Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 24 из 39

«Хорошо», – сказала я. Но когда я нежно закутала холодные руки Роберты в пальто и хотела встать, она снова беспомощно шевельнулась. Серые губы скривились и начали хныкать, ресницы задрожали. «Она приходит в себя», – прошептала я. Мое сердце начало сильно биться. Рука Родерика сжала мое плечо.

Темные глаза Роберты раскрылись. Они выражали боль, но были вполне разумны. Какой-то миг она пристально смотрела на меня, словно в недоумении. Затем ее взгляд скользнул дальше.

Кто-то еще шел по выступу.

Руки девушки слабо зашевелились в моих ладонях, словно испуганные зверьки. Глаза расширились от ужаса, и она снова потеряла сознание.

Я оглянулась. В узком проеме стоял Гартли Корриган, а за ним – Николас. И я слышала голос Алистера. Альма Корриган ждала в конце выступа, и ее позвали. С приходом других моя ответственность уменьшилась, и я почувствовала обычные последствия нервного напряжения. Сразу все сказалось, истощение пронеслось по телу, захлестнуло волной, и с чувством подлинной благодарности я уступила миссис Корриган с Родериком всю заботу о Роберте. Я слышала, что Альма быстро потребовала все, что нужно для первой помощи, а Родерик вежливо отправил Николаса собрать спасателей и потребовать принести носилки.

Пещеру битком забили люди, но, помня ужас в глазах Роберты, я не уходила. Выбралась на выступ, но оставалась поблизости, прислонившись к скале и наблюдая за пещерой. Если кто-то из них убийца, едва ли он сможет закончить свое черное дело здесь и сейчас, прежде чем она заговорит и узнает его, но я не хотела рисковать. Я прислонилась к теплой скале и наблюдала, как помогают Роберте.

Вдруг я услышала возглас Николаса у главной скалы Черного Желоба. Ему ответил отдаленный крик. И после этого, казалось очень быстро, появились спасатели с носилками. Наконец, я смогла покинуть пост. Там были Даугал Макре, Айен и Губерт Гей, который наверняка не был третьим альпинистом, так как находился со мной на Сгар на Стри, когда разбилась Марион. Роберта в полной безопасности. Если выживет.

Но, по крайней мере, ее нашли. Долгое напряжение закончилось. Я сидела в вереске, подняла лицо к солнцу, закрыла глаза и впервые за два дня расслабилась. Теплый, пахнущий цветами день каждой ноткой жаворонка, каждым зовом коноплянки настойчиво утверждал, что все хорошо. Даже когда со стонами и острожным хрустом ботинок по камням носилки выплыли на выступ, а потом на осыпь, даже тогда я чувствовала облегчение, словно все плохое закончилось.

Я забыла, что стоит Роберте открыть рот и сказать одно лишь слово, и мужчина (а я была уверена, что это мужчина) будет повешен и похоронен в негашеной извести во дворе тюрьмы.

Инспектор Маккензи с огромным Гекки и Нэйлом, молодым местным констеблем, находились на Ант Срон, когда спустили носилки. Гекки оставался на месте и продолжал внимательно осматривать почву вокруг костра, но инспектор, бросив на Роберту один взгляд, оторвал молодого Нейла от его занятия и последовал с ним за носилками в отель.

Как только ему сказали, что Роберту нашла я, он вернулся от основной группы и начал допрашивать меня на ходу. Как можно точнее я рассказала, что произошло. Он спокойно выслушал и немедленно снова допросил о том же, все время задавая вопросы, пока я несколько раз не повторила описание каждого поступка и каждого слова от первого стона до прибытия поисковой группы с носилками.

Устало тащась рядом с ним вниз к долине, я почувствовала, что ненадежное спокойствие, озарившее меня на час на горе, будто выпал снег в пустыне, уже прошло. Я снова одиноко брела среди потерь, неуверенности и одиночества. И холодный ветер ужаса медленно и решительно поднялся снова. Он ухватил меня ледяными пальцами за рукав, и я раз или два споткнулась, продолжая отчет. Но я честно, довольно связно и подробно излагала все, что помнила, и предоставила инспектору возможность и право делать выводы.

Затем он меня удивил. Посмотрел сбоку и внезапно сказал: «Я оставляю молодого Нэйла охранять девицу, и мы сразу пошлем за сестрой. Но до завтра сиделку не пришлют. Сегодня утром врач сказал, что участковая местная сиделка занята сложным делом. Поэтому кому-то нужно пока присмотреть за мисс Саймз. Знакомы с уходом за больными?»

