Дни

Перечитывая сообщение, оператор, посасывает верхнюю губу, потом вызывает режим связи и набирает номер названного служащего-Призрака – а также номер вызова его связи с «Глазом» – в ячейке подсказок.

Затем оператор откидывается на спинку кресла на колесиках, выгибает микрофон своего наушника так, чтобы тот находился вблизи рта, и одновременно тянется назад, к стоящему на полу маленькому холодильнику с несколькими банками его любимого газированного напитка – очень сладкой, содержащей большое количество кофеина фирменной смеси марки «Дней», в которой, если верить слухам, больше стимуляторов, чем в пригоршне амфетаминов.

– Опять старина Хаббл-Баббл, – мурлычет он себе под нос, берясь за колечко на покрытой холодной испариной банке. – Вот везет мне.

13.30

Эдгар уже кладет моток проволоки в тележку, и вдруг продавец вежливо говорит ему:

– Подождите минутку.

– А в чем дело? – спрашивает Эдгар, пытаясь изобразить невинность в голосе, однако у него выходит сварливый фальцет.

– Дайте-ка я снова гляну на вашу карточку. Тут, наверное, какая-то ошибка.

Эдгар разворачивает тележку.

– Погодите, – говорит ошарашенный продавец. – Я же сказал: тут, наверное, какая-то ошибка. Куда вы?

Он пытается удержать Эдгара. Но этому мешает его собственный объемный живот, упирающийся в край прилавка, так что, даже когда он вытягивает руку на полную длину, его пальцы отделяет от рукава Эдгара еще несколько сантиметров. Испытывая явное неудобство, он тянется дальше, но его промашка дала Эдгару возможность улизнуть.

Когда же продавец наконец выбирается из-за прилавка, Эдгар уже далеко: он бежит между рядами предохранителей, и внутри его коляски с грохотом прыгает моток проволоки.

13.30

Напротив Фрэнка мистер Блум поглощает «тирамису», который, судя по стонам наслаждения, то и дело испускаемым шефом, изумителен на вкус. На верхушке тортика сахарной глазурью и шоколадной пудрой нанесен трафаретный узор – логотип «Дней», и вокруг него-то мистер Блум с ребяческим усердием объел все остальное, так что на тарелке остался лишь цилиндр бисквита, увенчанный двумя полукружьями-близнецами – белым и светло-коричневым. Фрэнк между тем выпил полчашки эспрессо.

Оба уже давно хранят молчание, нарушавшееся лишь появлением официанта, который убрал со стола тарелки из-под основного блюда и принял заказы на десерт. Пока тянулось это долгое молчание, Фрэнк успел мысленно перебрать и отвергнуть десятки возможных тем для разговора. Отделавшись от неприятной необходимости обсуждать свою отставку, он не хотел упускать шанс посидеть и побеседовать с мистером Блумом просто так, – шанс, выхваченный из мечты о нормальной жизни, – но, по-видимому, способность общаться, которая другим дается без труда, у него, Фрэнка, начисто атрофировалась. Он с завистью смотрит на людей за другими столиками, которые так беззаботно заполняют воздух болтовней.

Он подумывал и о том, не обратить ли в анекдот какое-нибудь происшествие из недавнего прошлого, чтобы развлечь мистера Блума, но из его жизни оказалось довольно трудно вычленить какое-то одно событие, которое хотя бы с натяжкой можно было счесть забавным. Его жизнь как будто растянулась в одну долгую череду неотличимых друг от друга тоскливых ночей и дней: сон сменялся работой, работа сном, – и вспоминать такую жизнь – все равно что глядеть на пустынную дорогу, бегущую по низким холмам одинаковой величины, на сужающуюся серую ленту, уходящую своими кочками и ямами в бескрайнюю даль.

Зато события сегодняшнего утра вспоминаются весьма отчетливо, и Фрэнк подумал, не описать ли мистеру Блуму свои встречи с хвостатым вором, с Мойлом в «Спичечных коробках», с Клотильдой Вест-хаймер на молниеносной распродаже в «Куклах». Да, но что же тут особенного? Тем более – для мистера Блума, который находится в этих стенах дольше него самого.

