Страница 33 из 52
Солнцев деловито терзал ножом и вилкой кровяной бифштекс.
— Михаил Егорыч, — наклонившись через стол, прошептал Сева, — что происходит?
— Ты о чем, Сева? Если про кофе и пшенную кашу, то это подарок от меня. Не стоит благодарить, такой пустяк, право… Мне неловко стало перед тобой: все наши (но только здесь, в этой столовой), могут самостоятельно менять еду, как кому нравится (за отдельную плату), а что касается остального… Это не мое. Прежде тебе казались окружающие люди угрюмыми? Так вот: все что ты сейчас видишь — реальность для одного из завтракающих. Знаешь ли, волшебником быть приятно, иногда.
С тех пор Сева, тыча вилкой в слипшиеся макароны, ощущал себя человеком второго сорта: знал, что в это же время сосед по столу наворачивает на вилку настоящие миланские спагетти. Потому и старался обедать, когда рядом как можно меньше институтских, без пятнадцати двенадцать.
Сейчас Всеволод рисковал угодить в самую гущу обедающих. Хорошо — шеф напомнил.
Чтобы не засиживаться, Сева не стал брать второе, обошелся «полным» вермишелевым супом и половиной стакана сметаны. Чайной ложки, как всегда, не нашлось, а есть сметану столовой — сущий моветон. Однако, делать нечего… «Вот пройду Посвящение, тогда…», — успокоил себя стажер.
Закончив с едой, Сева еще минут пятнадцать-двадцать прогуливался в институтском дворе, прикидывал: а не рановато ли идти к Велеречиву? Может он у себя в кабинете обедает. Если же лаборатория с восьми начинает, то на обед полагается уходить к одиннадцати… Он вдруг хихикнул: вспомнил как в сходной ситуации, когда его вызвал к себе Инхандек, а молодой спец все тянул, настраивался на разговор с высоким начальством, Егорыч так прокомментировал поведение Юрина:
— Ты, Сева, готовишься к визиту, как к первой брачной ночи, ха-ха.
Ну, шеф! Ну, насмешник!
«Сорок седьмую» Сева отыскал без труда.
Велеречев оказался свободен и радушно принял гостя. Угостил чаем, принялся излагать свои взгляды на природу философского камня. Его манера выражаться мало чем отличалась от речи шефа. Или это институтская атмосфера так шлифует сотрудников? Сева, как мог, старался соответствовать. Вел «умную» беседу, переспрашивал, комментировал. Велеречев высказал предположение, дескать, философский камень суть некая самозарождающаяся в живом теле субстанция, а Сева подумал: вдруг и в нем имеется такой камень? Вышло так, что он напросился на проверку собственного тела в изобретенном Арнольдовичем аппарате, да и заснул там.
Дальнейшее само по себе напоминало театр абсурда, а уж только что проснувшемуся Юрину и вовсе показалось продолжением кошмара из сна.
Выяснилось, что проспал он достаточно долго, руководителя лаборатории нет, в комнате распоряжаются неприятного вида личности, из тех, кого обычно называют «людьми в штатском». Заместитель директора также был здесь, но смотрел отсутствующим взором.
Юрин чувствовал себя семиклассником, которого директор школы застал с дымящимся бычком. Еще бы — спал на работе! А как только до Всеволода дошло, что пока он дрыхнул, кто-то, судя по всему, убил Велеречева, и запросто мог укокошить его, как свидетеля, с молодым человеком едва не случилась истерика. В довершение ко всему, сопоставив вопросы «силовика» и хмурость замнача, Юрин понял, что является чуть ли не главным подозреваемым.
Как только появилась возможность (его оставили одного, обнаружив нечто важное в соседнем помещении), Сева тут же позвонил Солнцеву.
— Ты что там, заснул? — раздался недовольный голос шефа.
— Я не нарочно… Но это не главное: Велеречева увозят.
— Куда? Что ты еще натворил?
— Я… Ну я…
— Помолчи, сделай одолжение.
Сева послушно прервал бессвязный лепет. А Солнцев дал следующее указание:
— Прижми трубку посильней к уху.
В голове молодого специалиста странным образом промелькнули недавние события, причем в обратной последовательности, вплоть до разговора с шефом, перед тем как пойти в столовую. Затем все повторилось обычным порядком. Длилась эта «прокрутка» не более секунды.
