Страница 19 из 39
Но я покачала головой: «Боюсь, что да. Даугал говорит, один из спасателей что-то заметил».
«Да, Родри показывал на что-то. Очень боюсь… – Он снова замолчал и прикусил нижнюю губу. – Почему вы не возвращаетесь в отель, Джанет?»
«Боже, – сказала я почти яростно, – не беспокойтесь обо мне! Уж у меня-то все в порядке».
Трое спасателей появились на краю ущелья. Сквозь судорожные порывы ветра и шум воды прерывисто доносился голос Бигла: «…В луже… не могли рассмотреть… возможно… нога… сейчас спускаемся…»
Я села, почти обрушилась на камень. Ужас уступил место оцепенению. Второстепенные вещи – нудное страдание от мокрых ботинок, холодный мелкий дождь, носовой платок, промокший в кармане пальто – каждая незначительная деталь дискомфорта, казалось, нарочно привлекала и удерживала внимание. Один из способов автоматической защиты. Слишком много потрясений. Я сидела, молчаливо засовывая пальцы в мокрые перчатки, а вокруг совершались приготовления к конечному ужасному открытию.
Бигл и Родри МакДауэл пошли вниз. Я наблюдала с беспристрастным детским интересом за этой необыкновенно увлекательной операцией. Они были так невероятно быстры. Бигл все еще выкрикивал что-то, а Родри и Айен перебросили веревку через небольшую, похожую на колонну скалу, которая торчала рядом с ними. Концы сдвоенных веревок змеями скользнули в глубину, долетели до дна и повисли. Родри что-то сказал Айену, как-то пропустил веревку между колен и через плечо и затем просто пошел спиной к обрыву. Он быстро откинулся на ней, и она стала как скользящая колыбель. Это выглядело просто… и безумно. Я, должно быть, вскрикнула, рядом рассмеялся Родерик.
«Это совершенно нормальный вид спуска, и один из самых быстрых… Нет, Билл, я пойду. Мы будем громко кричать, если потребуется подкрепление».
Родри исчез. Айен оставался возле острого выступа скалы, которая закрепляла веревку, а Бигл уже спускался. Николас повернулся от края. «Я тоже пойду вниз», – отрывисто сказал он.
Родерик, нагнувшись, чтобы закрепить веревку, бросил на него быстрый взгляд. «Вы? Не знал, что вы альпинист».
«Нет? Не знали?» – спросил Николас не очень приятным голосом.
Глаза Родерика замерцали, но он произнес мягко: «Возможно, лучше мне пойти первым». И так же быстро, как Родри, и даже плавнее, он пошел вниз. Николас следил за ним, когда послышался крик снизу, тоже схватил веревку и осторожно спустился.
Маленькая группа мужчин двинулась к краю обрыва, они заглядывали в отдающие эхом глубины, и будто все громче звенело дурное предчувствие, постепенно переходящее из боязни в уверенность. Я встала и решила присоединиться к ним. И почти сразу снизу раздался крик. Крик без слов, значение которого тем не менее было страшно ясным. Я бросилась вперед и почувствовала, что Даугал большой рукой схватил меня за плечо. «Теперь крепитесь!»
«Он нашел их!» – закричала я.
«А, думаю, да!»
Майор Персимон стоял на коленях у обрыва. Крики заглушал ветер. Мужчины перешли от неподвижности к привычному быстрому действию. Собирались спускаться еще два спасателя, а главная группа быстро направилась вниз по осыпи.
«Куда они?»
«За носилками», – ответил Даугал.
Полагаю, надежда умирает трудно. Страстная надежда и крайнее невежество заставили меня быть слепой к его тону и к виду других мужчин. Я нетерпеливо вырвалась и направилась к обрыву. «Носилки? Они живы? Могут ли они быть живы?»
Затем я увидела дно ущелья. Бигл и Николас что-то несли, медленно и неуклюже пробираясь от водопада по плитам в потоке воды. И невозможно было заблуждаться об их ноше… Мертвое тело деревенеет, застывает, как нелепая деревянная статуя в последней душераздирающей позе смерти. Синие брюки, голубая куртка были измазаны и промокли почти до черноты, грязные желтые варежки на скрюченных от ужаса пальцах… Марион Бредфорд. Но это больше не была Марион Бредфорд. На руках мужчин – ужасная деревянная кукла, чья голова свободно болталась на плохо закрепленной шее…
Очень быстро я вернулась к своему камню и села, пристально глядя на ноги.