«Полагаю, немного, но…»

«Прекрасно. Сможете? Останетесь с ней сегодня на ночь и понаблюдаете за ней для меня?»

«Ну конечно. Но, несомненно, кто-нибудь еще… Я имею в виду, разве нет кого-нибудь более сведущего, возможно, более опытного, чем я?.. Кажется, миссис Корриган хорошо разбирается, и, я думаю, миссис Персимон…»

«Несомненно, – сказал он сухо. – Но не пришло ли вам в голову, мадам, что вы – единственная женщина в отеле, которой здесь не было во время первого убийства?»

«Я… Да, полагаю. Но, инспектор, не может быть, конечно, чтобы вы подозревали женщину. Я имею в виду…»

«Может быть, нет. Но у миссис Корриган и Персимон есть мужья. А я хочу, чтобы в этой комнате не было никого, кто хоть косвенным путем… э… замешан. – Он быстро взглянул на меня. – Ни одного человека и ни под каким предлогом. Понимаете?»

«Если вы подозреваете Николаса, – сказала я резко, – я едва ли „замешана“ с ним. И заверяю вас, что нет ни малейшей вероятности, что я его впущу».

Он сделался менее строгим. «Ну, ну, девочка, – сказал он почти снисходительно. – Я ничего подобного не имел в виду. Вы, значит, согласны?»

«Конечно, – посмотрела я на него с любопытством. – Вы хотите сказать, что я здесь единственный человек, которого вы не подозреваете?»

«Давайте допустим, – сказал он осторожно, – что я вас не подозреваю в том, что вы хотите убить Роберту Саймз». И тут мы достигли отеля. Тело Марион находилось в закрытой полицией комнате, в которой учительницы жили вдвоем. Я предложила поставить ко мне кровать для Роберты. Инспектор одобрил предложение, а Персимоны благодарно приняли его, ибо уже были невероятно обеспокоены. Миссис Персимон и Каудрей-Симпсон укрыли девушку одеялом в присутствии инспектора и Нейла, а я отправилась принимать ванну.

Когда я вернулась, в камине горел сильный огонь, на прутьях пел чайник. Все, что нужно для приготовления горячего питья, там уже было, а на прикроватной тумбочке стояло полбутылки бренди. Инспектор ушел, но миссис Персимон все еще занималась чем-то у камина. Нейл поднялся со стула у огня и застенчиво улыбнулся. Это был высокий, чрезмерно вытянувшийся парень лет двадцати, с изящными игривыми манерами, черными волосами и голубыми глазами чистокровного кельта. Он сказал: «Скоро будет врач, велел передать вам инспектор Маккензи. Он сказал, вы побудете здесь со мной до тех пор?»

«Конечно. А для нее сделали что-нибудь?»

Миссис Персимон поднялась. «Мы обложили ее теплыми грелками. Теплее никак не получится, поэтому остается только ждать врача». Она нагнулась над кроватью Роберты, поправляя без надобности одеяло. Глаза миссис Персимон, непричесанной невысокой шатенки с круглым доброжелательным лицом с тонкими чертами, были настоящего серого цвета, который редко встречается, ясные, красивые, но сейчас они выражали растерянность и мрачное беспокойство. «Если она сможет глотать, дайте ей немного сладкого чая, а я сейчас спущусь и приготовлю настоящего хорошего чистого бульона. Но это все, что пока можно для нее сделать».

«Кроме того, – сказал мягко Нейл, – охранять ее».

Мы обе посмотрели на него. Я сказала неуверенно: «Все это звучит очень… очень пугающе, Нейл. Он действительно думает, что убийца постарается добраться до нее?»

Он развел мозолистыми, но прекрасной формы руками. «Если она заговорит, мы сможем повесить его», – сказал он просто.

Я пошла к кровати и посмотрела на Роберту. Она лежала очень спокойно. Кожа потеряла ледяной глянец, но все еще была пугающе бледной. Лицо сжалось и как-то усохло, туловище в одеялах тоже казалось тихим и маленьким. Она ни капли не походила на «мину замедленного действия», никому не угрожала. Казалось, эти сухие губы никогда не заговорят. Но, как только я отвернулась от кровати, она зашевелилась и застонала, а ресницы ее задрожали. Темная головка беспомощно двигалась по подушке. «Вот, – сказала миссис Персимон от камина, – вот чай». Осторожно мы влили Роберте в рот несколько капель слабого сладкого чая и с восторгом увидели легкое движение мускулов горла, когда она проглотила. Я начала ложку за ложкой вливать в нее животворную глюкозу, наблюдая за любыми изменениями в этом подобии лица.