Страница 16 из 52
В этом был убежден молодой специалист Юрин В.К.
И вдруг — Институт Магии.
2
Утром следующего дня Сева, как было велено, явился в кабинет Семисинева. Замдиректора на месте не оказалось.
— Поликарп Исаевич на совещании, — проинформировала сноровисто работающая вязальными спицами секретарша.
— А когда будет?
В ответ та равнодушно пожала плечами.
Прерогатива начальства — заседать и совещаться; удел подчиненных — ждать.
Молодой специалист вышел в вестибюль. Хотел, было, вернуться, чтобы спросить, куда же ему теперь, но постеснялся. Окинул взглядом просторное помещение. Пилястры, лепные карнизы и розетки, массивные двустворчатые двери — «сталинский стиль», теперь так не строят. Но ничего необычного, магического Сева не углядел. Никаких кабалистических знаков на стенах, пентаграмм, зодиакальных символов. Зато в глаза лезли: красный ящик с пожарным рукавом и огнетушителем в одном углу и пестрящая приказами-указами доска объявлений в другом. Молодой специалист был разочарован.
Тут Сева заметил, что на него строго поглядывает вахтер, седоусый мужчина в годах, но с прямой спиной — сидел, как говорится, аршин проглотивши. «Отставной военный», — решил про себя Всеволод. Вахтер находился в плексигласовом кубе, напротив вертушки проходной. Сева подошел.
— Извините, не подскажите… Заместитель директора уехал, а мы вчера договорились о встрече. С кем мне теперь говорить?
— Ну, со мной теперь поговори, — милостиво разрешил мужчина.
«Шутка, что ли… Армейский, наверное, юмор».
Хохма не показалась Всеволоду ни умной, ни смешной. Впрочем, обижаться на незадачливого шутника — занятие и вовсе глупое. Всеволод смиренно попросил:
— Подскажите, кто сейчас вместо Семисинева.
Вахтер, видимо, собрался вновь схохмить, но раздался начальственный голос:
— В чем дело, Кордонов?
Поскольку рядом больше никого не было, Сева решил, что такова фамилия седоусого. Тот не смутился:
— Вот, гражданин интересуется, куда ему. Я как раз хотел его к вам направить, — и, уже Севе. — К начальнику отдела кадров, вам, юноша.
Из глубины коридора вышел мужчина в темно-синем в мелкую полоску костюме-тройке.
— Злоупотребляете, Павел Леонидович. А вы, Всеволод Кириллович, пожалуйста, идите за мной. Поликарп Исаевич мне про вас говорил.
До Севы, когда он отошел от вертушки, донеслось бормотание Кордонова:
— От горшка два вершка, а уже встреча с Семисиневым у него, гляди-ка… Видать, столичная штучка. А я зло не употребляю. Я добро употребляю…
Табличка на двери, оставшейся приоткрытой, была много скромнее чем у зам. директора и выдавала кроме должности только фамилию и инициалы: «Начальник отдела кадров Мишин П.П.»
— Можно? Здравствуйте. Я был вчера утром у…
— Проходите, проходите. Садитесь. Документы у меня.
В отличие от замдиректора, человека солидного, начальник отдела был невысок, толст и шустр. Он тут же начал куда-то звонить по местному телефону (набрал только три цифры) и пригласил кого-то к себе. В кабинет тем временем ввалились двое. Как видно — муж с женой. Хотя, правильнее — жена с мужем. Пыталась устроить его на работу.
Мужик с безразличием продаваемой коровы на сам процесс трудоустройства никак не реагировал. Оказалось, приведен он был всего лишь с целью демонстрации возможности пребывания в трезвом виде. Мишин выражал сомнение в реальности нахождения в таком состоянии данного индивида сколько-нибудь долго. Несмотря на эмоциональный нажим женщины, сопровождаемый криком и размахиванием рук, мужа пристроить на вакантную должность крановщика не удалось. Как Сева понял из дебатов, мужика уже дважды брали на работу сюда и после выгоняли по статье.
Выдворение супруги крановщика «с товаром» из кабинета совпало с появлением немолодого человека, почти старика, и при этом — могучего. Таким, говорят, был великий Пикассо в свои девяносто.
