он, а вслух сказал:

— Пойдемте со мной, я покажу вам брод.

Подойдя с незнакомцем к остальным рабочим, Петр объяснил:

— Брод, чудак, через Лабу ищет.

— Брод? — переспросил Михаил Алейников, он стоял к незнакомцу ближе других. — А документы у вас какие-нибудь есть?

— Конечно, — ответил мужчина и, открыв портфель, достал из него листок. — Вот он, мой документ.

Алейников присмотрелся и вслух прочитал набранную вверху типографским шрифтом строку: «Народно-трудовой союз».

— Это что же за профсоюз такой? — поднял он глаза на незнакомца. — Я что-то не слыхал о таком.

— Я политический, товарищ, — поспешно объяснил мужчина. — Скрываюсь от милиции.

— А-а, — сдерживая вдруг охватившую его нервную дрожь, подчеркнуто равнодушно протянул Алейников. — Так бы и сказал сразу. Пойдем к шалашу — там еще костер не погас, согреешься, чайку выпьешь.

Все четверо рабочих и незнакомец вышли к поляне, где стоял шалаш лесорубов. От кострища слабо тянулась вверх жидкая струйка дыма.

— Сейчас мы чайку сообразим, — пообещал Василий Карташов и, опустившись на корточки, полез в шалаш. За ним последовал и Александр Гречишников. Сам Алейников в это время стоял против незнакомца, сбивая хворостиной пепел с тлевших головешек.

Поставив портфель на траву у ног и потирая руки, мужчина оглядывал поляну. Его внимание невольно привлекла попыхивающая дымком обугленная головешка — Алейников, видимо, случайно отшвырнул ее от костра. В следующее мгновение, обернувшись на раздавшийся сбоку шорох, незнакомец увидел наставленные на него почти в упор стволы двух ружей. Держа пальцы на спусковых крючках, Гречишников и Карташов холодно смотрели ему в глаза:

— Руки!

Мужчина не понял, кто произнес это слово, взгляд его растерянно скользнул по лицам, но руки сами собой поползли вверх.

— Оружие есть? — отбросив прутик, которым до этого шевелил пепел костра, спросил Алейников.

— Пистолет, — не сразу ответил незнакомец.

— Тогда поднимай руки повыше, — подходя к нему, дружелюбно посоветовал Петр. Из-за спины мужчины он ощупал карманы его пиджака и брюк, извлек пистолет, разглядывая его, отошел в сторону.

— Почему скрываетесь? — снова обратился он к незнакомцу.

— Я политический. Состою в организации, которая ведет борьбу с Советской властью, — уже без прежней уверенности ответил тот.

— Ясно, — не сводя с него внимательных глаз, решительно произнес Алейников. Потом бросил Воеводину: — Подержите его под прицелом, а я двину на кордон за подводой.

Лесорубы разрешили задержанному опустить руки, попытались подробнее расспросить его — откуда он, куда направляется, как оказался в этом лесу. Но мужчина на вопросы не отвечал.

Воеводин закурил, предложил папироску незнакомцу. Тот сделал вид, что не слышит его, но спустя несколько минут достал из кармана сигарету, прикуривать не стал, повертел ее, разминая, в пальцах, затем взял в рот. Карташову показалось, что мужчина вздрогнул, когда сигарета коснулась его губ, и вдохнул воздух с таким усилием, будто его не хватало. В следующее мгновение лицо Василия вытянулось от удивления: ему показалось, что задержанный с хрустом раскусил фильтр сигареты.

— Ты чего это? — всполошился и Александр Гречишников, приближаясь к незнакомцу.

Тот резко откинул голову, стараясь выплюнуть прилипшую к губе сигарету, и стал медленно заваливаться назад и вбок. Воеводин метнулся подхватить его, но мужчина тяжело рухнул на траву у костра, лицо его стремительно синело.

Минут через двадцать появилась подвода. Молоденький ездовой с трудом остановил у шалаша разгоряченных лошадей. Задержанного положили на разбросанную по дну тарного ящика охапку сена, подняв повыше его голову. Осторожно тронулись в сторону Петропавловской. Лицо незнакомца стало совсем синюшным, черты его заострились, он, видимо, пытался, но не мог открыть плотно сжатых век. Почти сразу же после того, как подвода выкатилась на хорошо наезженную дорогу, дыхание его стало учащаться, он попробовал пошевелиться, будто устраивался на охапке сена удобнее, затем неожиданно глубоко вдохнул в себя воздух, но выдоха сидевшие вокруг на бортах тарного ящика лесорубы уже не услышали. Они остановили подводу. В лежащем не обнаруживалось никаких признаков жизни.

— Готов, — вздохнул Алейников. — А птица, по-моему, из тех, что ищут… Поехали шибче, парень, — тронул он за плечо ездового. — Теперь ему все равно.

8

При осмотре доставленного в Курганную тела неизвестного и его личных вещей были обнаружены паспорт и военный билет на имя Данилова Николая Алексеевича, 1908 года рождения, уроженца города Сталинграда. В командировочном удостоверении Главюжэнерго (расположен в Киеве) указывалось, что инспектор котельных установок Н. А. Данилов командируется в города Дзауджикау, Краснодар и Ставрополь. Здесь же было приложено письмо технического отдела Главюжэнерго, подколот посадочный талон от 12 сентября на поезд Краснодар — Кавказская.

В кожаном портфеле оказались семнадцать листовок и брошюра, резиновое клише с антисоветским текстом на русском языке, пять золотых монет достоинством по двадцать франков.

Рабочие-лесорубы задержали матерого врага Советской власти, готового в угоду своим империалистическим покровителям совершить любое преступление. Об этом свидетельствовала и обнаруженная при нем предсмертная записка, написанная, очевидно, в минуту отчаяния, когда он заблудился в лесу:

«Теперь, после того как я увидел, во что превращена коммунистическим опытом Россия, хотелось бы жить для того, чтобы бороться против коммунистической системы. Приходится умирать. Я собирался дороже продать свою жизнь и приготовился к борьбе».

Факты соединялись во все более тугой узел. Были все основания полагать, что Данилов являлся одним из агентов иностранной разведки, заброшенных ночью 4 сентября. Появление его в лесу в районе станицы Петропавловской можно было объяснить тем, что во время следования по железной дороге Краснодар — Кавказская он почему-то вынужден был сойти с поезда и пробираться пешком до станицы Курганной. В пути он заблудился и вышел на лесорубов. Советских денег у Данилова обнаружено не было. Это позволяло предположить, что он направлялся к тайнику.