Все в твоих руках

Сергей Валентинович Щипанов Игорь Анатольевич Горностаев Все в твоих руках

И. А. Горностаев, С. В. ЩипановВсе в твоих руках

Вместо пролога

За месяц перед описываемыми событиями

1

Дверь не имела опознавательных знаков, кроме нанесенного черной краской через трафарет двойного номера «47, 47а». По обе стороны коридора выстроились в ряд не менее полусотни подобных крашенных в цвет лимонной плесени дверей, с табличками и без, некоторые с цифровыми замками и запрещающими надписями.

Работники Института имели разные формы допуска к секретным материалам, и, соответственно, подразделялись на тех, кому «можно» и на посторонних, которым «вход воспрещен». Впрочем, в последние лет пять, где-то с восемьдесят девятого года, штат возглавляемой доктором физико-математических наук А.А.Велеречевым «сорок седьмой» лаборатории, сократился настолько, что малоквалифицированных, подпадающих под запрет сотрудников не осталось вовсе. Даже вместо уборщицы полы мыла (за четыре отгула в месяц) инженер второй категории.

Сева Юрин, очень высокий светловолосый парень, не дождался на свой стук ответа. Тогда он легонько толкнул дверь и, волнуясь, словно абитуриент на приемной комиссии, шагнул с линолеума коридора на щербатый паркет комнаты.

В помещении находился всего один человек. Велеречев Арнольд Адольфович разгадывал кроссворд.

— Добрый день. Можно? — вежливо поинтересовался Сева.

— Проходи, Всеволод. Садись.

Арнольд Адольфович приветливо улыбнулся, аккуратно сложил газету, отложил в сторону.

— Ничего, что я на «ты»?

Молодой человек не возражал: не успел привыкнуть к официозному обращению, порой неловко себя чувствовал, если кто-то «выкал» в его адрес.

Сева осмотрелся. Не слишком шикарные, но вполне приличные апартаменты, не без претензии на оригинальность: стены украшены двумя красочными репродукциями, одна с полузверями-полунасекомыми, видимо, с картины Сальвадора Дали, другая с крылатыми монстрами в готическом интерьере, должно быть, Иеронима Босха. Полки высокого, до потолка, стеллажа, занимающего всю боковую стену комнаты, уставлены книгами вперемешку с грудами трансформаторов, конденсаторов, монтажных плат с транзисторами-резисторами, и другим электронным хламом. Так выглядел, вспомнил Сева, книжный шкаф в квартире его соседа-радиолюбителя. Но, ведь, не пайкой самодельных приемников балуется в рабочее время Велеречев, этот современный алхимик.

— Чайку? — предложил хозяин кабинета.

— Нет-нет, спасибо.

— А я всё же налью.

— Спасибо.

Арнольд Адольфович заварил цейлонский. Хороший чай, вкусный, ароматный. Во дни Севиных детства и отрочества на полках магазинов в его родном Ленинграде лежал, в основном, грузинский — жалкая пародия на чай; иногда «выбрасывали»?36, и лишь трижды в году, на 1 мая, 7 ноября, и Новый Год родители Севы получали от профсоюза «набор», в который входила стограммовая пачка «со слоном». Иное дело сейчас. Чай на любой вкус: цейлонский, индийский, китайский, и даже настоящий «Липтон».

— …Значит, тебя интересует философский камень, он же магистериум, он же красная тинктура? Который, как говорят, был вырезан из цельного куска изумруда. А другие считают, что получен из магнетита. Пятьсот лет назад. Где-то в Европе.

Тут Велеречев так глянул на собеседника, что молодой специалист едва не поперхнулся чаем. Севе показалось, что его обвиняют в попытке украсть великую драгоценность, или редкий антиквариат. Впрочем, хозяин кабинета тут же успокоил:

— Не ты первый, хе-хе. Великие умы античности, раннего средневековья и эпохи Возрождения ломали головы над проблемой облагораживания «несовершенных металлов»: свинца, ртути и иже с ними. Считается, что в пожаре Александрийской библиотеки погибли свитки и папирусы с точными рецептами «великого эликсира», а «Алхимическая свадьба» переведена-переписана с вопиющими, неустранимыми ошибками. Эх-хе.