Потом ему пришло в голову, что можно было бы рассказать об импровизированном приключении миссис Шухов, о том, как она остановилась на две ночи в Отеле «Дни», – но потом решил, что это будет неразумно. Конечно, он обязан осведомлять своего начальника об обнаруженной бреши в системе безопасности, однако чувство Фрэнка к этой женщине, совершенный им необъяснимый, непроизвольный поступок в кабинке Следственного отдела – и о чем он только думал? – так смутили его самого, что мистер Блум обязательно уловит это смущение в его голосе, стоит ему лишь назвать имя женщины, и истолкует это по-своему. Сделает свои выводы. Смехотворные выводы. Скажет, что Фрэнк проявляет все симптомы влюбленности. Что за нелепость! Фрэнк и понятия не имеет, что это такое – влюбленность. Влюбленный Призрак? Но ведь Призраки – это мужчины и женщины с герметически запечатанными сердцами. Призраки держат свои чувства под гнетом – плотным, как кожа на барабане, как ячеистая сеть, натянутая над Зверинцем. Иногда можно увидеть проблеск эмоции – что-нибудь легкомысленное, вроде синей бабочки, или благородное, вроде белой тигрицы, – но ничто не выходит наружу и не проникает внутрь. Эта зона в надежном оцеплении.

К тому же Следственный отдел представит отчет. Мистеру Блуму совершенно необязательно слышать эту историю от него.

И в конце концов оказывается, что самый верный способ не наскучить друг другу и не смутить друг друга – это вовсе ничего не говорить. Молчание, коль скоро молчат оба, – вполне приемлемый выход. Но чего Фрэнк никак не ожидал ощутить после встречи с мистером Блумом – так это тоски. Какого-то катарсиса, какого-то просветления души, какое обычно наступает после исповеди, – пожалуй, ждал. Но все, что он теперь ощущает, – это остаточное раздражение, досадное осознание того, что мистер Блум, хоть он и сумел успешно выбраться из призрачного существования, все равно целиком погружен в работу, что он окопался в такой глубокой траншее, откуда ничего больше не видно. Для мистера Блума по-прежнему существует только работа, и так будет всегда. Его мир – это «Дни».

Фрэнк чувствует раззочарование, он ожидал от мистера Блума чего-то большего, и к тому же – что гораздо важнее – это не предвещает ничего хорошего ему самому.

– Мистер Хаббл?

Фрэнк ставит на стол свою чашку.

– Хаббл слушает.

– Мистер Хаббл, имело место неправильное использование утерянной или украденной карточки. Зеленый этаж, «Электротовары».

– Да, я сейчас на Зеленом, но у меня перерыв. Почему вы связались именно со мной?

– Карточка заблокирована. Есть пометка «Особое внимание». Там стоит ваше имя.

– А кто законный владелец карточки?

– К.А… Дальше какая-то русская фамилия. Шак-офф?

– Шухов. – Микрофон Фрэнка передает в наушник оператора непроизвольно вырвавшийся горловой звук. – Хорошо. Вы уже предупредили кого-то из охранников?

– Нет.

– Тогда не делайте этого до моих распоряжений.

– Ладушки.

– «Глаз»?

– Да?

– Сейчас я обращаюсь к вам в личном порядке. Это не с вами я уже разговаривал сегодня?

– Да, было такое.

– «Спичечные коробки»?

– Да.

– Я так и думал. Отбой.

Горловой звук – нечто среднее между задумчивым хмыканьем и шумным выдохом, которым Фрэнк как бы говорит сам себе, что тот миг безрассудства в кабинке Следственного отдела, как и следовало ожидать, не остался без последствий, – привлекает внимание мистера Блума к движущемуся адамову яблоку Фрэнка. Он дожидается, пока Фрэнк закончит беседу с «Глазом», а потом интересуется:

– Что, снова долг зовет?

– Вроде того. – Фрэнк встает, кладет на стол салфетку. – Ты не возражаешь?

– Нисколько. Всегда – работа, да? Всегда – работа.

– Давай я заплачу. – Фрэнк тянется к бумажнику.