Психомех

Она поглядела в недоумении, поджала губы и покачала головой.

— Ничего. А что я должна была слышать? И почему ты такой холодный? Боже, да ты совсем замерз! Иди-ка, дай я согрею тебя.

Он отстранил ее, спустил ноги с кровати и принялся одеваться.

— Вызови такси.

— Но, Вилли, — запротестовала она, хмурясь и закусывая губу. — Ты сказал, что берешь меня на весь день, и, к тому же, еще не заплатил.

— Сколько? — рассеянно спросил он. — За день...

— Триста немецких марок, но...

Он вытащил бумажник, и она замолчала, наблюдая, как он извлекает и бросает на постель три банкноты по пятьдесят немецких марок.

— Вот, — сказал он, — за пол дня.

— Эй! — Она взяла деньги. — Ты играешь не по правилам, Вилли. Ты сказал за день, а заплатил за...

— Это мои правила, — сказал он ей, направляясь в ванную. — Теперь будь хорошей девочкой и вызови мне такси.

— Дерьмо! — чуть слышно произнесла девица. Она снова закусила губу, поколебалась мгновение и потянулась к тайной кнопке за желтой сатиновой обшивкой у изголовья кровати. Здесь был человек специально для таких, кто хотел играть по своим правилам. Карл убедит этого стриженого в обратном. Она вздрогнула, касаясь кнопки. Карл был чудовищем. Жаль, но.., правила есть правила.

Когда Кених вышел из ванной, Карл уже ждал его. Он был гораздо выше Кениха, где-то семьдесят пять дюймов росту, с блестящими голубыми глазами-щелками и тонкими прямыми бровями. Его лицо было угловатым и серым с бледным шариком носа, который казался совершенно не на месте над скривленным усмехающимся ртом.

С первого же, почти небрежного взгляда Кених заметил все это, как и то, что Карл был из тех людей, которые получали удовольствие, причиняя боль другим. О, да, Карл был подлецом или, по крайней мере, Карл думал, что был таковым. Но Кениху нравились подлецы. Чем подлее, тем лучше.

Его второй взгляд, также обманчиво небрежный, дополнил картину. Одетый в черную рубашку с воротом поло и черный костюм вышибала прислонился спиной к стене около единственной двери комнаты. Путь Кениха лежал через эту дверь...

Карл решил, что с Кенихом что-то не так. Он ел глазами грузного мужчину, а Кених, казалось, едва ли замечал его присутствие в комнате. Значит так: этот парень притворяется, что Карл не существует, словно тот какая-то мелочь, вообще недостойная внимания. Карл мрачно кивнул про себя: ну, он достаточно скоро узнает, что Карл здесь.

— Вы должны этой леди деньги, — произнес он наконец охрипшим до шепота голосом. Левой рукой, унизанной кольцами, он надел на правую латунный кастет, превративший правый кулак в шар. — Я думаю, вам лучше заплатить.

Кених застегнул до конца молнию и выступил вперед.

— Как тебя зовут, сынок? — спросил он небрежно, почти беззаботно.

— Что? — посмотрел тот, сбитый с толку. Каким бы ни был Карл, но соображал он туго. Так невинно преподнесенный вопрос Кениха вывел его из равновесия. — Меня зовут Карл, моя работа...

— О, я знаю, чем ты занимаешься, — сказал Кених. — А тебе нравится заниматься любовью?

— Что? — челюсть Карла отвисла. Теперь он заметил настоящую величину Кениха, его огромный вес и непомерную силу при явно кошачьих движениях. И Кених был только в двух шагах от него и продолжал приближаться. — Нравится ли мне..?

— Пошел вон с моей дороги, Карл, — сказал Кених очень тихо, — пока ты еще можешь трахаться.

Лицо Карла превратилось в злобную маску, и он начал выполнять молниеносное движение, но Кених уже двигался. Он ударил Карла под сердце правым кулаком. В то же время его левая рука, как тиски, сжала правое запястье того, а левое колено, как молот, ударило в пах. Все это произошло в одно мгновение; а в следующий миг, когда искаженное лицо Карла и открытый рот дернулись вперед, голова Кениха уже встречала их. Кровь и зубы полетели в разные стороны, и Карл стал, давясь, заваливаться на один бок. Кених нежно позволил ему опуститься на пол и отпустил его, затем выпрямился, быстро пробежался пальцами по коротко стриженым, взлохмаченным волосам. Почти беззвучно он проворчал себе поздравление.