Тяжелый вздох Сева расценил как сожаление Велеречева о том, что он знает, но по каким-то причинам не может сообщить миру об огрехах в работе розенкрейцеров.

— Обладатели оккультных знаний время от времени подвергались гонениям, но не прекращали экспериментировать с различными составами, снова и снова пытаясь разгадать древнюю тайну. Уж очень заманчива сама идея превращения какой-нибудь никчемной железной болванки в сверкающий золотой слиток. Или наоборот. Ты же знаешь, что было время, когда железо стоило в пять раз дороже золота, и в сорок раз — серебра?

Сева такими точными познаниями не обладал, но счел за благо согласно кивнуть. Что ж тут спорить? Арнольд Адольфович продолжил:

— Впрочем, адепты философского камня… — закатил глаза к потолку, наверно желая перечислить всех адептов поименно, но передумал, — … были уверены, что он способен не только вызывать трансмутацию металлов, но и служить жизненным эликсиром, панацеей.

Велеречев умолк ненадолго, явно что-то обдумывая.

— Понимаешь, Всеволод, — продолжил он, — действие камня обусловлено, в первую очередь, тем, чего ждет от него владелец…

— Так он что, существует на самом деле? — вырвалось у Севы.

— Конечно! Другое дело, мы не знаем, что именно представляет собой философский камень. А: минеральное образование? Бэ: сложное органическое соединение? Цэ: быть может, не то и не другое — не материальная, а духовная сущность?…. Дэ: или всё наоборот.

Велеречев навалился грудью на стол и пристально уставился в глаза собеседнику; тот не знал, что и делать. Во взгляде этого низкорослого мужчины сквозило что-то ненормальное.

— Наоборот! — повторил он. — И то и другое и третье. Так что, если, скажем, ты желаешь получить золото, то и получишь. Как царь Мидас: все к чему он прикасался, становилось благородным металлом. Бедолага. Он умер от голода, хе-хе.

— А если я буду думать, что там заключена вся мудрость мира? — неожиданно для себя самого выдал напыщенную фразу Сева. Даже неловко стало за неуместный в приватной беседе пафос.

Его собеседник рассмеялся, блеснув металлической коронкой:

— Эк, куда загнул, ха-ха!

Потом посерьёзнел:

— Хотя… Эдгар Кейси. Он таки имел «всю мудрость мира». Да-да. И даже использовал её, не без успеха, в лечебных целях. Но действовал он не осознанно, интуитивно. Больные приходили к Кейси, тот входил в гипнотический транс и рассказывал, как им следует лечиться… После не помнил что и почему говорил. Я объясняю этот феномен способностью Кейси, его «второго Я», подключаться к информационному полю Земли. В такие моменты он реально обладал мировой мудростью. Не думаю, что тебе это подходит: быть «репродуктором».

Всеволоду, если уж говорить честно и откровенно, больше импонировала возможность обогатиться посредством камня, чем получение каких-то знаний. Еще не известно, станет ли счастливее обладатель «мудрости мира»… Счастье, оно, конечно, не в деньгах, но с ними проще его добиться. Вот только…

— Допустим, у меня есть философский камень, и я могу получать золото в неограниченных количествах. Оно сразу же обесценится, — размышлял Сева вслух.

— Ну, не скажи… Мы на эту тему часто спорили с одним моим хорошим знакомым. Сибарит, вельможа, гурман и, вдобавок — умница… Умер в сорок пятом. Так вот, он в одной из своих книг поднял проблему мирового господства за счет как раз владения золотом. Не читал? «Гиперболоид инженера Гарина».

— Так вы с Алексеем Толстым были знакомы? Ни фига себе… Извините. Это всё же фантастика. В реальности, думаю, как станешь продавать — арестуют и посадят.

Арнольд Адольфович кивнул.

— Ох, Всеволод свет Кириллович! В этом ты трав. Не стоит оно того. Неправедно нажитое богатство не приносит счастья. Это прописная истина, и её можно найти в любой нотации.