Страница 49 из 52
Сева поднялся, кривясь от боли в ушибленной спине и припадая на левую ногу пошкандыбал в сторону главного институтского корпуса.
В здании — пусто и тихо, только откуда-то с верхнего этажа доносилось громыхание ведра «технички». У большинства сотрудников Института рабочий день начинался с девяти.
— Понедельник — день тяжелый, — пробормотал Всеволод, остановившись на лестничной площадке перевести дух.
«Ё моё, на третий этаж подняться — проблема. А дальше!? На пенсию по инвалидности?»
Сева старался не вспоминать о пережитом кошмаре, и сознательно занимал мозги надуманными заботами.
«Интересно, Инхандек уже пришел?»
Дверь в кабинет замдиректора, как обычно — нараспашку, а Джордж Мустафьевич — в любимом кресле.
— Юрин, зайди ко мне, — окликнул патрон молодого сотрудника.
Сева вошел. Встал возле начальственного стола — сесть Инхандек не предложил.
— Ты уже в курсе? Солнцев умер…
— Когда? — Всеволод сглотнул, закашлялся в кулак.
— В ночь с пятницы на субботу.
Предваряя вопрос подчиненного, замдиректора пояснил:
— Обширный инфаркт. Из областной больницы сообщили… Кстати, ты не знаешь, зачем он поехал в Область?
— Нет.
— Мм, да. Ты, вот что… займешься организацией похорон. Родных у Солнцева, насколько я знаю, нет. Придется все нам делать, самим. Цветы, венки, гроб… ну, все что положено. Я подключу еще двоих-троих из Отдела. Да! На кладбище надо будет тебе съездить, заказать копку могилы. Пойдешь в гараж, к Горбунову, он выделит машину. Скажешь: распоряжение дирекции.
Сева собрался, было, идти — в дверях повернулся.
— Джордж Мустафьевич, помните, я говорил: Михаил Егорович поручил мне найти Философский камень?! Я его нашел. Это булыган, что во дворе валяется. Верно?
— Молодец. Сам догадался, или подсказал кто?
— Ну-у, вроде того… Скажите, а здесь что, всех новичков так разыгрывают?
— Обиделся? Зря. Традиция такая…
— Угу. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?
Инхандек в ответ махнул рукой: иди, мол, с глаз долой.
«А о том, что камень непростой, вы, наверняка, и не догадываетесь».
Сева вышел из кабинета, спустился в вестибюль.
В плексигласовой кабинке сидел сменщик Кордонова, некто по прозвищу Фунфыря, пропойца, не брезговавший любой спиртосодержащей жидкостью, от одеколона до клея БФ, включительно. Как по-настоящему зовут вахтера Сева не знал.
— Привет, Фунфыря.
— Здорово, — бодро откликнулся вахтер. — Сигареткой угостишь?
Сева протянул Фунфыре пачку.
— Так курить охота, что и выпить не на что, — пожаловался Фунфыря и подмигнул Всеволоду. — Займи на пузырек до получки — буксы горят.
Сева пошарил в карманах, достал бумажную мелочь.
— Вот. Больше нет.
— Давай. На «Лесную воду» как раз хватит…
Сева не просто так завел разговор с вахтером.
— Сегодня разве не Кордонова смена? — спросил он как бы, между прочим.
— Нету Кордонова. Пропал.
— Да ты что?! Как так?
Фунфыря напустил на себя вид важный и таинственный.
— Ничего не известно. Исчез. Я, знаешь, что думаю, — вышел из кабинки, встал рядом с Севой, — его убили! А труп спрятали… Кто? Да таких, которые ему смерти желали, поди, не одна сотня наберется. Он же был эккэвэдешником, понял!? В тридцать седьмом людей пачками расстреливал. В лагеря ни за что отправлял. Вот кто-то ему и припомнил… У нас в Соловейске, знаешь, сколько бывших зеков живет?
«Знал бы ты, кто на самом деле убил колдуна…»
— А может его уголовники местные пришили, — продолжал строить догадки словоохотливый вахтер. — Он с ними корешился.
— С кем? — заинтересовался Сева.
— Есть тут один. Меченым зовут.
Фунфыря вдруг умолк и вернулся на свое рабочее место: понял, видимо, что сболтнул лишнее.
«Все верно: Кордонов Меченого нанял, а его подручный Питон с колдуном разобрался… А это что? Бог ты мой!»