Даже когда принесли носилки, я не двинулась с места. Я ничем не могла помочь, но что-то меня удерживало от возвращения в отель в одиночестве… А Альма не проявляла намерения уходить. Поэтому я оставалась на месте, курила и глядела вдоль серого склона, а сзади шумели спасатели, которым больше некого было спасать. Послышался скрип и шарканье веревки, мягкий гэльский говор, ворчание, возглас Родерика, напряженный и далекий. Голос Бигла донесся как резкий крик. Слова майора Персимона: «Что? Боже мой!» Бессвязная речь на гэльском совсем рядом, на сей раз настолько взволнованная, что я беспокойно зашевелилась и посмотрела вокруг.
Крикнул Даугал. Он и майор Персимон рядом на коленях вглядывались в овраг. Я услышала, как Персимон снова сказал: «Боже мой», – и затем оба мужчины медленно поднялись, глядя друг на друга. «Он прав, Даугал».
Даугал молчал. Его лицо окаменело.
«Что это? О чем они так вопят?» – прозвучал резкий голос Альмы Корриган.
Ответил хозяин отеля: «Да. Она упала с плиты. На ее теле все еще есть веревка. И она перерезана».
Под ярким шарфом лицо Альмы пожелтело. «Что? Что вы имеете в виду?»
Он повел плечом и устало ответил: «Именно то, что говорю. Кто-то перерезал веревку, и женщина свалилась».
Альма сказала безразличным голосом: «Убийство…»
Я спросила: «А Роберта?»
Его пристальный взгляд отсутствующе стегнул меня, когда он повернулся к краю отвесной скалы. «Еще не нашли».
И они так и не отыскали ее, хотя обшарили все дно этого ужасного ущелья и весь остаток дня спускались и поднимались по бесконечной осыпи.
Глава одиннадцатая
Весь день продолжались поиски. К вечеру ветер стих, только напоминал о себе время от времени резкими порывами. Дождь тоже прекратился, большие серо-голубые тучи скрыли Куиллин, угрюмо собираясь над Блейвеном. Марско на севере был невидим, далеко внизу лежало спокойное, оловянно-серое озеро Лох на Крейтхич.
Примерно в четыре часа тело Марион Бредфорд доставили ко входу в ущелье. Сверху я наблюдала за мрачной маленькой процессией, с трудом шествующей по мокрому вереску. Она достигла нижнего отрога Ант Срон, побрела вдоль гребня, миновала зажженный будто в насмешку праздничный костер и пропала в конце горы. С неба свисали печальные облака.
Уныло я повернулась к серой осыпи и искала другую сигарету. Коронационный костер… И завтра в Лондоне будут звонить колокола и играть оркестры, а здесь… Здесь не будет праздника. Одинокий журчащий крик кроншнепа, неопределенно печальная труба золотой ржанки, отдаленный шум моря – эти звуки будут оглашать долину Камасунари так же, как сегодня. И если Роберту все еще не найдут…
Я услышала шарканье ботинок по скале и взглянула вверх. Родерик Грант пробирался по одному из бесчисленных выступов от отвесной скалы над Спутан Дгу. Светлые волосы потемнели от дождя. Он выглядел неописуемо утомленным и подавленным, а одна из его рук кровоточила. Я вспомнила слова Марсии и задумалась. Знал ли он об увлечении им Марион Бредфорд и чувствует ли он сейчас по этому поводу жалость к себе? Он меня увидел, лицо немного просветлело, затем на него будто опять опустилась маска напряжения. Глаза казались очень синими. «Вам бы следовало вернуться в отель, – резко сказал он. – Вы выглядите утомленной».
«Можно предположить», – ответила я устало. Мои руки были влажными и холодными, и я неумело старалась зажечь спичку.
Он нежно взял меня за плечи и посадил на валун. Я благодарно опустилась, он щелкнул зажигалкой и дал мне прикурить. Затем он раскрыл рюкзак и вынул сверток. «Что вы сегодня ели?»
«Бутерброды. Не помню».
«Потому что это было давно. Вот… У меня есть двойная порция говядины. Помогите все это уничтожить. Пили кофе?»
«Да».
Он протянул плоскую серебряную фляжку. «Выпейте капельку. Это сотворит чудо». Чистое шотландское виски ровно через пять секунд привело меня в себя, и я взяла бутерброд. 'Так лучше. Но тем не менее, вам лучше вернуться в отель".