Девушка, которая, казалось, была парализована до этого мгновения, вдруг резко вздохнула.

— Если ты закричишь, — сказал ей Кених, его голос был холодным и хриплым, как звук напильника по стеклу, — я покалечу тебя. И всю оставшуюся жизнь ты будешь непригодна для своего ремесла. — Его взгляд был очень тяжелым и выразительным.

Она медленно, совершенно беззвучно, выпустила воздух из легких.

— Сейчас я ухожу. Будь хорошей девочкой и больше не поднимай шума. А в следующий раз, когда клиент захочет такси, ты вызовешь ему, договорились?

Он вышел, оставив дверь открытой.

Помощь была в пути, и Гаррисон знал это, — на его зоб ответили. Слабые отголоски других сознаний коснулись его сознания., поддерживая и говоря: “Держись, держись, мы идем!” Другие сознания, да, и одно из них меньшие — или больше? — чем человеческое. Это было теплое, любящее сознание, боготворящее, посвященное ему. Человечность? Гаррисону было все равно. Друг есть друг. Только этот друг должен поторопиться, или все будет потеряно.

Пока Гаррисон держал осаду тигров, он понял, что его сила быстро убывает, что громада Машины потихоньку скользит от того места у входа в пещеру, где он старался удержать ее. А тигры, словно их вело нечто большее, чем просто животный инстинкт, продолжали обрушивать свой вес на металлическую и пластмассовую спину Машины, царапая ее, чтобы найти просвет и ворваться, в пещерку Гаррисона.

— Придите! — мысленно кричал он в Другой Мир. — Придите быстрее.., придите сейчас.., если вы вообще собираетесь спасти меня.., сейчас...

Но посылая этот телепатический SOS, он еще больше ослаблял себя, и просвет между Машиной и верхом сводчатого входа в пещерку заметно расширялся. Гаррисон мгновенно заметил желтые глаза в розовом коралловом свечении и клыки, с которых теперь капала слюна. Когти, как стальные крюки, скребли у входа, и тяжелое рычание боли и ненависти наполняло пещеру эхом, урчанием животного грома...

Сюзи мчалась к поместью Вятта по прямой. Она услышала второй SOS Гаррисона, и ее огромное сердце подпрыгнуло. От Гаррисона ее еще отделяли несколько миль, она знала это, но в то же время понимала, что он нуждается в помощи сейчас.

Сюзи остановилась, вытянула голову вперед и принюхалась, затем заскулила, а все ее тело задрожало. Ее уши, сначала вставшие, медленно опустились. Она повалилась в высокую траву и тяжело задышала.

Гаррисон звал ее. Он звал ее на помощь, и она должна ответить на этот зов сейчас — но как? Если бы только она могла оказаться с ним, встретить любую опасность бок о бок с...

Связь между Сюзи и Гаррисоном укреплялась, пренебрегая земными законами науки и природы. В своем сознании Сюзи вынюхивала его и обнаружила, что он в страдании и ужасе. И в сбоем, сознании она ринулась к нему, полетела на телепатических крыльях, чтобы вместе с ним противостоять монстрам его подсознания.

Ее тело, явно ненужное сейчас, лежало там, в поле летней травы, которую шевелил ветерок, так что со стороны можно было представить, что собака тонет в зеленом океане; но это была всего лишь ее оболочка. Это были ее плоть и кости — материальная Сюзи. Сама Сюзи — ее сущность — была в другом месте...

Вилли Кених успел купить билет и подняться на борт самолета “Британия Эйруейо, который улетал в тринадцать тридцать в Гартвик. На борту самолета он попытался расслабиться, но обнаружил, что это невозможно. Немец подсчитывал, сколько времени займет путь из Гартвика до дома Вятта. Такси, если он хорошенько заплатит водителю, доберется туда менее, чем за два часа. Это значило, что через четыре часа он будет точно знать, в чем была беда.

Только в одном он был уверен полностью; беда была. Что еще мог означать голос, мысленный голос Гаррисона, телепатически зовущий его? И думая об этом, Кених понял, почему он кутил всю прошлую ночь. Причиной этому тоже был Гаррисон: Кених понимал, что происходит что-то жутко неладное и что Ричард Гаррисон был сейчас в самой гуще событий. Очень хорошо, приказы или не приказы, но Кених должен сейчас же вернуться в Англию и выяснить, что происходит, привести все в порядок, если это вообще возможно. Если с Гаррисоном что-нибудь случится, тогда, Господи, не покинь того, кто за это в ответе.