Слева от массивной входной двери, рядом с доской объявлений висел портрет, угол которого перерезала шелковая черная лента, украшенный шестью бордовыми гвоздиками. Под фотографией помещался некролог: «3 сентября 1994 года на 79 году жизни скоропостижно скончался заведующий отделом, заместитель директора по науке в 1955 — 1991 годах, доктор философских наук, кандидат технических наук, кандидат исторических наук, лауреат Государственной и Ленинской премий Солнцев Михаил Егорович».
Моложавое лицо, скорее того Михаила, из 13 века, смотрело на молодого специалиста. Казалось — Егорыч подмигивает Севе.
«Значит, официально ему не было еще восьмидесяти».
Прямо над портретом была приколота четвертинка ватманского листа с выведенным плакатным пером текстом: «6 сентября в конференц-зале Института состоится защита диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук на тему: «История основания скита Варравы Меченого». Соискатель: И.И. Светозаров-мл.».
Всеволод усмехнулся невесело: так вот, какими именно разбойниками основан в тринадцатом веке скит! Гримаса истории: самое духовное место в здешних краях возникновением обязано современным рэкетирам.
5
Намотавшись за день, Сева не чуял к вечеру под собою ног.
Оказалось, похоронить человека — ужасно хлопотное дело. К тому же — недешевое. Пообщавшись с чиновниками разного уровня и прочим людом, так или иначе причастным к отправлению ритуальных услуг, Всеволод начал понимать, что прилагательное «дорогой» по отношению к покойнику, употребляется не только как характеристика его душевных качеств. Впрочем, это обстоятельство беспокоило молодого специалиста меньше всего — все расходы оплачивал Институт. Иное дело, моральный урон, понесенный им от столкновения с откровенным цинизмом и хапужничеством кладбищенских работников.
Шофер, — Сева был ему за это признателен, — остановил машину прямо у главного входа.
Всё так же, прихрамывая, Сева вошел в вестибюль Института. В нос сразу ударил стойкий запах дешевой парфюмерии. На вахте клевал носом, как видно, не единожды опохмелившийся лосьоном, Фунфыря.
«Этому-то все до лампочки. Счастливчик…»
Похоже, Всеволод дошел до крайней точки, раз начал завидовать алкашам.
— Сева, здравствуй!
Навстречу спешил Семенов из их Отдела. «Шапочный» знакомый.
«А ему чего надо!?»
— Здравствуйте, — сдержано ответил Сева.
— Хорошо, что встретил тебя, — негромко сказал Семенов на ухо парню, взяв его под руку. — Есть серьезный разговор. Будь добр, поднимись к Инессе Исаевне, в восемнадцатый кабинет.
«Ну никто без меня обойтись не может! Нашли мальчика на побегушках», — раздраженно подумал молодой специалист, решив, что его опять хотят задействовать в качестве порученца. Однако, возражать не стал, послушно направился вслед за Семеновым. В кабинет вошли вместе.
Яхно-Яхновская, дама постбальзаковского возраста, выглядела, пожалуй, несколько экстравагантно: косметики на лице чуть больше, чем приличествует научному работнику, много ярких красок в одежде, обилие бижутерии. При этом она не казалась смешной — умела подать себя.
Обращаясь к Севе, женщина смотрела прямо в глаза, словно пыталась выведать тайные мысли. Под ее пристальным взглядом парню становилось не по себе.
«Глазища, как у змеи. Смотрит не мигая, того и гляди — укусит»
— … Дело очень серьезное, Всеволод, — внушала молодому специалисту Инесса Исаевна. — Ты, можно сказать, под счастливой звездой родился.
«Да, уж! Счастье мне так и прёт»
— Это просто чудо, что ты уцелел. Знаешь, когда сталкиваются интересы Белых и Черных магов, непосвященным туго приходится.
— Воюют маги, а страдают мирные жители, так что ли? Черные придут — грабят, Белые придут — опять грабят. Куды непосвященному податься!?
— Ха-ха, — рассмеялась Инесса, оценив шутку. — Удачное сравнение с крестьянином из «Чапаева». От войны не спрячешься. Хочешь, не хочешь — выбирать придется: за тех, либо за этих. Так, вот Всеволод Кириллович, ученые Института, в нашем с Сергеем лице, просят тебя о помощи.