— Что имеете предложить, уважаемый Петр Павлович?
— Заявку подавали на молодого специалиста? Забирайте.
— Ну, Петр Павлович, не грубите.
— Забирайте. Куда хотите. Это Солнцев Михаил Егорович, — сообщил, теперь уже Всеволоду кадровик, и кажется, счел на этом свою миссию исчерпанной.
Покинув кабинет следом за новым руководством, Всеволод решил, что они направляются на чердак: лестница шла вверх, а здание было одноэтажным. Однако вместо чердака они прошли один лестничный пролет, другой, поднялись на третий этаж и, пройдя коридором, свернули в большое помещение, даже зал, казавшееся еще больше по причине отсутствия там людей. Если бы не начало рабочего дня, можно было подумать, что все на обеде.
— Прошу! — широким жестом Солнцев указал на стул. Юрин сел.
— Итак, что закончили? ЛГУ, академия?
— ЛИСИ. Правда, он теперь называется иначе, да и стал университетом…
— Не захотели именоваться ПИСИ? Понятно. А факультет? — в голосе слышалось неприкрытое разочарование.
— Гидросистемный.
— Извините?
— Факультет гидросистем.
— И как это вы к нам попали?
— По распределению…
Михаил Егорович стал совсем другим человеком, чем пять минут назад. От его благожелательности не осталось и следа. Он с размаху хлопнул по столу раскрытой ладонью — столешница прогнулась, спружинила и подбросила телефон. Трубка слетела с рычажков, сделала кульбит и как бы приросла к уху раскрасневшегося хозяина. Пока трубка исполняла акробатический номер средний палец правой руки Солнцева, обремененный золотым перстнем с треугольным черным камнем, трижды ткнул в кнопки набора.
У телефона оказался достаточно сильный динамик, или связь просто была хорошей, но Солнцев не успел ничего сказать, как до Севы донеслось:
— Что хотите сказать, любезный Михаил Егорович?
— Петька, гад, ты что мне подсунул?
Наверное, от таких слов молодому специалисту должно было бы стать плохо. И впрямь, его состояние напоминало то, что он испытал, выйдя со вступительного экзамена по математике, когда решил, что из пяти вопросов письменной работы на три ответил не правильно, а значит, в институт не примут. Такой же звон в ушах и жжение в груди.
Тем временем «гад» ответил:
— Что просили.
— Я просил?
— А кто номер специальности в служебной записке ставил?
— Так это моя лаборантка, Курицына… Та, что в декрет ушла.
— Не Курицына, а Куркова. И потом — проверять надо, прежде чем визировать документ. До свидания, Михаил Егорович.
Трубка, сигналя звуками «занято» перестала прижиматься плечом и облегченно плюхнулась на старое место. Только после этого руководитель посмотрел на Севу и, оценив состояние молодого человека, счел возможным успокоить:
— Не бойтесь, не бойтесь. Это мы только со своими чиновниками такие строгие. Иначе до них не доходит. Знаете, как лошадей — нельзя гладить, они не чувствуют. Порог чувствительности другой. Их похлопывают.
— А я? Вы действительно хотели другого специалиста?
— Говоря откровенно — да. Но, ничего страшного. И ваша специальность пригодиться. Как говаривали раньше: «забудьте все то, чему вас учили в институте»… Знаете, Всеволод Кириллович, я представляю ваш институт, — или как он там, университет теперь? — вроде медицинского инструмента, призванного расширить интеллект своих учеников. Не более того. Понимаете, если сегодня обучать чему-то новому вас или вчерашнего десятиклассника, вы предпочтительнее. Но это лирика. Что подразумевает ваша специализация?
— Магистрали. Арматура. Проверка-эксплуатация. Проектирование. Ремонт.
— Так вы инженер-сантехник?
В устах Михаила Егоровича название специальности звучало ругательством. Хотя в институте их факультет так и дразнили, но на самом деле к сантехнике пневмогидросистемы имеют весьма отдаленное отношение. Сева бросил, язвительно:
— Ну, если дизайнера «Мерседеса» назвать каретником, то да.
На практике выпускники их альма-матер работают на криогенике в ракетной и атомной технике. МОМ и СредМаш.