— Все понятно, — констатировал Егорыч. — Жди, я сейчас буду.
2
— Прочитайте и подпишите.
Капитан Сысин протянул Всеволоду бланк.
— Что это?
— Подписка о невыезде. До окончания следствия.
— Но…
— Знаешь, парень, — оборвал Сысин, — я мог бы отправить тебя в КПЗ. Но ты отчего-то мне симпатичен. Пока, — сделал ударение, — можешь быть свободен. И не вздумай пуститься в бега! Надеюсь на твое благоразумие…
Сева был раздавлен, деморализован. Что происходит!? Никто ничего не хочет объяснить. Только вопросы дурацкие, туманные намеки и запугивания. У них нет против него прямых улик, это ясно; но понятно и другое — им ничего не стоит засадить его за решетку, навешав, как говорят блатные, «всех собак». Хорошо еще мент не злой попался.
Пробежав глазами текст документа, даже не вникнув, толком, в содержание, Сева подмахнул бумаженцию, ограничивающую его в правах. Тотчас же вспомнилась шутливая, но поучительная фраза, которую любил повторять отец: «Каждая подпись — шаг к тюрьме». Батя в таких делах дока: занимал материально-ответственную должность, через его руки ежедневно проходили десятки накладных, ведомостей, ордеров…
Не мог знать молодой специалист, что Сысин отпустил его под подписку вовсе не от доброты душевной, а потому, что следствие зашло в тупик.
Выяснилось: 1.Велеречев убит револьверной пулей. 2. Стреляли, очевидно, с большого расстояния — пуля была на излете. Об этом свидетельствовал характер ранения. 3. Оружия в помещении не нашли, хотя обшарили все щели, даже применили металлоискатель, способный обнаружить иголку в стоге сена.
Таким образом, оснований для задержания Юрина у следственных органов не имелось.
— Я могу идти? — спросил Сева, поднимаясь со стула.
— Да, — кивнул Сысин.
— Прощайте.
— До свидания, — многозначительно поправил капитан.
Всеволод постарался как можно быстрее выбраться на волю из мрачного здания, где того и гляди, застрянешь на неопределенный срок. На улице, несмотря на поздний час, было светло — белые ночи. И безлюдно, разве что какой-нибудь подгулявший гражданин бредет, влекомый к родному дому инстинктом. Сева торопливо зашагал в сторону общаги.
Жизнь в городке, как оказалось, не затихала и ночью. Из бара с грустно-юморным названием «Соловки» доносилась приглушенная музыка — гуляла «золотая молодежь», проматывая родительские денежки, новоявленные бизнесмены «оттягивались» после трудов праведных, «братки» накачивались виски и текилой, подражая крутым парням голливудских блокбастеров. Юрину требовалась разрядка — рюмаха коньяка сейчас бы не помешала.
Двери злачного заведения гостеприимно распахнулись, впустив внутрь очередного полуночника. Сева прошел к стойке, спросил коньяк, проглотил одним махом.
— На ловца и зверь…
Всеволод обернулся. Рядом пристроился незнакомый мужик. Не старый. Не слишком молодой. Так — от тридцати до сорока можно дать. Бритый наголо. Накаченный — под обтягивающей грудь футболкой перекатываются тугие мускулы.
— Ты ведь в Институте работаешь, — небрежно обронил незнакомец. — Юрин Сева?
— Откуда вы меня знаете? — насторожился Всеволод. Мужик ему не понравился: наглый тон, бесцеремонность, повадки…
— А я всех в Соловейске знаю. Это мой город.
Вот так. Не больше и не меньше. А может, он на самом деле мэр Соловейска? В наше сумасшедшее время все возможно.
Незнакомец потягивал из рюмки янтарную жидкость — виски, похоже, дорогущее, играл левой рукой связкой ключей с брелоком в виде черепа.
— Ты, кореш, не делай удивленные глаза. И слушай сюда внимательно. Меченый два раза не повторяет. — «Хозяин Соловейска» допил пахучий напиток, отставил рюмку. — У нас дело к тебе. Поможешь — не обидим башлями, а станешь кочевряжиться — пеняй на себя. В асфальт закатаем. И, упаси тебя Бог стукнуть в ментовку.